Это – моя Загадка…
Надвинув любимую вязаную шапочку, до самых глаз, спрятав лицо в воротник, а руки в широкие карманы своего кашемирового турецкого пальто, я устроился в неприметной узкой подворотне, наблюдая из своего импровизированного убежища за чередой происходящих событий, главной героиней которых являлась путана, когда – то и назвавшаяся Загадкой.
Она стояла в обществе светского льва, мужчины лет пятидесяти, умудренного профессорской сединой, при этом одетого в молчаливо блистающий своей несомненной дороговизной, эксклюзивный «Боссовский» костюм, и двух верзил, в костюмах попроще, несомненно – охрана, накаченные фигуры и цепкий взгляд по сторонам, выдают суть подобных людей издалека.
Похоже, Загадка и Лев ссорились, она кричала, размахивая руками, он лишь ухмылялся. Солидный такой дядька, лощеный, высокомерный конечно, но в чем-то приятный. А Загадка – похорошела. В прошлый раз на ней была простенькая турецкая дубленка без особых изысков, и совершенно никакой косметики, кроме губной помады, сейчас это почти – что – леди, по крайней мере, стриженная норковая шубка, и замысловато уложенные волосы, вполне позволяют сделать такое заключение, так же как колечко с брюликом, мерцающее на ее руке. Я наблюдал, а они все ссорились. До определенного момента на это, возможно, было смотреть. Но лишь до того самого момента, пока седовласый владелец «БМВ» последней модели, не щелкнул пальцами в воздухе, для меня это не значило ничего, но охрана светского льва видимо думала иначе, потому что, схватив Загадку с обеих сторон начала ее методично избивать. Били аккуратно, не сильно, просто учили… Лев закурил, и отвернулся. Я ждал…, непозволительно долго, бесконечные три-четыре минуты, а может быть даже пять минут ее криков и просьб о пощаде, думаете просто решиться на самоубийство. Можете думать что угодно, но это не просто. Я решился…, выскочив из своего укрытия с криком:
– Что же, вы, козлы поганые делаете! – и тут же схлопотал в челюсть ударом с ноги от одного секьюрити, и правый хук по почкам от второго. Поднялся удивительно быстро и даже успел ударить сам, ногою обутой в тяжелый ботинок босса, то есть того самого седовласого льва, по яйцам… Как он завопил! Хорошо, что Загадка продолжала сопротивляться, это великолепно отвлекало охрану, от того, чтобы достать оружие, и просто пристрелить невесть откуда взявшегося мудака, поэтому меня просто били руками и ногами, но не долго, я схитрил и потерял сознание.
Лежал на том самом грязном снегу, сквозь вязкую кровавую тьму… тошноту и боль ловил отражения чужих голосов…
– … что с ними делать…шеф?
– Уезжаем.
– Но…
– Я сказал, уезжаем…, – раз, два, три – три хлопка закрывающихся дверей. Скрип сжигаем шин, резко стартующего дорогого автомобиля. Тишина…
– Вставай, поднимайся, какой же ты дурак…,– я все еще ничего не понимаю, но мне, чертовски обидно, – «почему они все называют меня дураком… Обидно, как же обидно…»
Блаженная тишина, снова скрип шин, – раз, два, три – три хлопка открывающихся дверей…
– Что случилось, дочка? Блин…, милицию вызвать?!…
– Не надо, подвезите нас… Помогите мне его затащить.
– А может скорую…
– Наверно, лучше в больницу.
Горечь во рту, запах зеленки и перекиси, в широко открытых глазах белые халаты, на дне зрачков открывающаяся пустота. Небритая физиономия доктора, укол новокаина. Крики, боль, снова боль и холод, он уже внутри. Но теплая ладошка, гладящая мой лоб, не дает провалиться в пугающую своим полным бездвижием окончательную пустоту. Мы снова куда-то едем.
– Какой же ты дурачок…
–«Знаю…», – но не могу сказать, в голове от былого сознания осталась одна смутная тень. Блаженная пустота теперь уже не пугает.
Сумрак, ночь – было и прошло. Загадка… Сейчас только свет… белые простыни и желтые шторы на широких окнах, за которыми солнце, пусть зимнее, но вполне настоящее, теплое, живое, лучистое…
Маленькая, уютная комнатка с рядом замысловатых кактусов на подоконнике, и включенным ночником в форме аквариума наполненного плавающими коралловыми рыбками. Давно хотел купить себе именно такой, но все не было времени…
«Время ничто… – его нет, есть только человеческая загадка существования, искажающая пространство, своим сомнительным виденьем мира». Загадка, она сидит напротив кровати в большом мягком кресле, когда-то именно в таком, обнявшись, мы блаженно заснули после ночи не секса, наверное, все же любви, выдуманной и настоящей, пусть ненадолго, но это было именно так, мы любили друг друга, но начиналось это, все же с обмана. Загадка спала…, поскольку на ее милом личике не было заметно следов нашего последнего приключения, я решил, что прошло уже немало времени. Моя боль еще не ушла, тело ломало, гудела голова, но общие ощущения были вполне сносными, я даже попробовал подняться и это мне удалось. Жутко хотелось в туалет, мочевой пузырь обещал взорваться в любую минуту. Раз – шаг, второй, меня повело, привычное равновесие давалось с трудом, чуть не упав окончательно, я, зацепил собою кресло… Загадка проснулась:
– Ты куда? – в ее глазах испуг, усталость, в глубине зрачков смущенная улыбка.
– Мне надо…
– Сам дойдешь? – она запахивает черный шелковый халат, ладошкой прикрывая отмучившуюся зевоту.
– Ага, я сам. Не надо…
– Давай помогу, херой…
– Давай…, – я просто снова хочу ощутить тепло ее рук. Медленно, словно танцующая пара мы приближаемся к двери справления естественных нужд, – Дальше я сам…
– Справишься? – в ее ресницах смешинки, в глазах задумчивость, на дне зрачков печаль и обида.
– Загадка, я очень виноват…
– Знаю, молчи…
– Твой кофе, он супер, лучший, как…
– Как я…
– Подожди, – я захлопываю двери. – О Боже, какое облегчение… и жизнь стала светлее. Действительно, дурак, какой же я дурак, – когда выхожу из сортира, Она варит кофе.
– Прости…
– Эта Юю, она кто…? – Загадка прямо смотрит в глаза.
– Откуда…?
– Тогда, ты называл меня так… А потом, когда был без сознания постоянно повторял ее имя в бреду. Она что, японка, или китаянка…, эта твоя Юю.
– Нет, она…, не надо об этом. Хорошо…Загадка.
– Ты ее любишь?
– Да…
– А она…?
– Нет…, – вроде не обманул…
– Понятно, так бывает…, вот и у меня… с тобою, – Загадка плачет. Солоноватые хрусталики влаги катятся вниз, скапливаясь на упрямо выставленном подбородке. Отодвигая в сторону кружку с недопитым кофе, я делаю шаг, пытаясь обнять, она уклоняется, затем, как раненая птица забивается в мои объятия, маленький теплый комочек нежности и неприкаянной, ненужной любви, мы с ней так похожи, почему же я так мерзко с ней поступаю. Наверное, просто не верю, ведь это моя привилегия выдумывать сказки…, а не ее.
– Дурак, действительно, дурак…, – я баюкаю ее словно младенца, до того момента, пока она окончательно не успокаивается.
Ее мягкие влажные губки щекочут мое ухо:
– Хочешь, займемся любовью..?
–Знаешь, все тело ломит, и в голове колокольный звон. Сейчас не могу просто.
– Врешь?
– Да…