Изгнанник

Следующая ночь была новогодней. Изгнанник, как и обещал отцу Роману, не стал пить спиртное, даже несмотря на праздник, а побеседовав с Георгием, дежурившим в эту смену, улегся спать в сторожке на стареньком диванчике. Настроение было превосходным. Вадим долго не мог заснуть и, лежа, радовался внезапной смене обстановки. И сама сторожка, и столик возле окна, и микроволновая печь, и синий электрический чайник, и маленький холодильник, и сам диван, на котором валялся измученный горем и лишениями несчастный бомж – все отдавало теплом и уютом, таким приятным и непривычным, что даже не верилось, что это происходит на самом деле, что он, Вадим, волею судьбы вдруг оказался в нормальных человеческих условиях и, что больше ему не придется бродить по ночным улицам, норовя попасть в какой-нибудь подъезд или подвал, валяться под запертой дверью метрополитена, греясь, сочащимся сквозь щель теплым воздухом или отсыпаться днем на кольцевой линии и в электричках дальнего следования. Теперь были и жилье, и работа. Изгнанник сердечно благодарил Бога за все, что с ним случилось за последнее время и так же сердечно – отца Романа, к которому сразу проникся любовью и уважением. Так началась новая жизнь.

Георгий, ставший вскоре ближайшим другом и помощником Вадима, был очень давно воцерковленным человеком. Он был хорошо начитан духовной литературы, отлично разбирался в православных праздниках и традициях, соблюдал все посты, регулярно молился, исповедовался и причащался. Именно он (священники в силу своей постоянной занятости не всегда были доступны) чаще других давал изгнаннику ценные духовные советы, помогая ему встать на духовный путь. Вадим поражался – сколько знаний содержалось в голове его нового приятеля, простого охранника, не имеющего никакого духовного образования. Георгий был ярым противником пьянства. Несколько раз в год в большой православный праздник он выпивал стакан кагора или красного вина и большего себе никогда не позволял. Георгий не курил, был добрым, строгим, благочестивым и требовательным в первую очередь к самому себе. После Ивана и Капитана он стал для Вадима новым примером для подражания. Охранник был хорошим семьянином, имел жену и двоих детей. В свои сорок пять лет он шесть из них проработал при храме у отца Романа. Церковные работники прозвали его «Высоцким» так как внешне Георгий был очень похож на известного артиста и к тому же являлся большим почитателем творчества своего «двойника». Высоцкий искренне обрадовался, что отец Роман принял изгнанника на работу и на первых порах всячески помогал Вадиму обустроиться. Именно он научил несчастного бомжа основным молитвам, читаемых до и после приема пищи или с утра и вечером, рассказывал интересные истории из жизни Церкви, а на Рождество помог ему приготовиться к исповеди и Причастию. В новогоднюю ночь Георгий, как и изгнанник не употребил ни капли спиртного. Сам же праздник охранник не отмечал вообще никогда, с тех пор, как стал ходить в церковь.

– Большинство верующих Новый Год не отмечают – осведомил он Вадима – это безбожники перенесли даты и получается, что Новый Год приходится на последнюю неделю Рождественского поста, а первое января – день святого мученика Вонифатия, которому молятся одержимые страстью пьянства. И получается, что люди, вместо того, чтобы просить святого, помочь им избавиться от этого порока, наоборот, напиваются в этот день, да и в последующие тоже. И так оскорбляют святого! Еще и телевизор смотрят. На что там смотреть?! Наш праздник – Рождество Христово. По-старому, правильному календарю он шел перед Новым Годом и сначала заканчивался пост, наступал великий праздник… у христиан два великих праздника – Рождество и Пасха, а потом уже и Новый Год.

– Подумать только!!! – удивлялся изгнанник – Я всю жизнь оскорблял святого и даже не подозревал об этом! Да что там, не подозревал! Я даже в Бога то не верил, не то, что в святых! Теперь все по-другому будет!

Территория храма была небольшой – всего соток пятнадцать. На ней размещались: церковь с двумя пределами, голубыми стенами и тремя куполами из сусального золота, рядом – высокая колокольня и хозяйственная постройка с кухней, трапезной и подсобными помещениями. Вокруг храма находились строения: большая церковная лавка, двухэтажное здание воскресной школы с ризницей и бухгалтерией, сторожка и туалет. Всю территорию окружал высокий зеленый забор с острыми кольями, вдоль которого проходила декоративная зона – несколько небольших газончиков с клумбами. Почти возле самых ворот находилась маленькая детская площадка – песочница, две лавочки и качели.

В обязанности Вадима входило: чистить снег, носить на кухню продукты из подсобных помещений, иногда разгружать машины с продовольствием или церковной утварью и быть всегда на подхвате. Изгнанник был безумно рад тому, что он живет и трудится при храме. Еще месяц назад он даже представить себе не мог, что в его жизни могут наступить такие удивительные перемены и каждый день слезно благодарил Бога за все происшедшее. Теперь наконец сбылась его мечта – он нашел и жилье, и работу. И каждое утро, просыпаясь в теплой сторожке, Вадим с наслаждением открывал глаза и, осознавая, где он находится, осенял себя крестным знамением и сердечно произносил:

– Слава Тебе, Господи, за все, что Ты сделал для меня!

Питался Вадим в трапезной, как все нормальные люди, и, хоть и шла последняя неделя поста, нормальная, хоть и постная пища, была для него непривычной. За это он тоже искренне благодарил Творца.

– Как мало надо человеку для счастья! – думал изгнанник – Всего то жилье и пища и минимально человеческие условия. Но, как мало, кто это ценит и понимает!

Новую жизнь Вадиму отравляла только Лидия Ивановна. Она по-прежнему не любила изгнанника и постоянно демонстрировала ему свое отношение. Видя, что Вадим стал питаться вместе со всеми в трапезной, она каждый раз выговаривала ему:

– Скажи, как после тебя поварам мыть посуду? Кипятком? И зачем только батюшка тебя взял, ума не приложу?!

Это продолжалось каждый раз, когда изгнанник встречался с ней в трапезной.

– Лидия, ты что себя умнее батюшки считаешь? – однажды поставил ее на место, обедавший в это время отец Гавриил – Батюшка благословил, значит так надо.

Как ни странно, но слова иерея на старуху подействовали, и она стала к Вадиму придираться меньше, но все же часто покоя не давала. Приходилось смиряться и терпеть. Со всем остальным коллективом у изгнанника отношения были нормальные.

Накануне Рождества день выдался очень трудный. Стояла нулевая температура и ночью валил мокрый тяжелый снег. Все утро и до самого обеда Вадим расчищал территорию храма. Параллельно с этим он разгрузил две газели с продуктами и одну с церковной утварью и несколько раз по требованию поваров, готовившим помимо дневной постной пищи вкусные скоромные блюда, чтобы накрыть ночью праздничный стол, таскал на кухню мешки с луком, картошкой, сахаром, морковью и прочим необходимым продовольствием.

После обеда отдохнуть не удалось – на кухне прорвало трубу. Вода стремительно затапливала кухонный пол и, просочившись под дверью, полилась в коридор.

– Как всегда искушения перед праздником! – ворчали недовольные повара.

Ликвидировать аварию пришлось Вадиму. Сначала изгнанник, спустившись в подвал, перекрыл воду, текущую в лопнувшую трубу, затем, вернувшись на кухню, вместе с поварами долго собирал с пола все, что успело натечь. Едва он закончил, как снова пришла машина. Пришлось разгружать, да еще вдобавок выслушивать реплики, стоящей рядом Лидии Ивановны. Вадим еле сдерживался, чтобы не нагрубить ей в ответ, прекрасно понимая, что он здесь работает неделю, а старуха – пятнадцать лет.

В церкви шла генеральная уборка – мыли полы, стены и даже висевшее на потолке паникадило. Едва изгнанник вышел за ворота перекурить, как за ним тут же прибежала дежурная по храму:

– Вадим, помоги, без тебя никак!

Пришлось устанавливать внутри церкви большую вытяжную лестницу, потом аккуратно держать ее, пока молодая прихожанка, пришедшая помочь в честь большого праздника, забравшись на самый верх, проворно мыла паникадило, а потом разбирать лестницу и уносить ее в подсобную комнату.

За этот день Вадим помог очень многим, не отказывая никому, кто бы не обращался к нему за помощью.

– Спаси тебя, Господи! – целый день слышал изгнанник от всего рабочего коллектива.

Вадим был счастлив – еще ни разу в жизни он не чувствовал себя таким нужным и востребованным, как в этот тяжелый предпраздничный день. Закончив возиться с лестницей, он снова вышел перекурить и тут же впал в уныние – на улице опять выпал мокрый снег. Вечерело. Изгнанник от усталости уже еле стоял на ногах. Оставить территорию храма нечищеной он не мог – ночью должна быть праздничная служба и крестный ход, а убирать снег уже не было сил. Еще предстояло готовиться к исповеди и Причастию, потом полночи стоять на литургии и под утро идти в трапезную за праздничный стол.

На помощь пришел Георгий, дежурство которого снова выпало в праздник. Вдвоем с Вадимом они быстро расчистили территорию.

– Мне еще к исповеди и Причастию готовиться – пожаловался изгнанник – а сил уже нет.

– Не переживай – спокойно ответил охранник – Господь все видит и все знает. Он все управит, вот увидишь.

– Что тут можно управить, когда сил уже нет? – с удивлением подумал Вадим, но спорить не стал.

Наконец вся работа была окончена. Вадим и Георгий ушли в сторожку. Отдохнув полчаса, они вместе вычитали положенные к Причастию каноны. Охранник читал быстро, как подобает опытному в этом деле человеку и через час настало время готовиться к исповеди.

– Возьми бумажку и напиши на ней все свои грехи, которые вспомнишь – посоветовал Георгий – а то будешь волноваться во время исповеди и половину забудешь.

– Да священник в обморок упадет, когда ее увидит – рассмеялся изгнанник.

– Я тоже так думал, когда в первый раз исповедовался – совершенно серьезно ответил охранник – священника ты ничем не удивишь. Он по твоим грехам поймет, что ты в первый раз на исповеди.

– Почему? – удивился Вадим.

– Потому что, когда человек в церкви давно, он такие грехи, как у малоцерковных уже не совершает.

– Наверное, ругать меня будет?

– Может за что и поругает, хотя не думаю. У Бога один раскаявшийся грешник дороже, чем сто праведников, и священник об этом прекрасно знает.

– Да, как же я сейчас все вспомню? Ведь, за всю жизнь столько нагрешил!

– До службы еще целый час, время есть. Сиди и вспоминай. Все самое тяжелое, в чем совесть обличает, сразу же на ум придет – бери и записывай.

– Хороший удар по самолюбию! – сказал через час изгнанник, перечитывая исповедь – Даже никогда не думал, что я плохой! Столько натворил за свою жизнь и никогда не задумывался об этом.

Началось Всенощное бдение. Народу в храме было битком – не протиснуться. Помимо верующих, ходящих на службы регулярно, в церковь явилось немало «захожан» – малоцерковных людей, изредка приходивших в храм поставить свечки или потолпиться в большой праздник. Специально для последних на территории церкви дежурил наряд милиции, дабы не пускать в храм пьяных и неадекватных. Желающих причаститься на праздник было очень много. Принимали исповедь два священника – отец Гавриил и отец Евгений. К каждому из них стояла огромная очередь.

Настроение Вадима было превосходным, даже немного серьезным и каким-то торжественно–взволнованным. На душе впервые за много лет чувствовался настоящий праздник. Изгнанник встал в очередь к отцу Гавриилу, с которым общался чаще, чем со вторым иереем.

Через полчаса с одной психически нездоровой женщиной, регулярно ходящей в храм, случился припадок. Она сорвала с головы платок и начала оскорблять священников.

– Вот и искушение в праздник! – ворчали прихожане, но никто с ней не связывался.

– Вадим, выведи ее на улицу – громко сказал отец Евгений – нельзя службу срывать. И скажи Георгию, что б вызвал ей скорую.

Женщина брыкалась, громко ругаясь матом. Она оскорбляла священников, Бога, святых и Богородицу. Прихожане сочувственно смотрели на нее и молчали. Все отнеслись к происходящему с пониманием. Вадим еле справлялся с ней, но все же сумел вывести несчастную из храма.

Дежуривший возле церкви, Георгий вызвал скорую. Изгнанник остался на улице до приезда врачей.

– Вдруг я не успею исповедоваться? – взволнованно думал он.

Скорая приехала только через сорок минут. Все это время больная бегала по территории храма, выкрикивая непристойности. Вадим, Георгий и сотрудники милиции тщетно пытались ее сдержать. Незадолго до приезда скорой сумасшедшая под громкий хохот, стоявших поблизости, зевак прямо возле церкви села справлять нужду. Милиционеры не стали с ней связываться. За то изгнанник не стерпел, видя такое. Вдвоем с Высоцким они грубо вытолкали ее за ворота. Женщина упиралась, как могла, продолжая неистово орать. От нее досталось и Вадиму.

– А ты вообще – грязный вонючий бомж! Как ты смеешь меня трогать?! – кричала она – Да я святая по сравнению с тобой! Ты здесь побираешься каждый день, а самому лишь бы нажраться!

Терпению изгнанника наступал предел, и он еле сдерживался, что бы не нагрубить в ответ – не хотелось грешить перед принятием Святых Тайн.