Хроники Нарнии: последняя битва. Три повести

– Или разорвали дикие звери, – вставил Дриниан.

– Я бы сказал, счастливое избавление, – пробормотал Ринс.

– Мастер Ринс, – заметил Рипичип, – вы никогда не произносили слов, которые принижали бы вас. Хоть этот тип мне и не друг, но родственник королевы, и, поскольку мы пришли сюда вместе, для нас дело чести найти его и, если он убит, отомстить.

– Конечно, мы должны его найти, если сумеем, – устало сказал Каспиан. – Досадно, потому что это означает опять поиски и тревогу. Как же он надоел, этот Юстас.

А Юстас тем временем проснулся от боли в левой руке. В отверстие пещеры светила луна, лежать на куче сокровищ стало гораздо удобнее, почти ничего не мешало. Сначала его удивила боль, но потом он догадался, что это давит браслет, который он подтянул к плечу. Наверное, во сне рука отекла.

Он шевельнул правой рукой, чтобы спустить на левой браслет пониже, но в ужасе застыл, едва подвинув её на дюйм. Прямо перед ним, чуть справа, там, где на пол пещеры падал лунный свет, он заметил какое-то движение и в тот же миг узнал отвратительную лапу дракона. Она задвигалась, когда он шевельнул рукой, и замерла, когда застыл и он.

«Ох какой же я был идиот! – подумал Юстас. – Конечно же, здесь жили две твари, и оставшаяся сейчас лежит рядом».

Несколько минут он не решался шевельнуться, наблюдал за двумя тонкими струйками дыма, поднимавшимися у него перед глазами, казавшимися чёрными в лунном свете. Совершенно такие же выходили из ноздрей другого дракона, перед тем как он испустил дух. Это было так тревожно, что Юстас затаил дыхание. Струйки дыма исчезли, но как только он потихонечку выдохнул, тут же появились снова.

По-прежнему ни о чём не догадываясь, он решил вытянуть левую руку и попытаться выползти из пещеры. А вдруг повезёт и эта тварь спит? Впрочем, в любом случае это единственная возможность. И вот, конечно, прежде чем двинуться в левую сторону, он туда посмотрел и едва не завопил от ужаса: там тоже виднелась драконья лапа.

Вряд ли кто-нибудь осудит Юстаса за то, что он всё-таки не выдержал и разрыдался. И слёзы его не были обычными: на сокровища, лежавшие перед ним, падали огромные и такие горячие капли, что от них поднимался пар.

Но что толку плакать – надо попытаться проползти между этими тварями. Юстас осторожно вытянул правую руку, и лапа дракона справа в точности повторила его движение. Тогда он решил попробовать вытянуть левую, и драконья лапа слева тоже двинулась. Два дракона в точности повторяли все его движения!

Нервы Юстаса не выдержали, и он рванулся вперёд. Раздался грохот и скрежет, звон монет и стук камней. Выскочив из пещеры, он не посмел даже обернуться, опасаясь, что оба дракона преследуют его, и кинулся к пруду. Скрюченное тело мёртвого дракона, освещённое луной, могло напугать любого, но Юстас едва обратил на него внимание, намереваясь броситься в воду.

Едва добравшись до берега пруда, он вдруг осознал – и это обрушилось на него, словно гром, – что бежит на четвереньках, но страшнее оказалось другое: нагнувшись к воде, он увидел, что из пруда на него смотрит дракон. И в эту секунду Юстас всё понял: драконья морда в пруду – его собственное отражение, вне всяких сомнений. Морда двигалась синхронно с ним: открывала и закрывала рот, когда это делал он, моргала, хмурилась, как он.

Юстас, пока спал, превратился в дракона. Так бывает всегда, когда кто-то приближается к сокровищам, которые охраняют драконы, с жадными, драконьими мыслями.

Это всё объясняло. В пещере рядом с ним никого не было, а драконьи когтистые лапы были его собственными. Две струйки дыма поднимались теперь из его ноздрей, а что касается боли в левой руке – то есть бывшей левой руке, – то причину её он разглядел, скосив левый глаз. Браслет, который отлично сидел на мальчишеской тонкой руке, оказался слишком узок для толстой передней лапы дракона, поэтому глубоко врезался в чешуйчатую плоть, а сверху и снизу около него лапа распухла. Юстас чуть сдвинул его своими драконьими зубами, но содрать так не сумел.

Несмотря на боль, первым его ощущением было облегчение. Теперь ему больше нечего бояться. Он сам может наводить ужас, и никто в мире, кроме рыцаря (и то не каждого), не осмелится напасть на него. Теперь он справится и с Каспианом, и с Эдмундом…

Едва эта мысль пришла ему в голову, Юстас вдруг понял, что хочет вовсе не этого, а хочет дружить, хочет вернуться к людям, болтать и смеяться, участвовать во всех делах. Он осознал, что стал чудовищем: это отделило его от людей – и ощутил ужасное одиночество, и начал понимать, что все остальные вовсе не были извергами, и стал думать, был ли он сам так хорош, как ему всегда казалось. И так он затосковал по их голосам, что был бы благодарен за доброе слово даже из уст Рипичипа.

От этих мыслей бедный дракон, который когда-то был Юстасом, заплакал. Мощный дракон, рыдающий в голос под луной в безлюдной долине, – такое зрелище трудно себе представить, а звуки – вообразить.

Наконец он решил попытаться найти обратную дорогу. Теперь он понимал, что Каспиан не уплывёт без него, и был уверен, что тем или иным образом сумеет дать людям понять, кто он.

Как следует напившись, затем (я понимаю, для вас это ужасно, но если подумать – ничего особенного) он съел почти всего мёртвого дракона, хотя и не сразу понял, что делает, потому что разум у него остался свой, Юстаса, а вкус и пищеварение стали драконьими. А кто читал нужные книжки, тот знает, что драконы больше всего любят свежее драконье мясо, поэтому где-либо редко можно встретить больше одного дракона.

Потом, решив выбраться из долины, он начал взбираться вверх прыжками и тут же обнаружил, что умеет летать. Он совершенно забыл о своих крыльях, и это стало для него сюрпризом – первым приятным сюрпризом за долгое время.

Дракон поднялся высоко в воздух и увидел внизу множество горных вершин, освещённых луной, увидел и залив, похожий на слиток серебра, и «Покорителя зари», стоявшего на якоре, и костры, мерцавшие в лесу рядом на побережье. Вот туда он и скользнул с большой высоты.

Люси крепко спала, потому что долго дожидалась, пока вернётся поисковая группа, надеясь услышать добрые вести о Юстасе. Группу возглавлял Каспиан, вернулась она поздно, все совершенно измотались, но никаких следов Юстаса не обнаружили, хотя и видели в долине мёртвого дракона. Они пытались держаться и объясняли друг другу, что вряд ли здесь есть ещё драконы, а этот в три часа дня, когда они его увидели, был уже мёртв и не сумел бы убить человека за несколько часов до собственной смерти.

– Если только он не сожрал этого паршивца и не сдох именно от этого: парень мог отравить кого угодно, – буркнул Ринс себе под нос, так что никто не услышал.

Поздно ночью Люси вдруг проснулась и увидела всю компанию: никто не спал, все сидели близко друг к другу и о чём-то перешёптывались.

– Что-то случилось? – спросила Люси.

– Нам всем нужно сохранять спокойствие, – произнёс Каспиан. – Только что над деревьями пролетел дракон и опустился на берег. Да, боюсь, что он оказался между нами и кораблём. Стрелы против дракона бесполезны, да и огня они совсем не боятся.

– Если ваше величество позволит… – начал Рипичип.

– Нет! – очень твёрдо ответил король. – Даже не пытайся драться с ним. И если ты не дашь мне слово повиноваться, я прикажу связать тебя. Мы будем пристально за ним наблюдать, а как только рассветёт, спустимся на берег и сразимся с ним. Я поведу. Король Эдмунд пойдёт справа от меня, а лорд Дриниан – слева. Другого построения не будет. Часа через два рассветёт, а через час будет подана еда и оставшееся вино. И всё должно делаться бесшумно.

– Может, он улетит, – с надеждой сказала Люси.

– Это было бы хуже всего, – ответил Эдмунд, – потому что тогда мы не будем знать, где он. Если в комнате оса, я предпочитаю её видеть.

Остаток ночи прошёл ужасно, и когда был готов завтрак, все, хоть и знали, что необходимо подкрепиться, ели без аппетита. И потянулись бесконечные минуты до рассвета, пока не начали щебетать птицы, а воздух не стал более холодным и сырым, как будто продолжалась ночь.

– Пора, друзья! – наконец скомандовал Каспиан.

Все поднялись, обнажили шпаги и построились плотной группой, причём Люси поставили в середину, а Рипичип сидел у неё на плече. Наступать было лучше, чем ждать, и каждый из них испытывал нежность ко всем остальным. Через минуту они двинулись, а когда подошли к опушке леса, стало совсем светло. На песке, словно огромная ящерица, или гибкий крокодил, или змея с ногами, лежал дракон, огромный, ужасный и сгорбленный. И вот, увидев их, дракон, вместо того чтобы подняться и дохнуть на них огнём и дымом, отступил, можно сказать – вразвалочку, на мелководье залива.

– Что это он так качает головой? – удивился Эдмунд.

– А теперь кивает, – сказал Каспиан.

– И что-то течёт у него из глаз, – добавил Дриниан.

– Разве вы не видите? – воскликнула Люси. – Он плачет. Это слёзы.

– Я бы не доверял этому, госпожа, – предостерёг Дриниан. – Крокодилы тоже плачут, чтобы усыпить нашу бдительность.

– Он покачал головой, когда вы говорили это, – заметил Эдмунд. – Как будто хотел сказать «нет». Посмотрите, вот опять.

– Может, он понимает, о чём мы говорим? – предположила Люси.

Дракон бешено закивал, а Рипичип соскользнул с плеча Люси, вышел вперёд и высоким пронзительным голосом спросил:

– Дракон, ты понимаешь речь?

Дракон кивнул.

– И говорить можешь?

Он отрицательно покачал головой.

– В таком случае, – заключил Рипичип, – бессмысленно расспрашивать, что тебе нужно. Поклянись, что пришёл с дружескими намерениями, и мы тебя не тронем. Если согласен, подними над головой левую лапу.

Дракон поднял лапу, но неуклюже, потому что она была опухшей и болела из-за золотого браслета.

– Посмотрите, – заметила Люси, – у него что-то с лапой. Бедняга. Наверное, поэтому он и плачет. Может, он пришёл к нам, как лев к Андроклу, чтобы мы его вылечили?

– Осторожнее, Люси, – предупредил Каспиан. – Это очень умный дракон – может и обмануть.