Дважды рождённые

Наш герой каждый свободный час использовал для того, чтобы добежать до «реальки», и не упускал возможности пообщаться с Шеллами в зоне видимости. Он по-прежнему надеялся на то, что она придёт сюда снова. Игорь перезнакомился со всеми, кто по описанию в сети мог оказаться ей. Всё было тщетно.

«Реалька» стала постом номер один по частоте посещений. Здесь он спал, ел, отсюда уходил на лекции. Несколько раз ему звонила Альбинка, но Игорь находил способ уйти от разговора. Избегал встреч. Ситуация с подругой была до крайности неприятной. Но в нашем герое что-то произошло. Он ещё не понимал, что именно. Что-то закрылось. Что-то открылось. Игорь ощутил разницу в своих чувствах, в своих отношениях. Как ни старался оставаться прежним, общение не складывалось. Он не мог кривить душой и не хотел обижать Альбину. И встречаться тоже не хотел. Вот и вёл себя, как… не знаю, как кто. Было неприятно и ему и, как он мог догадаться, ей.

В конце концов наступил тот самый момент, когда он не смог отшутиться от встречи.

– Игорь, ты где сейчас? – В мониторе была Аля. Голос её звучал непривычно тихо и вопрошающе. – Мы можем сейчас встретиться?

– Конечно, Аль. Скажи – куда добежать? – Игорь выложил к общению весь свой запас оптимизма и участия, фальшиво сиял, глядя в экран. Пропуская через сердце потухший голос и ускользающий взгляд подруги, понимал, что не вправе отказать ей во встрече.

– Приходи к нашей кафешке на Кутузовском.

Он без объяснений понял, куда она его звала. Они любили ужинать в том кафе. Кутузовский проспект был уютной, тихой улочкой, достаточно широкой, чтобы не тереться боками с другими Шеллами. Обстановка там располагала к спокойным посиделкам летними вечерами, поэтому проспект был переполнен разного рода забегаловками, ресторанчиками, парками. Несколько лет назад они с Алькой облюбовали местечко с пафосной вывеской под громадным искусственным деревом. Ветви дерева служили чем-то вроде кабинок для клиентов, а через ствол обеспечивалась быстрая доставка заказов. Кафе отличалось приятной обстановкой и недорогим меню. Там почти всегда было малолюдно и спокойно. Наверное, вывеска пугала своей претенциозностью людей небогатых, а довольно скромное меню – людей с амбициями. А может быть, расположенный рядом парк оттягивал на себя клиентов? Впрочем, какая разница.

Когда Игорь добежал до места встречи, Алька уже была там. Она заняла их любимую ветку, нависающую над огромным фонтаном. Игорь поднялся и привычно разлёгся на своей развилке из ветвей. С того момента, как он её увидел, он старался не выпускать из вида неподвижный Шелл подруги. Алькина машина расположилась рядом со стволом, что само по себе было необычно. Игорь привык к тому, что подруга забиралась на развилку самых тонких ветвей над его головой. Покачивалась и угрожала и ему, и половине ресторана обрушиться всей своей громадой вниз. Угроза, конечно, была сомнительная, как ни крути, а строители дерева тоже не были дилетантами, но выглядело это страшновато. Сегодня розовая кошка заняла безопасное место. К тому же спиной к Игорю. Было в этом что-то противоестественное, даже жалкое. Что-то нарушающее обычную непринуждённость встречи. Внутренний терминал подруги тоже был непривычно недоступен.

Сделав несколько попыток подключиться и не получив согласия, Игорь заговорил в голос:

– Привет, Аль. Давно ждёшь?

– Привет, Игорёк, – Шеллом ответила подруга.

Повисла тишина.

– В душу пустишь?

Розовая кошка не отозвалась. Она сидела, разглядывая гуляющих по проспекту, и только развёрнутое в его сторону ухо подтверждало её участие в разговоре.

– Я где-то читала, что давным-давно на этой улице была оживлённая трасса. Странно, да? – Голос у Альбинки был такой, что Игоря захлестнула тоска и нежная жалость к этой замечательной женщине.

В мониторе его машины назойливо и раздражающе замаячило приглашение в ресторанное меню. Игорь отвлёкся на несколько секунд, подключая Шелл к лючку раздачи. Выбрал первое попавшееся блюдо, чтобы отвязаться и получить право на дальнейшее пребывание в кафе. За то время, которое он посвятил этим занятиям, ничего не изменилось. В его адрес не добавилось новых звуков, экран подруги по-прежнему оставался тёмным.

– Алька, что с тобой? – спросил он.

И снова тишина.

– Да разве со мной, Игорёк? – прошептала она и опять притихла, затаившись в своей скорлупе. – Игорь, можно я тебя попрошу?

– Конечно, Аль.

– Если мне когда-нибудь вдруг станет невыносимо и я захочу с тобой поговорить или встретиться, не отказывай мне. Ладно?

– Конечно, Аль.

– Да что ты заладил: «Конечно, конечно, Аль». – Игорь услышал, как её голос сорвался. Она заплакала. Связь оборвалась.

Шелл девушки застыл розовым изваянием. Окаменела мимика, даже уши вернулись в позицию «по умолчанию».

– Аля, ну ты чего, ну? – Игорь растерялся. Он был слишком привязан к ней, слишком дорожил её дружбой, чтобы врать и выкручиваться. Но те же самые чувства не позволяли ему сказать ей правду. Не будь той встречи в «реальке», он даже, наверное, считал бы себя влюблённым в Альку. Но теперь Игорь не мог спутать. Он знал, что не сможет любить её так, как она заслуживает того. Что он мог сделать? Ничего. Поэтому сидел и ждал. Мучаясь и зная, что за этой розовой скорлупой плачет очень близкий для него человек. Он мог теперь понять и её чувства, и её боль. Но наш герой даже не догадывался, он не мог предположить раньше, что она любит его. Так они и сидели: рядом и каждый в себе. Сидели до заката. Наконец, в полной тишине, она грациозным движением перекинула гибкое розовое тело на соседнюю ветку и ушла. Так и не дав ему сказать успокоительных и примиряющих слов. Игорь смотрел ей вслед и понимал, что вместе с ней в темноту от него уходит весь её чудесный и озорной мир. Её шутки, её нежность, её мама. Искренние и честные разговоры обо всём, прогулки по лесу.

Сердце болезненно сжалось. «Ну вот, поздравляю. Теперь ты действительно один».

Саша

Саша выросла в лесу. Нет-нет, не подумайте, пожалуйста, что она была дикаркой. Её не воспитывали волки и тому подобное. Просто дом девушки стоял в лесу. Играть с белками или кормить подходящих к ограде оленей для неё было так же естественно, как для других ребят резаться в сетевые игры. Саша имела всё то, чего были лишены практически все остальные. Она могла носиться по траве босиком, купаться в прохладной воде маленького лесного озера, пользоваться Шеллом как обычной машиной и выходить из него, когда ей заблагорассудится, могла просто валяться на газоне или играть с любимой собакой – безмерно ласковым ретривером по имени Алекса. Девушка была с детства окружена заботой и лаской. У родителей Сашенька была одна, и потому те в ней души не чаяли. Что уж говорить про стариков? Дедушки да бабушки могли бы от неё и не отходить совсем, позволь она им это.

Мир, в котором жила Саша, был параллельным тому миру, в котором мы уже путешествовали с тобой, читатель. Нет, не в фантастическом или мистическом смысле. Её от мира Шеллов не отделяло ни время, ни пространство. Ну, может быть, только несколько десятков километров, да несколько слишком узких туннелей со шлюзами на каждой стороне, да стена непроходимого леса. Таких семей, как у них, было немного. Сколько? Саша не знала. Родители не старались прибиться к остальным. Остальные, наверное, не старались прибиться друг к другу. Но в гости ездили регулярно. Помогали и заботились друг о друге.

Родители и их друзья были далеко не бедными людьми. Саша поняла это только повзрослев. До этого – не то чтобы не знала – её этот вопрос не беспокоил. Она просто жила в мире, где есть всё, чего бы ей ни захотелось. Вопрос о бедности или богатстве возник неожиданно. Саша, катаясь по Городу в своём социальном Шелле, вдруг увидела яркий, перламутровый «Леопард». Полностью металлический, без признаков синтетической шерсти. Вид этой машины был настолько жёсткий, что девочке в её юношеском нигилизме тоже захотелось иметь Шелл, который даже на вид не предполагал бы в свой адрес нежностей или сюсюканья. Приехав домой, Санька деликатно, как и полагается единственной и любимой дочке, вломилась с соответствующей просьбой к отцу. И встретила категоричный отказ. Явление было крайне необычным. Девочка, опять же деликатно, обратилась к папе с лёгкой разъяснительной истерикой. Папа неумолимо скрылся в библиотеке. Александра была особой настойчивой и через некоторое время, дав отцу возможность осознать ошибку, проветриться и обрести совесть, сменила тактику. Не меняя жертву и направление удара. Отец, как и большинство отцов, был мягкотел по отношению к дочери, но в данном случае проявил необычайную твёрдость. Чтобы хоть как-то загасить конфликт, он усадил её в кресло и объяснил, что такие, как у неё, Шеллы, социальные с виду, но бронированные по всей конструкции и набитые электроникой чуть больше, чем когда-то космические корабли, выпускаются крайне редко. По специальным заказам и ограниченными партиями. А одна из их главных защитных характеристик – это их социальная внешность. Поскольку она уже девушка взрослая, то он не считает необходимым скрывать от неё тот факт, что её Шелл переделывать крайне нежелательно, так как люди, участвующие в любых работах по ремонту или переделке её Шелла или других таких же Шеллов, подлежат обязательной абсолютной изоляции. Что такое «обязательная абсолютная изоляция» Саша уточнять не решилась. И правильно сделала.

После разговора с отцом она не ленилась некоторое время встречать гостей у внешнего шлюза. Чтобы оценить Шеллы, на которых они приезжали к ним в дом. Приглядевшись, она поняла, что почти все как две капли воды похожи на её. Во всяком случае, снаружи.

Пожалуй, подобных ярких впечатлений, вызванных столкновением с чужой волей, в детском периоде было не так уж и много. По пальцам пересчитать. В остальном же текла тихая, благополучная жизнь. Но время шло. Время превращало девочку в девушку, и в какой-то момент жизнь Александры внезапно наполнилась событиями. Когда Саше стукнуло пятнадцать, мама познакомила её с будущим мужем. Эта неосторожность обошлась семье в несколько месяцев регулярных осложнений и долгих бесед, которые так или иначе сводились к двум темам: «Я никому и ничто не должна» и «Мы твои родители и знаем, как для тебя будет лучше. К тому же мы всем ему обязаны».

Саша будущего мужа стремительно и незаслуженно окрестила «неадекватным стариком». Потом сократила прозвище до устойчивой клички «Неадрик», причём не стеснялась называть его так и только так. Ума у неё при этом хватило не выносить за пределы семьи полной версии нового имени. Негодование просвещённых родителей было бурным, но в конце концов к кличке все привыкли. Даже мама порой, под уничижительным взглядом отца, называла будущего зятя так. Жених был действительно старше Саши лет на двадцать, но выглядел очень молодо и спортивно. Глядя на то, как его встречает отец, можно было понять, что даже в их элитном обществе он заслуживает особого почтения.

Где-то годам к восемнадцати жизнь у Саньки стала совсем сложной. Возраст подошёл. Досадные, абстрактные планы стали обрисовываться в датах и цифрах.

Первую свадьбу готовили с пафосом и размахом. В лесу вырубили поляну и организовали небольшую скалу с водопадом. Платье шили раз пять – пока мать не получила нужного результата. А уж про меню на стол вообще говорить не стоит.

Саша просто не пришла.

В дальнейшем подобные мероприятия назначались чуть ли не через месяц, но каждый раз ценой неимоверных усилий и изворотливых ухищрений невесте удавалось сдвинуть событие ещё на один срок. Способы, которыми Саша этого добивалась, были каждый раз разными, но то, как они усложнялись, пугало не только родителей, но уже и её саму. Неадрик переносил текучесть планов поражающе флегматично. С бесконечным терпением и юмором. Человек он был незаурядный и ценил незаурядность во всём, а уж тем более в своей избраннице. Так и наладилось у них сложное и опасное соревнование в упорстве и изворотливости. И длилось это состязание без малого одиннадцать лет.

На домашнем укладе и отношениях с родителями это не могло не сказаться. Первый год прошёл в увещеваниях. Второй – в непрерывных ссорах. На третий год мать (во внутренних разборках) заняла позицию дочери. К концу седьмого, оглядевшись и не найдя альтернативы, женщина поняла, что может остаться без внуков, и переметнулась на сторону зятя. После этого, потеряв последнего союзника, Саша ушла в глухую оппозицию.

Эмоциональная изоляция могла длиться бесконечно, однако случилось то, чего Саша не могла предусмотреть.

Единственный город

Игорь с головой погрузился в работу. Он цеплял на себя всё больше и больше заданий, сократил время на обед и ужин, и вообще старался жить без пауз. «Реалька» стала его вторым домом. Это не прошло незамеченным в системе. Ему стали постоянно валиться письма с рекламой психологических тренингов и экстремальных курсов. Программы знакомства просто не сходили с экрана. В чат то и дело добавлялись новые собеседницы. Дошло до того, что из его плэй-листов незаметно пропала слишком грустная и слишком агрессивная музыка. Предлагаемые к просмотру фильмы стали сплошь комедийного характера.

Устоявшийся новый режим почти не давал повода для мыслей. Вот и сейчас он увлёкся работой и не заметил, как день подошёл к концу. Вспомнилось, что уже почти месяц не видел Альбинку. Рука потянулась к терминалу, зависла над кнопкой вызова и вернулась обратно. Он не знал, о чём говорить, да и времени уже не оставалось.

– Лич, включи холодный душ. Совсем холодный, – попросил Игорь, обращаясь к Шеллу по имени. Он давно уже не делал этого. Язык не поворачивался в последнее время. Стоило ему отдать приказ, как с трёх сторон в него вонзились иглы ледяных струй. Дыхание перехватило. Когда первый шок от холода сошёл, тело начало наливаться силой.

– Всё, выключай. Массаж и просушку дай. Массаж хардовый. Сколько до лекции?

– Четыре минуты тридцать секунд, – ответила машина.

– Отлично.

В назначенное время Шелл сам активировал терминал. Как-то сразу, минуя тёмные аудитории и мультяшное оформление, Игорь провалился в сон. В бесконечность.

Он вдруг осознал себя зависшим над Землёй. Планета с этой высоты казалась голубым шариком размером с баскетбольный мяч. Игорь чувствовал, что он здесь не один. Как и в прошлые разы, зрение и слух оказались бессильными, но он явственно различал других сокурсников и их настроение. В группе царил восторг.

С некоторого времени, без объяснения причин, Профессор ограничил их полёты. Чаще пичкал лекциями по истории да забавными снами. И хотя их редкие вылеты всегда сопровождались бурей эмоций, они ни разу не достигали такой высоты, как сейчас. В нашем герое всё бурлило. Так случалось, когда эмоции его товарищей резонировали на одной с ним волне. Он чувствовал в себе нарастающий в них восторг и, не скупясь, делился своим.

– Не хотелось тратить время на сборы над поверхностью, – донёсся до них голос Профессора. – Опять разлетитесь, словно мошкара. Так что, все здесь? Поехали.