Изгнанник

Вадим очень обрадовался:

– Это мне Господь за канон дом дает! – радостно вскричал он и тут же немного приуныл – А где же я возьму эти деньги?!

Небольшая зарплата, полученная недавно, почти вся быстро разошлась на разные, порой непредвиденные нужды. Осталась только ее маленькая часть на дальнейшее существование.

Изгнанник обратился за советом к отцу Роману.

– Не езди туда и дом не покупай – наставил его старец – Ты еще слишком слаб духовно. Уедешь – пропадешь, пить снова начнешь и добром это не кончится. Живи пока здесь у меня и постепенно все у тебя в жизни наладится. Главное – не пей!

– Но ведь мне Бог дом за канон дает – обиделся изгнанник.

– Не связывай одно с другим – спокойно ответил священник – это гордыня, Вадим – ты считаешь, что достоин от Бога награды за свои дела. Думай лучше о своих грехах и не унывай.

В этот же день батюшка уехал на неделю, но после его совета Вадим впал в страшное уныние, тем более после очередного «общения» с Лидией Ивановной.

– Я что, всю жизнь должен работать при этом храме?! – негодовал он – Я что, обязан терпеть эту мерзкую, безмозглую старуху?! Если мне представляется возможность купить дом, так почему я не должен этого делать? Я что, всю жизнь должен прожить в этой сторожке?! Я сделал канон, и Господь мне за это предоставляет возможность обзавестись жильем. Почему же меня батюшка не благословляет? Он что, не понимает, что такая возможность раз в жизни бывает? Не связывай одно с другим! А как не связывать, когда Бог мне за этот канон возможность купить дом дает, да еще за копейки! Лучше бы помог мне денег собрать!

Вадим рассказал о доме в Бологое отцу Гавриилу, умолчав о том, что старец не благословил его туда ехать.

В этот же день в конце вечерней службы молодой иерей обратился к верующим с просьбой собрать денег, кто сколько может, чтобы помочь изгнаннику купить жилье. Прихожане проявили отзывчивость и через двадцать минут была собрана необходимая сумма. Тысячу рублей дала Лидия Ивановна. После всего случившегося она стала относиться к Вадиму мягче. Старуха перестала грубить и орать на него, но недолюбливала по-прежнему.

– Уезжай отсюда с Богом! – мягко промолвила она, давая купюру.

Подошел и отец Гавриил.

– Возьми! – тихо сказал он, тоже протягивая тысячу рублей.

– Спасибо! – обрадовался Вадим и, секунду помолчав, попросил – Молитесь за меня, чтобы у меня там все хорошо было!

– По моим молитвам все только наоборот бывает – весело улыбнулся священник – еще, чего доброго, назад вернешься.

Изгнанник был несказанно рад случившемуся. В эту же ночь он, попрощавшись с коллегами, сел в поезд и к утру приехал в Бологое. Правда, прощание было невеселым – Вадим за этот месяц очень полюбил, окружающих его людей и расставаться с ними, зная, что он больше их никогда не увидит, было тяжело. В поезде изгнанник ехал с тяжелым сердцем, каким-то чувством понимая, что, уезжая из церкви, он теряет что-то, ставшее очень дорогим его сердцу. Но мысль о собственном доме внушала ему надежду на то, что, наконец, его нелегкая, полная лишений и страданий жизнь закончится.

– Там же в Бологое и на работу устроюсь – мечтал Вадим дорогой.

Первое, что он сделал, сойдя с поезда это выпил пару бутылок крепкого пива, после чего сразу же заметно повеселел, потом отыскал владельца продающегося дома, пожилого маргинала, жившего рядом со станцией.

– Здравствуйте! Я от Ольги Петровны на счет дома – сказал изгнанник, открывшей дверь некрасивой немолодой женщине с лицом пропойцы.

– Вадим?

– Да.

– Заходи.

Изгнанник, чуть потоптавшись, вошел в квартиру и, ожидая дальнейшего приглашения, остановился в прихожей.

– Эй, алкоголик! – громко крикнула пропойца – к тебе Вадим приехал на счет дома.

Слегка пошатываясь, в коридор вышел хорошенько поддатый пожилой мужик в синих потертых джинсах и небрежно накинутой прямо на голое тело клетчатой байковой рубахе.

– Никодим! – представился он, протягивая руку.

Продающийся дом находился на соседней улице. Он был почти разрушен. Стены – гнилые, окна и двери – выломаны, крыша – обвалилась, одна часть стены – рухнула. Сильно накренившийся набок, издалека дом напоминал форму неправильного прямоугольника. В одном углу на втором этаже сохранилась крошечная комнатка с небольшой печкой, одним единственным маленьким окошком и натянутым сверху вместо крыши рубероидом.

– Смотри, какой дворец! – артистично изображая восхищение, весело воскликнул Никодим.

Изгнанник грустно улыбнулся в ответ. Вид его нового жилища ни вызывал ничего, кроме уныния.

– Как был бомжом, так и остался! – печально подумал Вадим.

Поднимаясь наверх по шаткой гнилой лестнице со сломанными перилами и наполовину выломанными ступенями, он чуть не сломал ногу.

– И дрова в придачу – снова пошутил Никодим, показывая пальцем на свалку бревен и досок, валяющихся внутри развалины – на зиму хватит.

В комнате мебель отсутствовала. Крыша была худая. На полу валялся старенький, сильно запылившийся ковер с большими мокрыми пятнами, появившимися от, капающих сверху капель. В самом углу возле печки стоял деревянный ящик, заменяющий стол. На нем лежала пластмассовая тарелка с сильно заплесневевшим куском черного хлеба. Под ящиком валялся стеклянный граненый стакан. Больше никакой посуды не наблюдалось.

– Но все-таки это мое жилье! – подумал Вадим – Какое бы не было! Устроюсь на работу, заработаю денег и со временем новый дом построю.

В землеуправе изгнанник находился недолго, около часа. В паспортный стол предстояло идти только на следующий день.

Купив бутылку водки – обмыть новоселье, сигарет и дешевых продуктов, Вадим довольный зашагал в свое новое, убогое жилище.

– Иду домой! – радостно думал он – Даже не верится! У меня теперь собственный дом! И никакой Лидии Ивановны!

Он грустно вздохнул, вспомнив, как жил у отца Романа, новых знакомых, хороших людей, встреченных за последнее время, Георгия, иерея Гавриила. Сердце защемило, навалилась тоска. Впереди ожидала скучная одинокая жизнь на грязном полу в сгнившей разрушенной постройке.

– А все-таки там я был счастлив, несмотря ни на что – печально подумал Вадим, осторожно поднимаясь по лестнице.

Войдя в комнатушку, он осмотрелся. Возле двери в углу стоял старенький, облезлый веник.

– Хоть спать буду на чистом ковре! – обрадовался изгнанник и, подметая пол, размечтался – Работу найду, друзей новых найду, дом новый построю, девушку найду, женюсь… Всего то зиму в этой дыре прожить! Уж лучше, чем ночевать в туалете! Да мне и не привыкать к трудностям! А комнатка все же уютная, проживем!

На первом этаже из обломков собственного дома Вадим насобирал дров и, растопив печку, устроился поудобнее возле «стола».

– Ну за мой новый дом! – мысленно провозгласил он тост, наливая до краев граненый стакан – Теперь я не бомж!

Изгнанник выпил и закусив плавленым сырком, развалился на полу. Пытаясь прогнать грусть, он мечтал о новой жизни. Постепенно настроение поднялось. Вадим выпил еще полстакана и, снова подбросив в печку дров, опять улегся на ковер. Навалились воспоминания прожитых лет, вспомнился Капитан, Лена, Иван, друзья в рабстве у Рашида, затем – Оксанка, мать, Колька.

Раздался стук в дверь. Вадим с удивлением пошел открывать. На пороге стояли Никодим и его супруга.

– А мы в гости! – приветливо сказала пропойца и, не дожидаясь приглашения переступила порог.

Никодим так же бесцеремонно проследовал за ней. Он быстро подошел к ящику и поставил на него бутылку водки.

Изгнанник немного опешил от неожиданности, но деваться было некуда.

Гости были заметно пьяные. Никодим, схватив Вадимову недопитую бутылку, даже не спросив разрешения быстро налил себе полстакана, но, обернувшись к Вадиму, вежливо и торжественно произнес: