Юмилла, как всегда, когда была в глубочайшей нерешительности, потёрла кончик носа. Было сильное искушение написать что-то в духе «Да нет» или… или вообще не отвечать. На последнем она пока и остановилась. Вода всё так же монотонно кипела в реке. Ледяной кипяток. Девушка вздохнула – изо рта пошёл пар, и она поняла, что, оказывается, замёрзла. Кисти рук порозовели. Она потёрла ладони друг о друга и быстро поднялась вверх. На поверхности – девушка всегда фантазировала, что она спускается в какое-то подземное царство – было теплее, и природа не казалась такой гнетущей. Деревья тихо стояли, облачённые в расписные «сурани», под ногами, вжав голову в плечи, прошмыгнула кошка, уносящая в зубах кусок чьей-то украденной сосиски. Спокойствие и ожидание чего-то было разлито в воздухе. Юмилла поймала пикирующий вниз красный лист и устроила его рядом с воротом куртки.
Дома мама встретила девушку словами:
– Я достала абрикосовое варенье. Действительно, что-то мы про него забыли. Хорошо, что ты напомнила.
Девушка улыбнулась и пообещала заняться этим вопросом вплотную. После чего написала в ответ Таусу то же самое двустишие, дополнив его словами: «Настоящую красоту абрикосов видно после цветения. А когда урожай соберут, будет ли рыцарь так же любить голые осенние деревья, как любил весной их цветы, едва увидев?»
Телефон молчал до поздней ночи. Когда Юмилла, второй раз напившись чаю с вареньем и тёплыми булочками, принялась за толстый том истории европейского искусства, снова пришло сообщение: «Я плохой садовник. Я просто случайный прохожий, на миг остановившийся перед красотой твоего цветения».
Девушка проворчала:
– Ну ещё ритуальное харакири сделай в знак своего поражения.
И легла спать. На щеках была едва уловимая полынная горечь от того, что волны воспоминаний никак не могли улечься, но ветер, освобождающий душу от сомнений, уже налетел и смёл все шаткие песочные замки.
Юмилла погасила лампу и спокойно заснула.
11 октября 2009
4
– Завтра подъём полшестого утра, – сообщил папа, пустив кольцо дыма в потолок и изысканно отставив трубку в сторону.
– Ты сумасшедший, папочка. У меня завтра работа в первую смену, – доброжелательно отозвалась Юмилла и мило улыбнулась отцу.
– Завтра выходной. У дяди Джалана завтра день закрытых дверей, и он просил передать тебе, что расписание смещается на день.
– О. Семнадцатое число, я и забыла. Ну тем более, высплюсь в выходной.
– Слушай, о дочка, слово отца, – пояснил папа. – Если отец сказал, что в пять тридцать, значит, в пять тридцать. Пешком никуда идти не придётся. Почти.
Девушка насупилась.
– Ну и чего я сегодня не так сделала? В чём провинилась? Где и на кого я косо посмотрела? На какой дороге не перевела старушку через перекрёсток? Кому не отпустила грехи? Чью конфету украла?
Шпетер внутренне улыбнулся, но перед дочерью нужно было изобразить полную серьёзность – в тон её же словам.
– Открой форточку, Юмилатэ.
Юмилла, изобразив глубочайшую покорность, встала, открыла форточку, приняла у отца трубку, выбила её о решётку камина, положила на специальную подставку, сделала книксен и села на место.
– Скажи, папочка, этот поступок искупил все мои грехи? Теперь мне не придётся вставать в полшестого утра завтра? – в голосе её сквозила надежда.
– Теперь, боюсь, придётся поднять тебя вообще в пять, – задумчиво проговорил отец. – Да-да, пожалуй, в пять.
Юмилла изобразила ужас на лице.
– Я правильно поняла, что каждое доброе дело добавляет мне в наказание ещё полчаса? Я логически мыслю, что если я буду вести жизнь уличной хулиганки, то мне разрешат спать до полудня? Разбитые коленки мне отлично пойдут.
Шпетер почесал переносицу, надел очки, пригладил бороду и веско молвил:
– Четыре тридцать.
– Молчу-молчу, – поняла девушка. – Это мне за то, что я слишком много болтаю. Хорошо, я буду молчаливой галлюцинацией.
– Я шучу. В районе шести будет достаточно.
Юмилла вздохнула облегчённо:
– Я счастлива.
– А три минуты назад тебе и это казалось неприемлемым, дочь.
– Потому что ты жулик и вымогатель.
– Это ты так с отцом разговариваешь? – поразился он.
– А ты тут кого-то ещё видишь?
Они разошлись, очень довольные друг другом. Юмилла пошла заниматься грамматикой древнего языка, а отец прогуляться с Нарумой.
На следующий день, едва забрезжил рассвет, она поднялась, недоумённо посмотрела на будильник, который с виноватым видом показывал без десяти шесть и тихонько звонил, вспомнила вечерний разговор и со вздохом поднялась. Долго искала впотьмах тапочки, не нашла и пошла умываться босиком. Ледяная вода и холодный пол привели её в порядок, тапочки тут же нашлись (одна на террасе, вторая под боком у спящего пса), девушка обулась и зашла на освещённую кухню. Отец заваривал в термосе чай и складывал бутерброды.
– Не будет ли угодно, – сонным голосом начала Юмилла, – многоуважаемому папе сообщить мне, куда мы так рано в выходной?
– Там видно будет.
Пёс Нарума недоумённо заглянул в кухню, вопросительно посмотрел на девушку. Она пожала плечами, выпила воды из кувшина и пошла к машине.
Отец сел за руль, и когда девушка устроилась на переднем сиденье, мягко вывел автомобиль на Абрикосовый проспект, неторопливо проехал вдоль спящих домов и просыпающихся магазинов и кофеен, завернул на улицу Стекольщиков и, осторожно проехав между двумя ажурными колоннами посреди дороги, резко взял высокую скорость и пулей вылетел на окраину городка.
Юмилла в первый момент схватилась за край сиденья, но потом, чуть привыкнув, расслабилась и только машинально упиралась ногами в пол, когда на опасном повороте отец забывал снижать скорость.
Наконец, они вылетели на автостраду, и отец взял вообще запредельную скорость. У девушки захватило дыхание, она чуть удивлённо глянула на папу, невозмутимо дымившего сигарой, но куда более важным ей казалось следить за дорогой и краем глаза выхватывать деревья, проносившиеся назад, как за бортом самолёта. Пока им не встретилось ни одной машины, и это казалось очень приятным, потому что иначе бы девушка вряд ли смогла сидеть молча.
Внезапно отец сбросил скорость, мягко притормозил и сказал:
– Садись за руль.
Юмилла на мгновение застыла, потом поняла, почему её подняли так рано, проворчала:
– Ну и методы у тебя, папка.
И перебралась за руль.
…Через полчаса она остановила машину и выдохнула:
– Всё. Дальше ты.