Война виртуальных миров

– А на чём мчался, что тебя пропустили? – Вера машинально включила кофеварку.

– Да с нашими, с фээсбэшниками посольскими. И борт, сама понимаешь, особый дали. Иначе ещё неделю бы в этой заднице околачивался. Пешком бы добираться пришлось.

– Я всегда знала, что ты у меня крупная шишка. – Она поставила перед ним чашку с ароматным напитком и аппетитной пенкой.

«Крупная шишка» выпил кофе залпом, причмокнул и подобрел.

– Ну, а теперь, начальница, ты отчитывайся, как время без меня тут проводила.

Она наклонилась к нему через стол и ждала, пока он неловко расстёгивал пуговицы на её полупрозрачной рубашке.

* * *

Сумерки приближались и к вздрагивающему от страха Парижу.

Славка Хлебов сидел у приоткрытого окна в гостиничном номере и наблюдал, как хозяева магазинчика на другой стороне улицы торопливо опускают железные жалюзи на входе. Жалюзи застряли, пожилой араб стал кому-то звонить, а его толстая жена в длинном платке продолжала тщетно дёргать за ручку и что-то подвывала.

Кроме них, на улице не было ни души.

Город жил где-то в стороне несмолкаемыми перекличками сирен, криками и хлопками столь любимых черноголовой парижской детворой петард. Или не петард.

Славка матери так и не дозвонился. И это сейчас напрягало его больше всего. Бесполезный планшет лежал на столике под включённым без звука телевизором. Картинки были всё те же, что и днём. Добавились разве что дымящиеся руины Кёльнского собора, расколотый, как белый грецкий орех, купол Тадж-Махала да куча бетонного мусора на месте одной из египетских пирамид. Были ещё какие-то кадры из Японии, однако там жахнуло так, что восстановить первоначальную картину места Славка не сумел.

Зато он сумел выйти в интернет через телефон. Мать интернет не признавала и не использовала, поэтому он догадался написать на почту нескольким знакомым, попросив их ей позвонить и передать, что у него всё в порядке. Теперь он ждал ответа. Знакомые молчали.

В Париже он очутился почти случайно. Фирма, на которой Славка последние два года трудился рядовым, хотя и перспективным программистом, в полном составе была приглашена на праздник, посвящённый дню рождения их основного работодателя – компании «Газнефть». Вечеринка по традиции проходила с размахом, со «звёздами» телевидения, с пышным застольем и с розыгрышем всевозможных призов по номерам пригласительных билетов. Славке, чуть было не ушедшему раньше времени домой, но остановленному благоухающими девушками (одной из которых он помогал с созданием личного сайта и у которой празднование, оказывается, совпало с собственным днём рождения), буквально затащившими его за свой столик, под самый конец гулянки досталась оплаченная поездка во Францию. Он хотел передарить её имениннице, но та к тому времени уже куда-то уединилась со своим молодым человеком, на следующий день Славка закрутился на работе, одним словом, когда алкогольные пары выветрились, он пришёл к выводу, что никому ничего не должен и может с чистой совестью воспользоваться выпавшей на его долю удачей.

Как он и предполагал, удача оказалась сомнительной. Неделя в Париже за чужой счёт только сегодня перевалила за середину, а перспективы не то что второй раз сходить в Лувр, но хотя бы просто прогуляться по некогда знаменитой столице Европы были, мягко говоря, туманными. Ещё неизвестно, будут ли в день отъезда летать самолёты…

Включив экран телефона, он спохватился, что давно не перегружал экран просмотровика почты. Ну, конечно! Заветная единичка во «входящих». Один из друзей ответил. Так, что пишет?

«Ответила по домашнему. У неё всё в порядке. Беспокоится за тебя. Попробуй набрать…». И дальше шёл номер их телефона, который Славка с трудом вспомнил, когда сам рассылал просьбу. Точнее, не вспомнил, а чудом откопал в перечне телефонных контактов. Блин, неужели они думают, что он не пробовал? И с двумя 0, и через +7, и как только ни нажимал. Ладно, главное, она теперь знает, что он жив-здоров. Уже легче.

С улицы раздался душераздирающий крик.

Это штамп, конечно. Штампов следует избегать, чтобы повествование получилось более живым и завораживающим читателя. Но бывают случаи, когда уже не до читателя и не до красоты языка. Особенно когда слышится настоящий крик, срывающийся на визг, и он буквально раздирает то, что не у многих ещё осталось – душу.

Славка приник щекой к тёплому после ушедшего за дома солнца стеклу.

Кричала толстуха в длинном платке.

Её муж лежал в странно вывернутой позе перед почти опущенной решёткой жалюзи, а чуть поодаль хорохорилось и било себя в грудь обеими руками существо, которое Славка никогда… хотя… что он плетёт… конечно, видел… и не только в страшном сне, но и на той злополучной записи в телефоне, который нашла где-то на Канарах его одноклассница… как же её звали… совсем голова не работает… Дашей её звали… но… то был видеоролик, он его неплохо раскрутил в сети, хотя, судя по комментариями, мало кто поверил в то, что он – не очередная подделка шалунов… а теперь это уже и неважно, совсем не важно… потому что то четвероногое существо с торсом человека, кентавр, как называли ему подобных в древних мифах, сейчас стояло почти под окнами его гостиницы в центре Парижа и собиралось принести вторую жертву своей ярости.

Славка заметил, что вопль бедной женщины всё же оживил несколько квартир в доме напротив: зажёгся свет, раздёрнулись шторы, заплакал ребёнок, послышались отрывистые не то команды, не то молитвы явно не по-французски… конечно, по-арабски. Видимо, очнулась семья владельцев магазинчика.

Кентавр задрал гривастую голову и на мгновение замер, словно тоже прислушивался к перекличке всполошённых жильцов. Потом качнулся вперёд и под перестук копыт по мостовой налетел на арабку. Славка отчётливо, как в замедленной съёмке (снова штамп, но что делать), видел размах правой руки чудовища, которая оканчивалась вовсе не пальцами, а не то ножом, не то клешнёй, одним словом, чем-то твёрдым и острым, что на раз снесло женщине голову вместе с криком, после чего волосатая грудь сшибла обезглавленное тело, копыта подмяли его, кентавр чуть не потерял равновесия, но выстоял, взмахнул гривой, оглядывая застывших в окнах и недосягаемых для него людей, и разразился оглушительным торжествующим визгом.

С дальнего конца улицы празднично замерцали сине-красно-белые огни. Свет фар чиркнул по первому этажу и упёрся в бок кентавра, переключая его внимание с жильцов на себя. Взвыла сирена. Вероятно, напрасно, поскольку чудовище не испугалось, а напротив, развернулось и без раскачки ринулось навстречу звуку. Грянуло несколько разрозненных хлопков, наверное, выстрелов. Славка не заметил, чтобы кентавр на сей раз споткнулся или притормозил. Видеть дальше мешало стекло, однако, судя по крикам, выстрелы ожидаемого результата не дали. На фоне сиротливо завывающей сирены был отчётливо слышен удаляющийся цокот копыт.

Славка выдохнул.

Тени в окнах дома напротив не шевелились.

* * *

– Константин Евгеньевич? – спросила трубка приятным, но слишком деловым женским голосом.

– Да.

– Минутку. С вами будут говорить.

– Я…

– Алло? Костя? Петров на проводе.

– Вечер добрый, Владимир Николаевич.

– Похоже, не слишком. Мог бы быть и получше. Ты, как я понимаю, дома?

– Только что зашёл. Что-то случилось? В смысле, ещё что-то серьёзное?

– Оставайся дома. Высылаем за тобой машину. Приедешь, обсудим.

Никаких шуток-прибауток. Вместо них – частые гудки. На Петрова это было непохоже. Точнее, непохоже на того Петрова, которого Константин знал по институтским заседаниям в мирное время. Но оно закончилось. Иссякли и шутки.

Константин растерянно осмотрелся. Вспомнил, что хотел заглянуть в холодильник и перед сном подкрепиться после долгого путешествия от Октябрьской, то есть Калужской площади.

Метро в связи с угрозой новых терактов, как характеризовали произошедшее с Красной площадью, закрыли полностью. Чтобы развести всю вывалившую на улицы прорву народу никакого городского и частного транспорта, разумеется, хватить не могло. Люди шли пешком, мешая и без того хаотичному движению. Как ни странно, никто вслух не ругался, все были какие-то подавленные и молчаливые. Только отдельные компании малолеток кое-как пытались бравировать бесстрашием и пересмеиваться. Их не одёргивали, чувствуя, что в надвигающейся перспективе это временно.

Толпы неохотно расступались лишь тогда, когда оказывались на пути очередной «спартаковской» скорой помощи или угрожающе быстрого БТРа. Кто-то при их виде вспоминал Москву 1991 года. Константин тогда вернулся накануне, 18 августа, с Рижского взморья, где отдыхал с родителями, и всё происходящее воспринимал через экран телевизора. Поскольку он сразу по окончанию МГУ устроился на одну из тогда ещё редких иностранных фирм, и телевизор в комнате для переговоров вещал не «Лебединое озеро», а ту картинку, которую видели зрители CNN и BBC, было ощущение, что это происходит не в нескольких километрах от тебя, а в плохо срежиссированном фильме. По сути, это и было первое виденное им реалити-шоу, причём, как потом оказалось, со своими режиссерами, сценаристами и продюсерами.

Сегодня картины города и ощущения были похожими, но то ли сказывался возраст, то ли общий эгрегор претерпел значительные изменения, однако в толпе Константин явственно почувствовал, что это не дурной сон, не съёмки массовых сцен, а новая реальность, с которой теперь придётся считаться всем и каждому. Гибель Красной площади – всего лишь один из её первых символов. Это лишь начало. И звонок Петрова оказался худшим тому подтверждением.

За окном неотвратимо смеркалось. К счастью, отключить на всякий случай электричество ещё не додумались.

Константин наскоро переложил в рот содержимое пока что свежей пачки творога, залил ситечко с утренним чаем кипятком и собирался включить телевизор, когда в домофон позвонили. Они что, всё это время сидели в соседней подворотне?

– Константин Евгеньевич, спускайтесь.

– Да, сейчас.

Хорош бы он был, если бы уехал в деревню вместе с семейством! Уже спят, наверное. Отец не любит засиживаться допоздна. Едва ли он изменил своим привычкам даже в такой день.

За решеткой забора дежурил знакомый костюм. Новый помощник Пичугина, внешне гораздо больше годящийся в телохранители. Кем он, вероятно, и был. Правда, сейчас, ввиду отсутствия собственно «тела», он позволил себе расслабиться и встретил Константина, как тому показалось, даже несколько вальяжно. А самым неприятным было то, что Константин до сих пор не знал его имени.

Шофёр включил мотор чёрной приплюснутой капли, похожей на кучу подобных ей современных собратьев, отличающихся разве что техническими характеристиками и заоблачностью цен, но не внешней формой, которую, скорее всего, штамповали на одном и том же заводе где-нибудь под Шанхаем.

Константин занял всё заднее сидение, «костюм» устроился впереди рядом с шофёром и всю дорогу только и делал, что крутил головой да проверял экран телефона. Зато шофёр несколько раз обратился к нему, после чего стало понятно, что свои зовут «костюм» Максом. Себя Константин к разряду «своих» относил с трудом, поэтому продолжал воздерживаться от разговоров, на которых никто из присутствующих, к счастью, не настаивал.