Игра знамёнами. Часть вторая: «Крамола небесная»

А потом на галечной косе появились сразу несколько новых действующих лиц. Точнее въехали на неё верхом.

Один из них, крепкий, и при этом довольно миловидный юноша, восседавший на вороном жеребчике, поначалу показался беглецу тем самым человеком, из-за которого в его жизни последние луны происходили все эти изменения – больно уж похож.

Но почти сразу осознал свою ошибку. Тот был одет как княжич и, видимо, командовал этим небольшим отрядом. Следом ехало десятка полтора воев, одоспешенных куда лучше «загонщиков», да и на вид – значительно более грозных. Среди них особенно выделялись двое: здоровенный муж, превосходящий объёмом бероподобного Лутоню едва ли не вдвое, и суровая на вид жена в серой волчовке, значительно уступающая статями всем остальным, но явно занимающая в этой группе не последнее место.

– Мне кажется, или здесь твориться неправый суд?! – снова подал голос юноша. – А ну – опустите оружие! – рявкнул он на воев.

Те поспешили исполнить приказание.

И тут Волченя разглядел небольшой стяг за его спиной. Рисунок – приготовившийся к прыжку пардус, ему знаком не был. Но вот цвета – пурпурный и жёлтый, вкупе с тризубом в верхнему углу…

Боги всё ещё на его стороне! Этот парень явно из дома Черноградских владык, а значит, властью облачён куда большей, чем люди Глузда.

Но, похоже – не особо разбирается в местных делах.

Уж не брат ли он того самого…

– Беззаконие, княжич! – поспешно выкрикнул он, не дав раскрыть рта опешившему Лутоне – Эти люди обвиняют меня в том, чего я не совершал! Убить покушаются, да ещё и клятвы нарушают!

Лицо юноши посуровело.

Он повернулся к витязю.

– Правда это?!

Тот от неожиданности поперхнулся и отчаянно затряс головой.

– Что ты, княжич – кривда всё! Бойник это! – только и смог выдавить он из себя сквозь рвущийся наружу кашель.

Надо же – даже слёзы на глазах выступили.

– Что ж, я готов выслушать обе стороны! – провозгласил юноша.

Полуденый рубеж Ополья

– Да как же в землянке может быть холодно да сыро? Там же и шкуры на стенах да на полу, и брёвна проконопаченные, и глины слой, и корой дубовой сверху всё укрыто! Если правильно всё утроено – ни дождинки туда не просочиться! А зимой – даже огня разводить не надо – одним телесным теплом всё греется! И мышей там в помине нет!

– Ну отчего же нормальные дома строить нельзя? Просторные, светлые. Зачем в земле ютиться?

– Э-э-э, княжич – здесь не так всё просто! Так предками завещано! Давным-давно, когда вятичи ушли на восход от злых обров, строить такое жильё их научили боги. И дали завет – пока стоят землянки – будет жить и народ. Когда пришли в эти места – на Окоёмную, поначалу строго ему следовали. Но потом жизнь стала легче, и многие решили – зачем себя стеснять – можно же возводить большие дома, как ты сказал. И стали строить. Но боги разгневались, и налетели из благодатной степи злые хазары – дальние родичи тех самых обров, и снова пришёл на их земли разор и глад! И длилось всё это, пока люди не опомнились, и не начали опять начали жить в землянках. И тогда враг отступил.

– Ну, хорошо, ладно – предки так завещали! Врага помогает одолеть! Боги с таким жильём. Но одёжу такую зачем носить? Шкуры волчьи да медвежьи, кору древесную, верёвками обматываться?

– Ну-у-у – если так рассуждать, то выходит – всяк кто портов с и рубахой не носит – дикарь! Священные шкуры помогают в соприкосновение с предками войти. Потому их положено только вождям надевать! И то – в крайнем случае! Они и силы дают, и если погибнешь – сразу в ирий – безо всяких проволочек! Я и сам…

Говоривший осёкся.

– Я и сам видел, как в таких шкурах в бой идут. Когда отроком ещё был.

Разговор тёк плавно, так же как и воды реки, вдоль берега которой двигался небольшой отряд.

– Кору и вправду носить неудобно – спорить не буду. Да только надевают её только в особых случаях – злых духов да нечисть отвадить, когда они угрожать могут! Чуров ведь тоже из дерева вырезают! А кора – то же дерево! Какой дух сунется, когда такая защита?! Да и от дождя хорошо укрывает – свернул такой плащ шалашиком – да и спи себе под ним!

– А верёвки что? Тоже с предками сближают?

– Нет, конечно! Это скорее от бедности! Когда доспеха никакого нет, и не сладить, и купить не на что, хорошо просмоленная верёвка – самое то! Непрямой удар, хоть стрелы, хоть копья – в ней увязнет, а прямой – и самая крепкая кольчуга не отразит! Да и на охоте зверь не прокусит!

Собеседник какое-то время молчал. Видимо, подбирая слова.

– А ещё я слышал… – заговорил он осторожно, явно опасаясь оскорбить – Что, мол, вятичи вшей едят, да трупы людские. А ещё… что с матерями своими ложе делят.

– Ну, ты вспо-о-омнил! Этим обычаям – вечером век стукнет! А то и два! Это ж всё с древних времён идёт, когда люди совсем всуеверные были! Да и то, только когда в походы ходили! Боялись, что если какая часть тела к недругу попадёт, он порчу сможет навести! Даже по большой нужде на реку ходили – а то, не дайте боги, враг на кал злые чары наложат! Оттого и вшей ловили, крови напившихся и раскусывали, чтобы те её не унесли. Оттого и убитых ели, чтобы их ведуны не оживили и подменышей из них не сделали. Да и то не целиком, а только самые важные части – сердце, печень, мозги да мясо со стёгн, чтобы ходить не могли. Но и так уж давным-давно не делают. А то, что с матерями…

Глаза невольных слушателей, ехавших рядом, тут же сластолюбиво замаслились.

Зря! Ничего такого он им не расскажет.

– Обычай раньше был такой – если умирал или погибал какой муж, на тризне все мужчины племени его вдов яли – богам показать, что их под свою опеку берут. Ну, иногда и выходило, что сыновья – матерей… А сейчас если смотреть… По весне, перед началом сева, вождь каждого рода проводит священный обряд соития с главной жрицей Макоши, на добрый урожай. И часто так оказывается, что это – сын и мать. Но в том греха нет! Ритуал, без которого всходов не будет! Вот и всё! А у вас разве не так?!

Последовавший расплывчатый ответ оставлял много простора для фантазии. То ли есть такие обычаи на Черноградских землях, то ли нет.

Такие вот разговоры – о нравах и обычаях разных народов, занимали у Волчени и княжича в дороге большую часть времени.

Вот уже пятый день.

Иногда, как сейчас, они вызывали немалый интерес у всех остальных членов отряда. Но большей частью те ехали чуть позади – слушая двух других спорщиков – суровую воительницу Раду и щербатого гридня по имени Огура, постоянно обсуждавших плетение виршей. И тогда с ними оставался один только воевода.

Его звали Шебарша. Кроме того прозывали Пустельгой. И, как путник уже успел понять – тот был едва ли не лучшим бойцом среди всех, кого ему доводилось встречать в своей жизни. Для этого вовсе не обязательно было видеть его в сече. Достаточно просто понаблюдать, как он двигается. Например, когда садиться верхом.

Вот только витязю вряд ли были интересны их разговоры. Счастливая встреча с этими людьми на излучине Клязьмы пять дней назад закончилась судилищем. Точнее его подобием. На полноценную тяжбу то, что там произошло, вряд ли тянуло. Не было ни положенных для такого дела свидетелей, ни честных мужей, ни капища поблизости. Зато на стороне проезжих людей была сила.

Впрочем, Волченю всё это вполне устроило. Не давая времени опешившему от резкой смены обстановки Лутоне прийти в себя, он обрушил на того целый водопад обвинений. А тот смог лишь промямлить в ответ нечто невразумительное, снова голословно обозвав беглеца бойником, который лишь выдаёт себя за травника. А на деле людей режет куда легче, чем траву. Для наглядности тот даже указал на два мёртвых тела, лежащих на гальке. Впрочем, особого впечатления это не произвело. Да и убийство при защите жизни и свободы княжич доводом против обвиняемого не посчитал.

А вот прозвучавшее слово «травник» вызвало среди его людей странное оживление. Как тут же выяснилось, та самая суровая воительница была у них кем-то вроде лекарки, и неплохо разбиралась в растениях. Ей предложили проверить состоятельность Волчени в этом деле.

Поляница выехала вперёд, по одной извлекла из своей перемётной сумы три разных былины и сунула их под нос путнику.

– Назови! – произнесла она безучастным тоном.

Ох, как он не понравился зверю! Шерсть на его загривке встопорщилась, выдавая возбуждение и страх.

А вдруг не осилит? Ведь науку эту он проходил ой как давно! А трава эта – мало ему знакомая.

И где она её только набрала?

– Осока, Щирица и Дудник – почти наугад ляпнул он.

Жена молча кивнула – правильно мол, и тут же снова заняла своё место – чуть позади княжича.