Тень человека

В тот день, приехав по назначенному адресу, войдя в квартиру № 41 и столкнувшись с объектом иного происхождения № 17, Захар самого себя задушил шарфом, украшенным символикой любимого футбольного клуба. Позже Воеводин заключил, что молодого сотрудника из отдела ликвидации погубило ошибочное убеждение в том, что если человек от природы жизнерадостный и сильный духом, то под пагубное воздействие теневого он точно не попадёт. «Порой кажется, мол брехня всё это про чудище, что нас изнутри жрёт, мол это просто те, кто про мучения адские талдычат – люди без стержня, так… тряпки. Вот только пока сам с этим не столкнёшься – будешь до последнего подобную муть отрицать, пока как следует не накроет – ничё не поймёшь, а когда врубишься, то до конца дней своих на жизнь человечачью под другим углом смотреть будешь», – сказал Виктору подвыпивший Воеводин после того, как швырнул горсть сырой земли на гробовую крышку.

Кожа облезшая. Мясо гниющее. Кровь запёкшаяся. Не избежать казни. Хватка мёртвая. Не скрыться. Волосы клочьями выдраны. Горло вражье дави без устали. Слюна брызжет. Не останавливайся. Кипит ненависть. Дави презренного. Вырваны глаза. Дави увечного. Не жалей. Дави ничтожного. Избавь от мучений.

Перед глазами поплыли серые мутные пятна. Голова кружилась. Виктор ползал на коленях перед высокой девушкой, тщетно пытался вдохнуть, при этом не ослабляя хватки на собственном горле, будто не замечая, что душит самого себя левой рукой. Теневой возвышался над поверженным мужчиной, над своей очередной жертвой.

Объект иного происхождения № 17 убивал не ради удовольствия. Удовольствия или хоть какого-то подобия удовольствия он в принципе не испытывал, потому что существо, порождённое страданиями, способно только страдать и приносить страдания. Именно поэтому сам факт нахождения у теневого в логове живого человека с живыми эмоциями и чувствами причиняет страдающему существу жуткий дискомфорт, и тогда единственной своей целью объект № 17 ставит непосредственно устранение этого человека, как причины и одновременно сосуда для всего непонятного, чуждого и противного, выходящего за рамки понимания теневого.

Прежде чем Виктор потерял сознание, внутри него произошёл щелчок. Это лопнуло последнее, что удерживало сорокаоднолетнего мужчину от полного погружения во тьму. Было ли это какое-то воспоминание, мысль или идея – неизвестно, но теперь это исчезло, вытиснилось из сознания Виктора. Осталась лишь тяжёлая нестерпимая пустота. И именно тогда, лишившись последней надежды, специалист по защите от ЧужАк перестал представлять для теневого угрозу и рухнул лицом вперёд.

Спи, мой мальчик. И ничего не бойся. Спи, родной. Мама рядом. Спи, мой маленький Витязь. Ты храбро сражался. Ты устал. Поспи. Чудища мертвы. Всё кончено. И просыпаться нет нужды. Спи, Витенька, спи…

Виктор сильно ударился лбом об пол, но не почувствовал боли. Постепенно хватка на горле ослабла. В левой руке больше не осталось сил, чтобы душить самого себя. Тягучий воздух хлынул в лёгкие. Некоторое время пролежав неподвижно, сотрудник отдела ликвидации открыл помутневшие глаза. Несколько мгновений он глядел на ступни девушки, затем медленно со стоном оторвал многократно отяжелевшее туловище от липкого пола и встал на одно колено. Заряженный инструмент в правой руке обжигал ладонь.

– Твою ж… мать, – Виктор с трудом сфокусировал взгляд на безжизненном, словно вылепленном из густого чёрного тумана, лице девушки, – угораздило ж… едва не окочурился. Однако… силён ты, объект ном… мразь, короче.

Многоголосый шёпот оборвался. Теневой отступил назад, наблюдая за уцелевшим человеком, который сгорел изнутри ненамного раньше, чем успел лишить себя жизни. В подавленном сознании мужчины не сохранилось ничего, что так рьяно ненавидел объект иного происхождения №17. От Виктора осталась лишь оболочка без чувств и эмоций, но у этой оболочки всё ещё имелась чёткая цель.

– Думаешь, раздавил меня, а вот хрен тебе, – специалист по защите от ЧужАк злобно усмехнулся, – ведь насквозь же меня, жалкого неудачника, видишь и твердишь, что без семьи я остался, что работу свою ненавижу, что устал от всего, что в зеркало на самого себя с отвращением смотрю, внушаешь, что жизнь моя ничего не стоит, что никогда не быть мне счастливым. Да вот только я это и без тебя знаю… и живу. Понимаешь, чучело? Вопреки живу. Хочешь от мучений меня избавить? Не выйдет. Не сегодня. Сдохну, но без твоей помощи. Ясно тебе?

До извращённого сознания теневого наконец дошло, что человек, душу которого тот растерзал, не просто остался в живых, но и намерен отомстить. Мерзкий многоголосый шёпот зазвучал вновь, заглушая хрип кассетного магнитофона. Объект иного происхождения № 17 снова обрушил на стоявшего на одном колене мужчину всю свою мощь, но попытка оказалась тщетной. Разрушив внутренний мир Виктора, теневой лишился своего единственного оружия – упрямости, зацикленности человека на эгоистичных представлениях о самом себе, своём месте и роли в обществе, обнажая фальшивость которых, можно вынудить человека ступить на путь, ведущий в никуда.

– Исцелил? Обезболил? Спас? – сухо произнёс специалист по защите от ЧужАк, сжимаясь, как пружина, – Мимо, чудище, всё мимо. Двойка тебе! Промахнулся ты и меня не убил, а вот я-то тебе сейчас морду начищу.

В следующее мгновение объект иного происхождения № 17 сделал единственное, что ему оставалось – попытался сбежать. Многоголосый шёпот оборвался. Ноги девушки обернулись клубком чёрных бесплотных червей, ускользающих в щели на полу. Стремясь сохранить свою страдающую сущность, теневой отскочил назад, но в тот же миг Виктор сорвался с места, прыжком сократил дистанцию и хорошо отработанным апперкотом врезал противнику в челюсть. Удар, нанесённый по лицу, уже начавшему терять человеческие очертания, оказался сокрушительным. Вся та энергия, что месяцами накапливалась в инструменте, высвободилась моментально, насквозь пронзив теневого множеством невидимых молний. Яркая вспышка, сопровождаемая громоподобным треском, на мгновение озарила комнату, ослепив и оглушив сотрудника отдела ликвидации.

Разорванный мощным зарядом на лоскуты теневой растворился в воздухе до того, как Виктор сумел открыть глаза. От объекта иного происхождения № 17 не осталось ни следа. В комнате стало заметно светлее, отныне ничто не препятствовало льющемуся в окна свету. Отдышавшись, специалист по защите от ЧужАк выключил кассетный магнитофон и направился к выходу, шатаясь из стороны в сторону и бормоча себе под нос что-то бессвязное.

Без стука

В глазах Дениса стоял дикий ужас. Пока наставник сражался с теневым, стажёр беспокойно метался за дверью. Он хотел броситься Виктору на помощь, но боялся помешать, стать обузой, поэтому до последнего следовал приказу и не путался под ногами. Тем не менее, поучаствовать в борьбе будущему сотруднику отдела ликвидации всё же довелось. В один момент Фатумов услышал подозрительный шум на кухне. Он окликнул участкового, но не получил ответа.

Денис застал Григория Мягкова, когда тот рьяно крушил кухонный гарнитур, распахивал дверцы, выдвигал полки, смахивал посуду на пол, усердно что-то искал, одновременно всё туже и туже затягивая галстук на шее. Сквозь стены щупальца теневого дотянулись и до участкового.

– Сейчас, Гриша, сейчас всё кончится, потерпи, – пролепетал Мягков, добравшись до завёрнутых в полотенце старых кухонных ножей, – чуть-чуть осталось, это пройдёт.

– Твою ж мать, – испуганно закричал Фатумов и с разбегу набросился на Григория.

Молодой крепкий Денис быстро повалил участкового на пол и со страху влепил ему несколько смачных пощёчин, после чего резким движением сорвал галстук с его шеи. Взгляд Мягкова прояснился. Денис поднялся и рывком поставил Григория на ноги, затем подобрал завёрнутые в полотенце ножи и швырнул их на верхнюю полку гарнитура.

– Пожалуйста… пощади, – из голубых глаз участкового хлынули слёзы, – не вынесу, не вытерплю, лучше смерть. Голоса. Они обещали избавить, обещали же…

– Брешут они, – перебил Денис, схватив Мягкова за плечо и потащив за собой, – пойдём, дядь Гриша, воздухом подышим.

– Тяжко здесь, – кивнул участковый, безвольно плетясь за молодым человеком, – тут душу то тошнит, то на части рвёт…

– Ничего, сейчас отпустит, – произнёс Фатумов таким утешительным тоном, будто успокаивал напуганного ребёнка, а не взрослого мужчину, – скоро пройдёт.

Денис и участковый спустились на первый этаж, где натолкнулись на консьержку, требующую вернуть ключи от квартиры, в которой всё ещё шла невидимая война между специалистом по защите от ЧужАк и теневым.

– Не закончили мы ещё, – наспех ляпнул Фатумов, толкая Григория к выходу, – тут человеку плохо стало, присмотрите за ним. Сердце, наверное. Я скорую сам вызову.

Денис вывел участкового из подъезда и сразу же бросился назад, на подмогу своему наставнику. Проводив молодого человека рассеянным взглядом, Мягков присел на давно не крашенную лавочку и крепко обхватил себя руками. Растерянная консьержка, накинув на плечи тонкий расшитый узорами платок, выскочила на улицу, и принялась беспокойно расхаживать перед участковым.

Григорию казалось, что прошло очень много времени, прежде чем дверь подъезда протяжно скрипнула и к нему подсел Виктор с бледным безжизненным лицом и исцарапанным горлом. Сотрудник из отдела ликвидации молча раскрыл помянутую пачку сигарет и протянул участковому. Незадолго после рождения первой дочери Мягков курить бросил и зарекался больше никогда не прикасаться к любым видам табачных изделий, но сегодня у него не хватило духу сдержать свою клятву.

– Ты ещё и курить вздумал!? – недоумевающе захлопала наращёнными у подруги-самоучки ресницами консьержка и обратилась к Виктору, – Скорую вызвали?

– Какую скорую? – раздался хрипловатый голос человека, который резко поднял ворот рубахи, прикрыв расцарапанное горло, – Зачем скорую?

– А затем! Затем, что тут человеку плохо, – консьержка махнула рукой на участкового, мусолившего незажжённую сигарету между пальцами, – Сердце у него! Вы совсем что ли?

– Сердце у Гришки большое и доброе, – Виктор нашарил в кармане джинсов зажигалку, – да и кому сейчас не плохо? Тут всем плохо, но ничего, живём же.

– Ты ненормальный!? – рявкнула консьержка и закатила глаза, – У мужчины сердце прихватило! С этим нельзя шутить. У меня так муж… едва не окочурился. Пойду сама скорую вызову.

– Не надо скорую, – тихо произнёс Мягков, поднеся сигарету к пляшущему огоньку зажигалки, – всё в порядке. В квартире душно просто, а я духоту с трудом переношу. Вот и поплохело мне. Сейчас лучше стало.

– Тьфу ты, так бы и сказали, а то сердце да сердце, – проворчала престарелая женщина, пожала плечами и направилась к двери подъезда.

– Спасибо Вам за заботу, уважаемая, – крикнул вслед консьержке Григорий Мягков, поперхнулся сигаретным дымом и закашлялся.

Пока Денис Фатумов по приказу наставника наводил в квартире порядок, убирал свечи и прикручивал на место оконные ручки, Виктор и Григорий в гробовом молчании выкуривали сигарету за сигаретой, пока не выпотрошили целую пачку. Участковый изредка поглядывал на товарища, который отныне казался совсем другим человеком, мрачным и бессердечным. Мягков думал о доме, жене и дочерях, а специалист по защите от ЧужАк старался не думать вовсе. Игнорируя жуткое отчаяние и чувство полнейшего одиночества, Виктор вдыхал тёплый воздух и наблюдал за шелестом листьев на деревьях, движением облаков по голубому небу и прохожими, спешащими по своим скучным повседневным делам.

– Готово, дядь Витязь, – из подъезда выскочил Денис, держа в руках магнитофон, отвёртку, галстук и пиджак, – дверь я запер, а ключи консьержке отдал.

– Молодец, – наставник внимательно заглянул в глаза стажёру и облегчённо выдохнул, не обнаружив во взгляде Дениса того дикого ужаса, который он застал, когда только вышел из той самой комнаты. Для Виктора это значило, во-первых, что на Фатумова действительно можно положиться в любой скверной ситуации, а во-вторых, что написание отчёта о нейтрализации объекта иного происхождения № 17 можно полностью свалить на Дениса, разумеется, сугубо в целях профессионального развития начинающего специалиста по защите от ЧужАк.

– Пора по домам, – Виктор накинул протянутый стажёром пиджак на плечи, а галстук спрятал в карман, – день выдался трудным, отдохнуть бы надо.

– Полностью поддерживаю, – едва заметно кивнул Григорий, – пора по домам.

В тишине компания добралась до синего седана. Фатумов закинул в багажник магнитофон и отвёртку, после чего расположился на заднем сидении. Мягков занял место рядом с водителем. Виктор опустил окна автомобиля, отыскал в бардачке запасную пачку сигарет и сорвал прозрачную обёртку. Сначала он предложил закурить Григорию, потом закурил сам. Синий седан лениво тронулся с места.

– Вить, ты это… меня здесь высади, – попросил участковый после целого часа неспешной езды по улицам города и указал пальцем на остановку, рядом с которой расположился небольшой ларёк с проржавевшей крыжей, – дальше пешком пойду, тут близко.

Виктор послушно свернул к остановке. Участковый и специалист по защите от ЧужАк вышли из автомобиля, в полном молчании выкурили ещё по одной сигарете. Затем Мягков хлопнул товарища по плечу и направился к ларьку.

– Гришка, – сухо заговорил Виктор вслед уходящему участковому, – извини, что втянул тебя в такое. Я сглупил, не предусмотрел, что помимо меня тварь может и ещё до кого-нибудь дотянуться.

– Это ничего, Витя, – Григорий повернулся, – главное, что чудище-то твоё больше никому не навредит. Правда же?

– Не навредит, – утвердительно кивнул Виктор и добавил, – ты молодец, что позвонил сразу, тварь эта на мальчишке никогда бы не остановилась. За содействие в таком деле медалью бы награждать или ещё чём, но бюджет у нашей конторы скудный, так что могу только словесную благодарность предложить.

– И этого вполне достаточно, – на уставшем лице Григория промелькнуло некое подобие улыбки, – у меня на районе и без твоих чудищ отморозков хватает, теперь хоть чуток, но поспокойнее будет.

– И ещё, Гриша, послушай, – напоследок сказал Виктор, – сегодня и завтра, а может всю неделю тебе будет, так сказать, не по себе… хреново, в общем. Помни, что это пройдёт. И прошу тебя, как бы не хотелось – не пей, синька тут не поможет. Поиграй с дочурками, стариков своих навести, сходите всей семьёй в кино, в парк, в цирк, на аттракционы или куда там ещё нынче ходят. И с женой говори почаще, обо всём говори, Гриша, даже если кажется, что полную ахинею несёшь, всё равно говори и говори, не молчи, не замыкайся в себе.

– Хорошо, как скажешь, – согласился Мягков и с тревогой спросил, – а ты, Вить, как же с этим самым справляться-то будешь?