Место под звездами

Одиссей незаметно для неё подмигнул и, откашлявшись, попятился к холодильнику. Всякий раз поступает подобным предательским образом: стоит Максим найти меня, как Одиссей капитулирует, подобно французам в тысяча восемьсот двенадцатом году.

– Здорово выглядишь, – кивнул на цветочный топик я, – а тебе не холодно?

Она была без бюстгальтера. Я смущённо отвёл взор к спине Одиссея, изображая заинтересованность в его поисках еды. Максим поправила юбку, любуясь собой сверху вниз, а после хихикнула.

– Спасибо. Вообще-то да, прохладно. А чего спрашиваешь, ты хочешь одолжить мне свою куртку?

Я смотрел на неё странно. Почему я должен давать ей свою джинсовую куртку?

– Нет, – мой честный ответ не пришёлся по вкусу Максим и в тоже время вызвал смешок со стороны холодильника.

– Может, потанцуем? Ты пробовал начос? О, кстати, ты знаешь, ну, может, Одиссей передал тебе, что я для тебя кое-что вяжу? – в этом вся Максим – перескакивать от темы к теме, а потом кокетливо тыкать в мою грудь маникюром и кусать губу, будто она героиня дешевого фильма начала восьмидесятых.

– Я, конечно же, передал твои слова. Точь-в-точь, – облокотился локтями на стол Одиссей, доставая из открытой банки маленькие консервированные грибы.

Я уколол его неодобрительным взглядом, но ему все равно. Он открыто смеялся мне в лицо, наслаждаясь зрелищем.

– Так давай потанцуем? Я ждала тебя, чтобы потанцевать.

– У меня нет особого желания, Максим…

– А если я тебя за это угощу обедом в кафе?

Это что, она пытается затащить меня на свидание? Пора бить сигнал sos. Я ещё раз перевёл многозначительный взгляд на красного от приступа смеха Одиссея и мысленно молил его помочь.

– Прости, Макси, но Ной мне нужен сегодня самому и я не могу одолжить его тебе ни на минуту, – шатен оказался за спиной погрустневшей девушки, опустив руки на её голые плечи.

Брюнетка вздрогнула, ни сколько от страха сколько от холодного прикосновения. Одиссей ей утешительно лыбился, моргал глазами, мол, без вариантов. Максим обиженно надула щеки, и я понял по её ссутулившейся спине, что она расстроена.

– Я… – выпалила она, когда мы с Одиссеем выходили обратно в гостиную. Я приостановился. – Ты мне очень нравишься, Ной.

Вот так, не уверяю, что легко, призналась она мне в чувствах. Я попробовал представить какую внутреннюю борьбу переживала Максим, а в итоге ей хватило смелости сказать мне всё как есть. Я восхищён и одновременно растерян. Прежде мне не признавались в симпатии, поэтому теперь, когда катастрофа все же наступила, я принял решение быть искренним. Максим вовсе неплохая девчонка. Никто не заслуживает, чтобы его чувствами игрались и тем более обращались как с мусором.

Одиссей выпучил шокированно глаза, да ещё так, что они чуть ли не выкатились подобно бильярдным шарам. Брюнетка не обращала на него внимания, смотрела исключительно в мои глаза, застеленные пеленой алкоголя.

– Не отвергай меня, – добила Максим.

Отчаянная, даже не просьба, а мольба. Я оказался в невыгодном положении. Возможно, из-за точных наук я не способен на глубокие чувства, ведь подобная сентиментальность больше присуща гуманитариям, людям творческим, отдавшим свою душу искусству и Музам.

Я тщательно подобрал слова, не имея никакого желания ранить наивную одноклассницу. Не хочу быть злодеем.

– Ты прости, но я вижу в тебе только подругу.

Ложь подобна кислотному дождю – от него нет спасения. На первый взгляд, ложь кажется не таким серьёзным пороком, но её явно недооценивают. Вот и я сейчас враньем рою яму другому, чтобы выбраться самому.

– Я не хочу быть тебе подругой! Я тебя люблю, – настаивала на своём Максим, нервно играясь с подолом своей юбки.

Я насупился.

– Не любишь.

– Тебе ничего неизвестно о моих чувствах! Это так несправедливо! Почему ты не хочешь дать мне хотя бы один шанс? – Максим подбежала ко мне и обвила торс руками, уткнувшись носом мне в живот.

Одиссей повертел пальцем вокруг виска, надумывая вмешаться.

– Макси, не надо унижаться. Найдёшь себе парня покрепче Ноя, – старался отшутиться тот, тем не менее девушка непреклонна. Она заупрямилась.

В такие моменты я очень хочу обратиться в ничто. Сколько бы усилий я не прикладывал, чтобы отцепиться от назойливой Максим, она отказывалась говорить. Прицепилась намертво. И меня заклинило. Я ненавижу назойливых людей, которые, даже не спросив, лезут ко мне обниматься. Не люблю, когда кто-то трогает меня – слетают триггеры.

– Эй, ты глухая? – честное слово, мне не хотелось грубить ей, но по-хорошему она не понимала. Я больно оттолкнул Максим под локоть и недобрым видом смерил её взглядом, не требующего возражений. Судя по выражению заплаканного личика брюнетки, она испугалась. – Ты мне неинтересна. Хватит бегать за мной, как собачонка на привязи. Мне это надоело, прилипала!

– Ной…

– Ты не поняла меня? – наступал я, а Одиссей наблюдал, время от времени вмешиваясь, боясь, что я слишком вжился в роль. – Не лезь в мою жизнь! И никогда меня не трогай.

Я чудовище в её глазах. Она смотрела так разбито, будто я нанёс ей удар по лёгким. Мне не нравятся жестокие люди, но сегодня мне пришлось примерить роль одного из них. Разбить сердце одноклассницы? Это так… по-нормальному?.. Я вдруг просиял от этой мысли. Понятное дело, мой поступок нельзя назвать добросовестным, но я, честно признаться, рад сделать что-нибудь подростковое. Наверное, я все же зациклен на «нормальности».

Максим убежала со слезами на глазах, и Одиссей, провожая её негромким свистом, скривил рот.

– Ты превзошёл самого себя. Вот это шоу!

– Ты мне не помогаешь, – забрав из его руки кружку пива, я отхлебнул и поспешил выйти на свежий воздух, чтобы отдышаться.

– Я не группа поддержки, чтобы успокаивать твою совесть. Ты обидел, нет, даже не так. Ты растоптал нашу милую Максим Паркинсон, ц-ц-ц, как не стыдно! – Одиссей глумился над моим кислым выражением лица и, неожиданно оперевшись на мои напряженные плечи, запрыгнул мне на спину.

Я сделал одну попытку сбросить его, только Одиссей, вытянув руку, как супермен, боднул коленом в бок и велел бежать в гостиную.

– Ты же соскочить хотел, – недоумевал я.

– Хотел и перехотел. Кончай языком трепать, они там в «правда или действие» играют.

За считанные секунды мы с Одиссеем уже сидели в кругу знакомых и не очень ребят, которые, громко барабаня по паркету, выпытывали ответ на вопрос у розоволосой девочки с косичками. Она, под чужим давлением, сдалась и визгнула, признавшись, что в тайне от родителей курит марихуану.

После этого выполнял действие какой-то парень, после него шла снова девушка, затем азиатка из моей школы и так по цепочке. Я закурил, решив, что место более подходящего, чем пустить дыма на вечеринке в кругу подростков, не сыскать. Я пускал кольца в потолок, наблюдал как они рассеивались и параллельно опустошал банку хорошего темного пива. Вот так выглядит жизнь многих подростков. Это немного сбивает меня с толку, словно я живу двойной жизнью: одновременно хороший ученик, послушный сын и мозг школы, с другой – я употребляю алкоголь, тушу сигареты о спинку чужого кресла и рассматриваю длинный вырез кофточки ведущей игры. Я её не знаю, но она привлекательная. Длинные волосы, а если еще и натуральные, это мой нокаут. У неё как раз они довольно длинные и на вид шелковистые. Скорее всего, она тратит уйму денег на средства по уходу.

Затянувшись, я медленно выдохнул и по своей заторможенной реакции осознал, что напился. Мне иной раз хватает трёх глотков, чтобы опьянеть, и теперь, опустошив целую банку, я под риском найти собеседника в лице унитаза.

– Ты играешь или как? – Одиссей сильно пнул меня рукой, отчего я чуть не упал с кресла на двух девушек, которые зло взглянули на меня.

Похоже, я слишком увлёкся размышлениями и упустил момент, когда очередь отвечать дошла до меня.

– Играю.

– Правда или действие? – спросила ведущая, нагнувшись к коробке пиццы, и я сумел заглянуть ей в декольте.

– Ну, правда, – только потому, что мне было не охота выполнять действие.

Голова кружилась. Я нахмурился и бросил окурок в отверстие пустой банки.