Первач

Амантур воспринял его вопрос, как вызов.

– А ты, Тихон, как я погляжу, из той же породы. Букашник! Рук не замараешь, если речь о животине пойдет, верно?! А кашу с мясом вчера, небось, трескал?!

На этот аргумент Тихону ответить было нечего. Он и не особо обиделся, глядя на кривую ухмылку Амантура, довольного своей отповедью. Даже рассмеялся в ответ:

– Ладно, уел! Расскажи лучше, что с вашим мастером стало.

– А чего рассказывать. Не свой он был для нас. Ни по вере, ни по жизни. Он прибился к нам тяжелый, больной. Мы выходили его. А он в благодарность придумал для нас электричество. Своими мечтами жил. Всего того, что мы имеем, ему казалось недостаточно. Вас, русских, не понять. Вроде: живи, как есть, коли голова на плечах и руки из того места растут. Но нет, все хотите чего-то большего. А если не получается – так хоть сдохни. Или пей без конца. Наш Коляда перебродивший кумыс любым напиткам предпочитал. А уж если бражки где раздобудет, так и вовсе праздник. Когда сестра моя померла, после нее он на других баб даже не смотрел – ну разве это мужик? Все с железками своими возился, пока от пьянства не помер. И никакого приданного дочери не оставил. А что в наше время эти железки?!

Амантуру, видно, не с кем было поговорить по душам. И он продолжил изливать наболевшее:

– Нусуп, когда подрастал, все крутился возле Коляды, но я не позволил! Заметил первый раз, по-хорошему поговорил. Другой раз поколотил легонько, а когда снова застукал с ним, избил чуть не до смерти. Так только и отвадил. Как отец меня учил: уж лучше вообще без машин и без механизмов разных, чем позволить шайтану властвовать над людьми!..

Слушая его рассказ и думая о неведомом ему Коляде, Тихон заочно испытывал к этому человеку симпатию. Рухнувший мир оставил после себя множество вещей. И нужно иметь смекалку, трудолюбие, чтобы из этих остатков сотворить что-то полезное для себя и других. Нелегко такому человеку в обществе, где главная ценность – сила и нахрапистость, умение зарезать барана, но не интеллект и живость мысли. В обществе, где тот, кто по праву своего разума должен считаться человеком уважаемым и достойным, а слывет юродивым недотепой. Вдобавок ко всему, так и остался механик без продолжателя своего дела. Потому, наверное, и спился. А в итоге – в убытке сами поселенцы. Через какое-то время все, что создал Коляда, придет в негодность. И на чем эти идиоты будут возить свои тюки? Но, конечно, прикрываясь именем бога, трудно согласиться с тем, что путь этот ведет в никуда. Назад к шатрам и шалашам, к непроглядной тьме невежества. Разве не так жили когда-то твои предки, Амантур?..

– А сейчас разве не шайтан властвует? – спросил Тихон.

– Я не сказал, что и сейчас так считаю. Сомневаюсь я. В сурах сказано про железо – в нем сильное зло и польза для людей. А где железо, там и техника. Она должна служить добру и хорошим людям. А если не так, то лучше совсем без нее. Вот ты скажи мне: разве можно безбожникам давать то, чего они не достойны? Не за то ли наказал нас Аллах, что отступили от его имени?

– Нехорошо, когда знания в помощь подлецам, – согласился Тихон. – Но и такая жизнь – тупик.

Амантур вздохнул и, посмотрев на Злотникова, хитро прищурился.

– Коляда был хороший мастер, классный. Так, может быть, ты, Тихон, для того и появился здесь, чтобы занять его место? Моя мать сказала, что ты ниспослан нам Аллахом. Старуха, знает, что говорит. Ты умнее любого из нас. Я и это признаю! Если кто посмеет тебя обидеть, клянусь, я выпущу ему кишки!

– Даже если это будет твой брат?!

Амантур напрягся, но смолчал.

– Не надо никому кишки выпускать. Пока я с вами, – ответил Злотников, – но вовсе не потому, что этого хочется тебе.

Судя по взгляду Амантура, его это признание удовлетворило.

* * *

Ответ на вопрос, почему Амантур и его родичи избрали местом своего жительства самый неуютный в Резервации район, более других пострадавший в войну, лежал на поверхности. После войны эти места с буйно растущими на радиации травами облюбовали скотоводы, потянувшиеся сюда из многих краев. Их не остановили даже скалы, изуродовавшие местность вскоре после бомбардировок и преграждавшие водный и сухопутный путь. Причиной появления скал, как объясняла народная молва, стало ближайшее по времени сильное землетрясение, что и раньше не считалось редкостью для Прибайкалья. Взрывы потревожили земную кору, вот она и откликнулась естественным образом. Стремительная Ангара в верховьях своих теперь изобиловала порогами, местами резко меняла направление, а ее бурные потоки оказывались не по зубам ни одному судну. И федералы редко заглядывали сюда.

Новое для себя Тихон узнал и о Полосе. О ней говорили, как о местности, однако правильнее оказалось считать Полосу туманным образованием. Амантур похвастался, что однажды видел у кого-то затертую спутниковую фотографию, сделанную в похожие летние дни, когда над территорией Прибайкалья властвовал обширный антициклон. Ни единого облака над землей и только у южной оконечности Байкала будто провели окунутой в белое кистью и жирно замазали все, что находилось на территории больше трехсот километров длиной и почти в сотню шириной. Это был, конечно, неровный прямоугольник, и он не имел четких углов и границ, но название – Полоса – просто само напрашивалось.

– А что говорят власти?

– Говорят, жить там нельзя, – отмахнулся Амантур. – но запрещать не запрещают. А по мне, так от нее одна польза – радоваться надо, что из-за Полосы к нам сюда орды китайцев не нагрянули!

– А что, через нее нельзя пройти?

– С ума сошел? Никто по доброй воле не осмелится проникнуть в Полосу.

– Почему? – не унимался Тихон.

– Многие, кто в ту сторону уходил, навсегда пропадали. А если кому повезло вернуться, умирали вскорости. Они как покойники становились!.. Если ты собираешься туда, я тебе не советую.

– А скитники? Живут ведь они там.

Амантур нахмурился.

– Да, скитники живут. Только я иногда сомневаюсь, что они люди. Их колдунами кличут. Если неприятностей не хочешь, без нужды про них лучше не вспоминай и при наших не говори! Я тебя предупредил!.. Да, они могут жить там, но почему – знать не знаю, и врать не буду.

После этой беседы Тихон еще больше утвердился в своем желании дойти до Полосы, а если повезет, то и проникнуть в Иркутск. Этот город манил его не только тем, что там была его родина, но и своей загадочной недоступностью. Подталкивало его и появившееся после стычки с демоном необъяснимое ощущение, что он обязан отправиться туда, откуда приходят эти странные твари – албасты. И где живут неведомые скитники.

Безумная идея: выйти на скитников и наладить личный контрабандный канал – отступила. Теперь Злотников нуждался в большем. Как будто в этом была воля судьбы – узнать то, чего почти никто не знает. Даже Амантур и его семья, прожившие рядом с Полосой несколько лет.

Из дальнейшего объяснения Амантура он понял, что официально наличие там постоянных туманов и дымки объяснялось открывшейся после войны вулканической деятельностью и обильным рождением гейзеров. Кто-то даже заявлял, что это, мол, так поднимается пар от кипящей на дне Байкала воды. Но теории, коим благоволили власти, не давали ответа на вопрос: откуда у этой дымки такая редкая стойкость к сохранению определенной формы? Так что о Полосе и ее аномальности ходили бесконечные слухи.

Естественно, из границ, подконтрольных БЭН, выпадали не только территории, что прятала в себе Полоса, но и та зона отчуждения, где прозрачность атмосферы была недостаточно высока. И обитавшие там люди, например, скитники или партизаны, зализывавшие раны после стычек с федералами, предпочитали не афишировать этого. Как понял Тихон, Амантуру с семьей потому и жилось там вольготно, что они, видно, сумели найти общий язык со скитниками и партизанами, а то обстоятельство, что радиация близ Полосы выше нормы, их совершенно не пугало.

Тихон и раньше знал, что для властей Братской Резервации южная ее часть была как кость в горле, «бэновцы» избегали появляться здесь лишний раз без особой необходимости. Главные ресурсы – нефть, газ – в основном сосредоточились на севере, а с южан, кроме мяса и шерсти, брать было нечего, даже лес предпочитали добывать не южнее окрестностей Братска. А здесь по рекам курсировали торговые суда, которые партизаны изредка подаивали, но никогда серьезно не обижали, а вот федеральный катер с большой вероятностью мог получить пробоину, если из тихого прибрежного леса по нему вдруг долбанут гранатометным залпом.

Но сейчас время другое, рассуждал Тихон. В южном секторе Резервации ввели эмбарго – значит, за недовольных режимом намерены взяться серьезно. Неважно, против активно действующих отрядов партизан или против неведомых скитников. Отнять прикормленные места, заставить местное население потуже затянуть пояса, что, вполне естественно, отразится и на жизни повстанцев. С этого момента нигде не будет спокойно. И вероятность попасть между жерновами БЭН и партизан высока.

Очевидно, по этой причине поселенцы не могли прийти к единому мнению – возвращаться на юг, или нет. Потому и заседали вчера так долго, жаловался Амантур. Одни лелеяли призрачную надежду, что в БЭН все же решат проявить милосердие к беженцам, пришлют суда и объявят всеобщую эвакуацию. Другая часть поселенцев, к которой присоединился Амантур, упирала на то, что разумнее полагаться только на себя и вернуться в знакомое, удобное место.

Была у поселенцев и другая причина для возвращения домой. Прежде чем идти сюда, они избавились от части овец и лошадей, навялили десятки мешков мяса, наготовили шерсти, собираясь превратить их в деньги по прибытии на новое место. Все это добро было припрятано где-то в укромном месте. В конечном итоге удалось переубедить сомневающихся – пока никто чужой не знает о существовании столь драгоценного груза, лучше вернуться с ним назад.

* * *

Сборы, наконец, были закончены. Амантур предложил Тихону ехать с ним в одной повозке. Пока Тихон занимал место, ему вновь показалось, что кто-то наблюдает за ним. Обернувшись, он увидел Мирбека, сидевшего в кузове небольшого грузовика, в который была впряжена тройка рослых коней. Гигант устало облокотился на борт и смотрел на Тихона. Взгляд его казался пустым и бессмысленным, будто после вчерашнего он все еще пребывал в прострации. Но Злотников был уверен, что причина неприятных ощущений именно Мирбек. Как если бы тот источал направленное в его сторону зло.

Внезапно пришло это ощущение, но так же резко и схлынуло, напомнив о вчерашнем случае, когда он спиной почувствовал, что на него из окна смотрит Амина. Подумав о ней, Тихон резко обернулся и в толпе собирающихся поселенцев увидел девчонку. Амина садилась в соседнюю повозку, но Тихон готов был поклясться, что секунду назад тоже ощутил на себе ее взгляд, правда, не такой жгуче ледяной, как у Мирбека...

* * *

Вытянувшаяся двумя рядами колонна выступила из города на старое шоссе, уходившее к юго-востоку. Сквозь асфальт давно проросли кусты, и лошадям приходилось старательно их объезжать, из-за чего повозки на каждом вираже душераздирающе скрипели. Погода портилась. Стало холодно, недавно взошедшее солнце спряталось за густыми тучами.

– Похоже, снег будет! – заметил Амантур.

Ветер крепчал, порывами налетал с севера, насквозь простреливая салон, но не было стекол в повозках, чтобы сдержать его порывы. Он ударял в лица людей, трепал волосы и ясно давал понять, что будет только усиливаться. А мрачное небо словно решало: освободиться от тяжелого бремени сейчас или немного погодить. Вскоре появились редкие снежинки, непослушные и сумасшедшие, они носились вокруг, набиваясь в компанию к дорожной пыли, которая собиралась в подобия маленьких смерчей, изредка захлестывала внутрь повозки, заставляя жмуриться.

Тихон последовал примеру остальных: руки спрятал в рукава и спустился как можно ниже края пустого оконного проема – так удары ветра меньше доставали. Он закрыл глаза и думал – не о себе, а почему-то о несчастной лошади, которая недовольно всхрапывала и дергалась, когда ветер швырял с дороги очередную пригоршню песка, и тогда сильными ударами хлыста возница поправлял ход.

В момент затишья вновь можно было сесть ровно. Тихон заметил, что их повозка поравнялась с той, где ехала Амина. Он полуобернулся, рассматривая девушку с удвоенным интересом. Наверное, рассказ о мастере Коляде так подействовал. Теперь он узнал и другую причину желания Амины вырваться из привычного круга, лишь бы не оставаться с людьми, которые не особенно уважительно относились к ее отцу.

Заметив, кого так пристально разглядывает Тихон, Амантур вырвал Тихона из раздумий удивленным возгласом:

– Послуша-а-ай! Так тебе нравится девчонка?!. Забирай!

– Не понял, – произнес Тихон.

– А чего тут понимать. Ты мужик. Тебе нужна женщина. И я от лишнего рта избавлюсь. Рахат уж сама как-нибудь с Сарматом понянчится.