Война роз. Книга 1. Буревестник

Ему вспомнилось, что старый Бертл не раз делал то же самое. Его предшественник в должности главного шпиона пережил три попытки отравления, а однажды на него в собственной комнате напал вооруженный кинжалом человек. «Это часть работы», – не раз говорил он. У деятельного, толкового человека всегда есть враги. Если деятельный, толковый человек служит королю, у него враги высокого качества. Дерри с улыбкой вспомнил, с каким смаком старик произносил эти слова.

«Взгляните на его одежду, ребята. Взгляните на его нож! Высокое качество, ребята, – сказал он им, показывая на тело, найденное в его комнате. – С каким уважением они ко мне относятся, раз подослали столь утонченного джентльмена!»

Бертл, может быть, и был старым подонком, но Дерри он понравился с самого начала. Их объединяло то, что обоим доставляло удовольствие заставлять плясать под свою дудку людей, которые даже не подозревали, что все их решения принимаются за них другими. Бертл считал это тонким искусством. Для Дерри, только что вернувшегося с войны из Франции, это было все равно что вода для измученной жаждой души.

Дерри сделал глубокий вдох и почувствовал, как к нему возвращается умиротворение. Когда Бертл созывал шестерых своих лучших людей и наделял одного из них своими полномочиями, было ясно, что ему предстоит серьезное дело и что он может не вернуться оттуда, куда забросят его судьба и служебная необходимость. Каждый раз это был другой человек, дабы они не знали, кого он в действительности выбрал своим преемником. Однако старик умер в собственной постели, во сне. Дерри поручил трем врачам проверить, не отравили ли его шефа, чтобы быть уверенным в том, что ему не нужно искать убийцу.

Окончательно успокоившись, Дерри двинулся в сторону караульного помещения, сжимая и разжимая кулаки. Будет совсем не лишним задать двум солдатам трепку, подумал он. Для этого у него было подходящее настроение.

Взошедшее на ясном небе солнце, уже успевшее прогреть воздух, сулило прекрасный летний день. Маргарита поднялась с постели еще до рассвета. Она не была уверена, что спала вообще, поскольку долго лежала в душной темноте, пытаясь представить себе своего будущего мужа и испытывая при этом безотчетный страх. Ее четырнадцатый день рождения, минувший несколько месяцев назад, остался почти незамеченным – всеми, кроме нее, да и она запомнила его в основном потому, что на следующее утро впервые заметила кровь на своей нижней юбке. Она с ужасом рассматривала себя, когда принимала ванну при свете ночной лампы. Горничная сказала ей, что теперь это будет случаться каждый месяц и в течение нескольких дней ей придется подкладывать в нижнее белье куски материи. Для нее это стало символом многочисленных перемен, происходивших с ее телом. У нее заметно увеличились груди, и она сжимала их так, что между ними возникала ложбинка.

Замок давно прогрузился в сон. Последние несколько месяцев золото текло сквозь пальцы ее отца рекой. Он набрал огромный штат прислуги и даже выписал из Парижа модных портных, чтобы они преобразили его худенькую дочь. Швеи трудились днем и ночью, изготавливая наряды для нее, а также для Иоланды и трех кузин, приехавших с юга, которые должны были сопровождать ее во время брачной церемонии. У Маргариты они вызывали раздражение, поскольку постоянно прихорашивались и хихикали безо всякого повода. Вплоть до этого самого утра ей казалось, что свадьба еще не скоро. Она совершенно не ощущала течения времени и теперь не могла поверить, что сегодня выходит замуж за короля Англии. Как же все-таки он выглядит? Этот вопрос приводил ее в такой ужас, что она не осмеливалась произнести его вслух. Все говорили, что его отец был мужланом, дикарем, говорившим по-французски как простолюдин. Что, если и сын такой же? Она попыталась представить себя в могучих объятиях англичанина, но воображение подвело ее. Это казалось ей слишком странным.

– Доброе утро, мой… муж, – медленно произнесла она. По словам ее старой гувернантки, по-английски она говорила хорошо. Маргарита покраснела при мысли, что король Генрих может принять ее за дуру.

Она подошла к зеркалу и нахмурилась, увидев спутанные каштановые волосы.

– Я беру тебя в мужья, – пробормотала девушка. Ей было известно, что это последние моменты ее одиночества. Как только служанки услышат, что она встала, они стаей ворвутся к ней в комнату и примутся одевать и наряжать ее. При мысли об этом она затаила дыхание и прислушалась, не доносятся ли снаружи шаги.

Когда раздался стук, Маргарита обернулась простыней и быстро подошла к двери.

– Кто там? – спросила она. Солнце лишь едва поднялось над горизонтом. Было еще очень рано.

– Это я, Иоланда, – услышала она. – Мне не спится.

Маргарита впустила сестру и осторожно закрыла дверь.

– Я, кажется, спала, – прошептала Маргарита. – Мне приснился странный сон, значит я, должно быть, ненадолго заснула.

– Ты волнуешься? – Иоланда смотрела на нее с восторженным любопытством, и Маргарита еще больше закуталась в простыню.

– Ужасно боюсь. Вдруг я ему не понравлюсь? Вдруг перепутаю слова и кто-нибудь засмеется? Там ведь будет король, Иоланда.

– Два короля! – возразила Иоланда. – И половина всех аристократов Франции и Англии. Это чудесно, Маргарита! Мой Фредерик тоже будет там!

Она вздохнула, взмахнув полой своей ночной рубашки поверх каменного пола.

– Я знаю, он очень симпатичный. Я бы вышла за него замуж в этом году, если бы не твоя свадьба. Но ради бога, Маргарита, не думай, будто я под этим что-то подразумеваю. Ради такого случая я готова подождать. По крайней мере, отец восстановил часть богатства, которое мы потеряли. Если бы я выходила замуж в прошлом году, это была бы бедная свадьба. Надеюсь, он отложил достаточно денег для нас с Фредериком. Я буду графиней, Маргарита, а ты – королевой. Хотя только Англии, но все же королевой. Сегодня! – Иоланда задохнулась от восторга. – Ты станешь королевой сегодня, Маргарита! Ты в состоянии осознать это?

Маргарита улыбнулась, но улыбка моментально сползла с ее лица, когда из коридора донеслись звуки шагов.

– Они идут, Иоланда. Черт возьми, я еще не готова.

– Черво… зи?

– Это английская поговорка. Меня ей научил Жан. Черт-возь-ми. Он сказал, это ругательство, как «sacrе bleu».

Иоланда воззрилась на сестру:

– Черт возьми, мне это нравится!

Дверь открылась, и комната заполнилась слугами, которые принесли с собой ведра с горячей водой, а также всевозможные средства и инструменты для ухода за волосами и кожей. Маргарита покраснела, смирившись с тем, что в течение нескольких часов ей придется терпеть неудобства, прежде чем она сможет предстать перед публикой.

– Черт возьми, – еще раз вполголоса произнесла Иоланда, глядя на поднявшуюся суматоху.

Глава 6

Солнце уже село, а Дерри все еще трясся в повозке, ехавшей по разбитой дороге, изрыгая ругательства каждый раз, когда колесо попадало в выбоину и его бросало из стороны в сторону. Он находился в пути уже восемнадцать дней, стараясь, по мере возможности, путешествовать на лошадях, и стук копыт ему давно осточертел. Он не расслабился ни на секунду после разговора с герцогом Йорком, поскольку воспринял его угрозу со всей серьезностью. Его соглядатаи и шпионы, входившие в сеть, которая действовала в районе крепости Кале, сообщали неутешительные новости. Люди герцога не скрывали, что жаждут встречи с Дерри Брюером. Правда, с профессиональной точки зрения ему было интересно оказаться по другую сторону своей обычной деятельности – в роли преследуемого, а не кукловода. Не добавляла оптимизма и дюжина блошиных укусов на спине, которые он расчесал в кровь.

Подобно сотням других путешественников, ехавших из Нормандии на юг, чтобы поглазеть на королей, Дерри заплатил несколько монет за место в повозке, отказавшись от мысли добраться до Анжу быстро. В многолюдном порту Кале он сравнительно легко ускользнул от людей Йорка. Дороги, ведущие на юг, в Анжу, были более подходящим местом для поиска одиночного путешественника без суеты и свидетелей. Если ему суждено увидеть следующий закат, то это случится уже после свадьбы. За все время в пути Дерри ни разу не отважился остановиться на постоялом дворе. Не было ничего проще, чем найти и схватить его спящим. Поэтому он ночевал в канавах и конюшнях, пропитавшись за две с половиной недели соответствующим запахом. Перемещался Дерри со скоростью, не намного превышавшей скорость пешехода. Он вел счет дням и знал, что свадьба должна была состояться на следующий день. Странное дело, ему было едва ли не мучительно сознавать, что он почти на месте. Он чувствовал, как с каждой милей вокруг него затягиваются сети, расставленные Йорком.

Дерри вытер грязной рукой лицо, подумав при этом, что он больше похож на крестьянина, чем большинство настоящих крестьян. На его глаза была надвинута старая соломенная шляпа, а одежда оставалась нестираной с самого начала путешествия. Он использовал этот маскарад и прежде, полагаясь на несвежий запах и грязь как на средства обеспечения безопасности.

Трясясь в повозках, он неоднократно видел проносившихся мимо всадников в ливреях герцога. Дерри избегал вытягивать шею и смотреть на них, как это обычно делали крестьяне. Люди с холодным, пристальным взглядом всматривались в каждого, кто встречался им на пути, в поисках главного шпиона короля.

На случай, если они найдут его, Брюер приготовил бритву. Это была полоска благороднейшей стали шириной в палец с рукояткой из панциря черепахи. Он предпочел бы погибнуть в схватке, нежели подвергнуться мучениям на глазах самодовольного Йорка. Но люди герцога не останавливались при виде очередного неопрятного крестьянина, сидящего на задней скамье повозки.

На первый взгляд такое положение могло бы показаться унизительным, но Дерри получал от этой игры удовольствие. Он считал, что именно эта его особенность привлекла внимание старого Бертла, когда Дерри был всего лишь информатором и бывшим солдатом в порванных на коленях штанах. В те времена Дерри содержал небольшой бойцовский ринг в лондонских трущобах и имел неплохие деньги, делая ставки или просто определяя заранее, кто из бойцов должен победить, а кто проиграть.

Он встречался с Бертлом лишь однажды до того, как старик как-то раз заглянул к нему на бой. Облаченный в пропыленные черные одежды, он заплатил пенни за место и внимательно следил буквально за всем: от сигналов пальцами, которые Дерри делал бойцам, до записей ставок, производимых мелом на доске. Когда зрители потянулись к выходу, старик пробрался к Дерри, раздававшему четверым или пятерым бойцам с разукрашенными синяками лицами причитавшиеся им доли. Узнав Бертла, Дерри велел своим парням пропустить его. Было уже за полночь, когда в складском помещении были устранены все следы боев. Его хозяин не догадался бы о том, что здесь происходило, если бы только не обнаружил пятна крови, засыпанные свежими опилками, но даже тогда это не имело бы значения, поскольку они никогда не использовали дважды одно и то же помещение.

Дерри заметил, с каким удовольствием Бертл общается с любителями азартных зрелищ. В конце концов все разошлись, и они остались вдвоем.

– И что же тебе нужно, хрен старый? – спросил его Дерри. Он хорошо помнил, как на лице Бертла медленно расплылась ухмылка. Это был невысокий, крепко сбитый пожилой мужчина, немало повидавший на своем веку и вышедший с честью из множества передряг.

– Жульничаем понемногу, сынок? – сказал Бертл.

– Каждый выживает как может.

– Значит, ты занимаешься этим ради денег? Честно зарабатываешь на хлеб?

– Человек должен что-то есть, – ответил Дерри резко.

Бертл лишь ждал, приподняв бровь. Дерри все еще помнил радость, появившуюся на лице старика, когда он наконец ответил честно. Прошло много лет, но он до сих пор не понимал, почему в тот вечер так разоткровенничался.

– Ладно, старый черт, я занимаюсь этим ради удовольствия. Кто бы ни победил, выигрываю всегда я. Понятно?

– Понятно. Зайди ко мне завтра, Дерри Брюер. У меня может оказаться для тебя работа. Дело вполне стоящее.

Сказав это, старик растворился в ночи. Дерри в недоумении смотрел ему вслед. Сначала он сказал себе, что, конечно, не пойдет, но потом любопытство взяло верх.

Дерри отогнал воспоминания прочь. Сейчас, когда он трясся в повозке, которую тащил за собой шедший иноходью бык, ему было о чем поразмыслить. Он продумал множество вариантов фразы, с которой обратится к герцогу во время свадьбы. Разумеется, после того, как найдет место, где можно помыться и переодеться. В грязном мешке, на котором он сидел, лежала аккуратно сложенная одежда, которая должна была преобразить его, если, конечно, ему посчастливится добраться до места назначения живым. Интересно, что думал погонщик о странном пассажире, который, казалось, не мог позволить себе обед, но при этом платил серебром за езду ночью. Дерри улыбнулся, бросив взгляд на широкую спину погонщика. После заката дорога стала свободной, и они ехали быстрее, чем днем, поскольку ему нужно было спешить, чтобы прибыть вовремя. Он задремал, укачанный мерными колебаниями повозки, и проснулся лишь однажды – от громкого, словно трубный глас Страшного суда, звука выпущенных быком газов. Дерри не смог удержаться от смеха над глупостью ситуации, в которой оказался.

Небо на востоке постепенно светлело, приобретая различные, сменяющие друг друга серые оттенки, и наконец над горизонтом показался краешек пылающего солнечного диска. Дерри доводилось бывать в Анжу несколько раз, во время путешествий, когда он собирал отчеты у своих людей и выдавал им задания. Ему было известно, что около месяца назад там судили и казнили какого-то еврея-ростовщика, и он что-то слышал о долгах Рене Анжуйского. Брюеру нравилось, с какой безжалостностью этот человек обеспечил свое положение, но к его состоянию стоило присмотреться повнимательнее. До тех пор, пока Рене не начнет получать ренту с земель Анжу и Мэна, его позиция будет уязвимой. Пара сгоревших лавок, посыпанное солью поле со сгнившим впоследствии урожаем – возможностей было множество. Если оказать на Рене небольшое давление, он обратится к мужу своей дочери за ссудой, и тогда у них будет свой агент влияния при французском дворе. Разумеется, все это могло бы случиться, если Дерри останется в живых. Лорды Саффолк и Сомерсет имели инструкции на случай, если он не появится на свадьбе, но это служило ему слабым утешением.

Когда наступил рассвет, погонщик настоял на том, что ему нужно отдохнуть, а перед этим накормить и напоить быка, который вез их два дня без перерыва. Дерри уже видел двойную башню кафедрального собора в Туре, высившуюся в отдалении над полями. До нее оставалось не более пяти миль. Тяжело вздохнув, он спрыгнул с повозки и немного размялся. К счастью, дорога в обоих направлениях была совершенно пустой. Дерри подумал, что все, кто хотел увидеть свадьбу, уже прибыли на место. Он один все еще в пути – ну и, возможно, люди герцога, продолжавшие его поиски.

Едва успев подумать об этом, он увидел в отдалении облако пыли и, не раздумывая, бросился в поле и прыгнул в траву высотой почти в человеческий рост.