Спаситель

– Алло, мы все узнали, он действительно удалил часть видео, –отчитался о проделанной работе Зульфикар. – Я думаю, теперь у нас есть ковер на продажу, – сказал он собеседнику.

– Какого цвета? – спросил голос на другом конце.

– Белого, – ответил Зульфикар.

– Ты говоришь о том, кого спрашивал? – поинтересовался голос.

– Да! – с удовольствием отозвался Зульфикар.

– С чего ты взял, что это так?

– Он захочет искупить вину за то, что натворил. Мы все сняли на телефон, я сейчас скину видео, – с чувством выполненного долга утверждал Зульфикар.

– Хорошо, оставьте его у имама, с ним свяжутся, – в голосе на другом конце слышалось явное одобрение.

Зульфикар заглянул в кафе, приоткрыв двери, и кивком головы дал понять Билалу, что они уходят.

– Спасибо, вы нам очень помогли, пусть пока он останется здесь, – обратился он к имаму. – Вам позвонят и расскажут остальное.

Глава 7

Направляясь на работу на заднем сиденье дорогого служебного авто, Мартин Вайсблюм созерцал увечья, нанесенные городу ночью. Его как бургомистра ждал не легкий день и, судя по увиденному, много работы. Неожиданно для самого себя Вайсблюм с удовольствием осознал, что министр Рюгер оказался прав во всем.

Однако, вопреки обстоятельствам, он был вдохновлен предстоящим испытанием коммунальных служб и его собственным. Сейчас он, Мартин Вайсблюм, – единственный, кто может стать посредником в разговоре между двумя враждующими сторонами. Единственный, кто может воплотить в жизнь фантазии министра о профилактических мерах, необходимость которых не подлежала сомнению.

У Мартина был план, который позволит ему выйти победителем и поставить на место высокомерного Рюгера. Он принял решение сразу, как проснулся, сегодня его день, сегодня он поднимется на ступень выше.

В приемной его уже ждал грузный мужчина за пятьдесят, турок по имени Зариф. Тот самый предприниматель, что являлся инструментом влияния на ближневосточные диаспоры. Густые брови Зарифа смотрелись особенно массивно на фоне лысины, лишь слегка окаймленной венцом из жиденьких волос. Светло-синий с отливом костюм «тройка» и коричневые туфли создавали кичливый антураж цыганского барона. Внешний вид гостя свидетельствовал о том, что строгий стиль в одежде был скорее деловой необходимостью, а не наличием вкуса.

Зариф позвонил бургомистру в пять утра, прервав и без того беспокойный сон. Назойливость, с которой он настаивал на встрече, убедила Мартина в том, что турок в нем нуждается.

Бургомистр стремительно ворвался в приемную. Подчеркнуто деловито, почти презрительно махнул рукой ожидавшему его Зарифу, приглашая последнего в кабинет. Подобные манипуляции, по мнению Вайсблюма, определят ход и дистанцию предстоящей беседы. Важно сразу озадачить гостя громадной занятостью, что не требовало подтверждений: достаточно выглянуть на улицу. Само по себе это должно исключить различные глупости наподобие просьбы срочно помочь или требований принять меры.

– Здравствуйте, господин бургомистр! – приветствовал Вайсблюма Зариф.

– Доброе утро, – подчеркнуто сухо буркнул тот в ответ.

– Насколько я понимаю, у вас ко мне срочное дело? – казенным тоном матерого бюрократа спросил Мартин.

– Вы совершенно правильно меня понимаете, господин бургомистр, – дерзко парировал Зариф.

– Я думаю, будет не лишним напомнить – это наше общее дело! – ошарашил напором Вайсблюма турок, – бургомистр обязан беспокоиться о благополучии города!

– Вы, безусловно, в курсе, что произошло ночью, – все громче говорил Зариф.

– Да, я, безусловно, в курсе и, безусловно, хорошо помню, в чем заключаются мои обязанности, – все тем же казенным тоном отбивался Вайсблюм.

– В таком случае вы должны понимать: трагедия в Тортуге – это геноцид! – распалялся темпераментный гость.

– Прошу вас не делать поспешных выводов, в произошедшем необходимо разобраться с холодной головой, – попытался снизить накал бургомистр.

Зариф бесцеремонно прервал его, не желая слушать дежурные фразы:

– Скажите это тем несчастным, что были зверски убиты, скажите это их детям и матерям! – закричал гость. – Вы как бургомистр обязаны принять все необходимые меры и привлечь к ответственности всех негодяев, участвовавших в этом преступлении! – требовал Зариф.

– Что, по-вашему, я должен сделать? – не сдержался Вайсблюм. – Я бургомистр, а не полицейский!

– Когда вы брали наши деньги, то уверяли, что, когда сядете в это кресло, сможете защитить наши интересы! Так вот сейчас настало время исполнять обещания! – выпалил Зариф таким тоном, что угроза в его словах бала очевидна.

Турок, не дожидаясь реакции на сказанное, демонстративно вышел из кабинета Вайсблюма. Мартин был не готов к аргументам такого рода, упоминание о деньгах стало ударом ниже пояса. Слухи о неучтенных средствах в избирательной компании с таким трудом удалось замять. А сейчас эта информация может похоронить карьеру бургомистра – и не его одного.

Однако паниковать рано, у него еще есть козыри в рукаве. В конце концов, кто такой этот Зариф? Он, бургомистр, будет определять ход дальнейших событий, а турок успокоится и будет стыдиться своего поведения. Если слухи обретут плоть и кровь в виде огласки, то и Зарифу тоже не поздоровится. Значит, опасаться нечего, не станет же этот хапуга вредить самому себе.

Сейчас главное – действовать первым, перехватить инициативу и представить свою, правильную, версию произошедшего. К счастью, у Вайсблюма были прекрасные связи в СМИ. Не теряя времени даром, бургомистр озадачил своего секретаря собрать нужных журналистов на пресс-конференцию. Вайсблюм был вдохновлен собственным решением, это должно быть медийным событием, которое будет во всех новостях. Тогда, заполучив сердца зрителей и пользователей, он получит и возможность раскрыть истинные причины происходящего.

Желая произвести нужное впечатление, бургомистр использовал все доступное ему профессиональное мастерство. Изящные фразы отражали глубокий смысл, а пафос – степень сопричастности.

– Борьба двух разных взглядов, разгоревшаяся ночью, многим показалась настолько важной, что они бросились убивать ближних. Утром произошедшее напомнило пьянку в плохой компании, оставив после себя разочарование и беспорядок! – эмоционально начал бургомистр. – Люди, стремящиеся за лучшей жизнью, пытаются создать мир, от которого они бежали, там, куда они столь усердно стремились, – старался передать степень своего переживания Мартин. – Те же, кто им противостоят, требуют свободы и порядка, прибегая к методам, исключающим и то, и другое. И те, и другие требуют от общества жить так, как они считают нужным. Однако именно ограничения человека, невозможность реализовать себя уже не раз приводили к катастрофе, – с придыханием продолжал Вайсблюм.

– Парадоксальная глупость ситуации в том, что любой исход противостояния не удовлетворяет другую сторону, и мы попадаем в замкнутый круг насилия. Единственный выход – отвергнуть любые измышления, будь то варварские традиции или древние верования в невидимое и непознаваемое! Любые идеи способные внушить чувство превосходства сильного над слабым!

– Жизнь, данная нам в чувственном ощущении, безусловно, – величайшее чудо! Отвергая природу собственных желаний, человек посягает на высший замысел, – бургомистр вошел во вкус. – именно свобода совести и воли создали тот самый благополучный достаток, что так привлекателен для всех, не зависимо от веры и убеждений.

Вайсблюм, не жалея себя, расточал шедевры мысли о совести и закатил полуторачасовую речь.

Пресс-конференция прошла блестяще, цитаты бургомистра разлетались по интернету, как только были произнесены. Вдохновенные утверждения о порочности богатых и несправедливой политике органично сливались с требованиями перемен и необходимостью прислушаться к голосу народа. Мартин не скупился на мрачные пророчества, обернутые в яркие аналогии. И к вечеру с ним невозможно было не согласиться, не вызвав при этом негодования общественности, выражаемого мощным голосом современных СМИ.

Старания Вайсблюма были восприняты с восторженным энтузиазмом всей прогрессивной общественностью. Бургомистр, выйдя на первый план, словно Прометей, подаривший людям огонь и надежду, позволил приверженцам безграничной свободы спрятаться за его мнение и сохранить лицо. Не виноват же конкретный чиновник в несправедливости мирового порядка, установленного тиранами в прошлом.

Столь драгоценная возможность спрятаться за врожденным стремлением человека к насилию не могла пропасть даром. Теперь усилия власть имущих улучшить жизнь сограждан обрели реального, осязаемого врага. Именно он, этот ужасный и беспощадный враг всего человечества, мешал всеобщему счастью и благоденствию.

Имя этому злу – невежество, дремучее упорство, что отвергает прогресс и душит любовь к свободе; убогое прозябание в тесных рамках средневековых мифов, не позволяющее полноценно развиваться и испить сладостный нектар жизни успешного человека.

Интернет и телевидение заполнили эксперты, наперебой доказывавшие важность душевного удовлетворения. Каждый излагал свою версию причин и следствий происходящего и того, что на самом деле сказал Вайсблюм. Всех их объединял лишь финал умозаключений – решение найдено, осталось придумать, как его использовать в реальной жизни.

Мнения компетентных проходимцев привлекли внимание профессора Росси. Отчаявшись найти покой в уединении, он решил погрузиться в работу. Сразу по прибытии из Швейцарии Росси удалился в отшельничество. Затворившись в собственном мире, ограниченном лабораторией, профессор устранил всех лаборантов и коллег.

Однако волна гражданского возмущения проникала даже в традиционную тишину его мира. Разум и опыт позволяли Леону предположить, чем может закончиться яростное стремление улиц к правильному добру.

Это предвидение вновь и вновь возвращало Росси к тяжким размышлениям о необходимости соединить науку и повседневную действительность. Для того и нужны ученые, чтобы делать жизнь лучше. Он чувствовал личную ответственность за происходящее. Работа профессора могла помочь обществу сделать его лучше.

Теперь сомнения в духе «имеем ли мы право вмешаться» скатились к уверенности в безусловной вине за отстраненную трусость под маской благоразумия.

Звонок Скорцени, прозвучавший в пустоте, возродил надежду на будущее, и не важно, зачем он звонит, пусть просто поговорить.

– Привет, Леон, слышал речь Мартина Вайсблюма? – начал сразу с главного журналист. – Я уверен, что его слова заслуживают уважения, и ты поможешь мне это доказать!

– Здравствуй, Фабио, рад тебя слышать! – радостно приветствовал друга профессор. – Но я решительно не понимаю, какое отношение этот тип, как ты его назвал, имеет отношение ко мне?