Дитя ярости

Воспоминание о том давнем пожаре вспыхнуло перед ее глазами. Она постаралась, чтобы ее голос прозвучал ровно.

– Это отец велел тебе напомнить о ней, если я выйду из-под контроля? – спросила она. – В связи со скачками и всем остальным.

– Да, – невозмутимо ответил Тал.

– Что ж, я рада сообщить тебе, что я лишь один-единственный раз в своей жизни убила человека. Тебе не о чем беспокоиться.

Через мгновение Тал отвернулся от нее, чтобы поправить стопку книг на столе.

– Все эти меры необходимы в такой же степени для твоей безопасности, как и для безопасности всех окружающих. Если только король обнаружит, что мы скрывали правду о твоей силе все эти годы… ты ведь знаешь, что может случиться. И какие последствия это будет иметь для твоего отца. И все же он поступает так, потому что любит тебя больше всех на свете, хотя вряд ли ты это когда-либо сможешь понять.

Риэль громко рассмеялась.

– Только этого недостаточно, чтобы так со мной обращаться. Я никогда не прощу ему этого. И когда-нибудь я перестану прощать и тебя.

– Я знаю, – сказал Тал, и печаль, прозвучавшая в его голосе, почти заставила Риэль пожалеть его.

Но только почти.

И в этот момент внизу раздался сильный грохот и громкий сигнал тревоги.

Людивин.

Тал бросил на Риэль так хорошо знакомый ей укоризненный взгляд, который обычно у него появлялся в ответ на ее эскапады: например, когда в семь лет она устроила потоп в Купели, или в пятнадцать лет, когда он поймал ее с поличным в таверне Одо, куда она впервые улизнула тайком. За что мне все это, говорил этот взгляд, чем я заслужил такие испытания?

Риэль смотрела на него с самым невинным видом.

– Оставайся здесь, – приказал он. – Я не шучу, Риэль. Я хорошо понимаю, насколько ты разочарована, – правда, понимаю. Конечно, несправедливо, что ты вынуждена вести такую скучную жизнь, но этого требуют твои же собственные интересы.

Риэль вернулась на подоконник, надеясь, что всем своим видом выражает подобающее ситуации смущение.

– Я люблю тебя, Тал, – сказала она, и это было в достаточной мере правдой, чтобы заставить ее возненавидеть себя.

– Я знаю, – кивнул Тал и, накинув мантию, поспешил на крик.

– Магистр, это леди Людивин, – раздался из коридора испуганный голос одного из юных служителей Храма Огня. – Она только что пришла в часовню, мой господин, и вдруг побледнела и упала в обморок. Я не знаю, что случилось!

– Срочно пошлите за моим лекарем, – раздался голос Тала, – и отправьте сообщение королеве. Она будет в своей ложе на трибунах. Скажите ей, что ее племянница заболела и не сможет к ней присоединиться.

Когда голоса смолкли, Риэль улыбнулась и потянулась за туфлями.

Остаться здесь?

Ни за что.

Она поспешила через гостиную, примыкающую к кабинету Тала, в гулкие коридоры храма, выложенные мрамором с красными прожилками, с роскошными коврами, украшенными вышитыми языками пламени. На входе в храм, паркетный пол которого был отполирован так, что сверкал, словно золото, царила суматоха: прихожане, служители храма и слуги спешили к островерхим дверям часовни.

– Это леди Людивин, – прошептал молодой послушник своему спутнику, когда Риэль проходила мимо. – Видимо, ей стало плохо.

Риэль усмехнулась, представляя, как все суетятся вокруг бедной Людивин, такой прекрасной и слабой, трагически распростертой на полу часовни. Она представила себе, как Людивин будет наслаждаться всеобщим вниманием, а затем и воспоминаниями о том, как устроила целое представление для почтенных жителей столицы, дергая их за ниточки, как кукловод марионеток.

Даже если и так, Риэль все равно будет ей обязана за эту неоценимую помощь.

Как бы то ни было, оно того стоит.

Лошадь Людивин стояла рядом с ее у дверей храма. Ее держал под уздцы молодой конюх, который, казалось, был на грани паники. Он узнал Риэль и с облегчением выпустил поводья.

– Простите меня, леди Риэль, но что с леди Людивин? С ней все хорошо? – спросил он.

– Не имею ни малейшего понятия, – ответила Риэль, вскакивая в седло. Затем она хлестнула лошадь, и та помчалась по главной дороге, ведущей от Храма Огня в центр города, стуча копытами по булыжной мостовой. Вокруг них высились жилые дома и храмовые здания – серые каменные стены с барельефами, изображающими сцены возведения столицы, округлые крыши, крытые полированной медью, высокие стройные колонны, увитые цветущим плющом, белые фонтаны, увенчанные изображениями Семи Святых в молитвенной позе. Так много гостей со всего мира съехалось на Королевские скачки в Ам-де-ля-Терр, столицу Селдарии, что даже прохладный весенний воздух казался теперь густым и вязким. В городе пахло потом и пряностями, разгоряченными лошадьми и азартом.

Когда Риэль резко свернула с основной дороги, толпа в страхе расступилась по обе стороны от нее, ей в спину полетели гневные проклятия, но быстро смолкли, едва только кто-то в толпе догадался, кто она такая. Она быстро скакала по извилистым улицам в направлении главных городских ворот, все ее тело звенело от напряжения как струна. Но сегодня она не даст выхода своей силе.

Она будет соревноваться за главный приз Королевских скачек, как любой свободный гражданин Селдарии, и докажет отцу, что способна контролировать свою силу, даже если ее жизни будет угрожать опасность, даже если глаза всех жителей города будут устремлены на нее.

Она докажет ему и Талу, что заслуживает того, чтобы жить обычной жизнью среди людей.

Глава 2

Элиана

«Элиана рассказывала мне, что в тот день, когда войска Империи захватили наш город, невозможно было дышать, все задыхались от запаха крови. Она радовалась, что я тогда был младенцем и не могу этого помнить, но я бы предпочел, чтобы эти воспоминания остались в моей памяти. Может, тогда я был бы сильнее. Мог бы стать воином. Как моя сестра».

    Из дневника Реми Ферракора, уроженца Орлина 3 февраля 1018 г. Третьей Эпохи

1020 лет спустя

Охота была в самом разгаре, когда Элиана услышала крик.

В этом не было ничего особенного – в городе Орлин часто раздавались крики, особенно в районе Пустошей, где вокруг заброшенных речных причалов ютились трущобы, темные островки горя и нищеты.

Но на сей раз это был отчаянный, душераздирающий крик – очевидно, кричал ребенок, – который умолк так резко, что Элиана решила было, что ей это почудилось.

– Ты это слышал? – прошептала она Харкану, который стоял рядом с ней, прислонившись к стене.

Харкан напрягся.

– Что именно?

– Крик. Кричала девчонка.

– Не слышал я никакого крика.

Элиана посмотрела на ближайшее темное окно, поправила на лице новую бархатную маску, невольно залюбовавшись своим стройным силуэтом, отраженным в стекле.

– Ну конечно, ведь всем известно, что слух у тебя дерьмовый.

– И вовсе не дерьмовый, – пробормотал себе под нос Харкан.