На этот раз вопрос Мао не носил риторического характера, как это случалось часто.
– Мне трудно вам советовать, – начал говорить Владимиров, стараясь обдумать свой ответ. – За вашими плечами огромный опыт политической борьбы, но я постараюсь высказать своё мнение. По-моему, не надо никого убеждать: ни товарища Сталина, ни товарища Димитрова. Надо найти пути объединения на антияпонской основе со всеми национальными и патриотическими силами Китая, изгнать врага со своей земли, а уже потом решать, кто прав, а кто не прав. Вы сказали, что застолье для вас – ритуал. Позвольте мне тоже обратиться к мудрым словам Конфуция, который однажды сказал: «Свои и большие, и малые дела люди совершали в соответствии с благопристойностью». Это и будет моим ответом.
Мао широко развёл руками.
– Ну, вот видишь! – обратился он к Цзян Цин. – Я тебе не раз говорил: товарищ Сун Пин ещё и большой дипломат!.. – Потом повернул голову к Владимирову и продолжил: – Всё верно, товарищ Сун Пин… В нашей не простой жизни ничего не даётся без труда, а, порой, и горьких ошибок…
3
Последние дни января выдались на редкость холодными. Ночами температура опускалась до тридцати градусов. Даже днём, при солнечной погоде, мороз пробирал до костей. Казалось, застыл и весь город: улицы опустели, в харчевнях и на рынке – ни души.
…Двадцать восьмого числа пришло сообщение Совинформбюро об успешной наступательной операции войск Первого и Второго Украинских фронтов на Звенигородско-Мироновском направлении, в результате которой создались условия для прорыва к Южному Бугу и Днестру. Противник, отступая, оставил Шепетовку, Ровно и Луцк. В этот же день Совинформбюро сообщило и об успешном наступлении войск Третьего и Четвёртого Украинских фронтов на Никопольско-Криворожском направлении. Одновременно, по сведениям Совинформбюро, началось наступление советских войск и на Нарвском направлении. Однако, ни американские, ни британские радиостанции о событиях на Восточном фронте не упоминали. Они на все лады комментировали разногласия, которые возникли между Москвой с одной стороны, и Вашингтоном с Лондоном с другой в связи с затягиванием союзниками передачу части итальянского флота Советскому Союзу, о чём было решено в Тегеране на встрече лидеров трёх держав. Но уже утром двадцать девятого января британское агентство «Рейтер», ссылаясь на источник в правительстве, сообщило, что Москве вместо итальянских кораблей будут переданы великобританские из состава своего флота линейный корабль «Роял Соврин», один крейсер и несколько транспортных судов водоизмещением по двадцать тысяч тонн каждый.
…Во время завтрака Владимиров, отвечая на вопрос Орлова: «Что там у нас?», сказал:
– У нас всё в порядке, Андрей Яковлевич. На всех фронтах идёт наступление. А вот что происходит здесь – непонятно. – И пояснил: – По тем сведениям, с которыми меня ознакомил Кан Шэн, против их восьмой армии японцы держат пять пехотных дивизий и одну кавалерийскую дивизию. Это примерно сто тысяч человек! А против их четвёртой армии и того меньше! Две пехотные дивизии и три бригады. Всего примерно шестьдесят тысяч человек! Это о чём говорит?
– Всё о том же, – ответил Орлов.
– Вот и я об этом говорю… – и Владимиров покачал головой. – А теперь возьмём во внимание то, что происходит на других фронтах. Центральное правительство вынуждено держать только на Тибетском и Синьцзянском направлениях до ста тысяч войск и против Сычуаньских генералов-милитаристов ещё сто тридцать тысяч. Что получается?
Орлов отодвинул от себя чашку с недопитым чаем и чуть насмешливо глянул на Владимирова.
– А то и получается, Пётр Парфёнович, что в этой войне не видно ни конца, ни края… – И, заметив, что Владимиров не понял его, пояснил: – Тут, мне кажется, проблема поглубже, чем мы иногда представляем себе. Есть силы, которым выгодно проливать реки крови. Они наживаются на этом. А Гитлер, Муссолини, Рузвельт и Черчилль и даже Чан Кайши – это пешки на их шахматной доске…
– Ты это серьёзно? – Владимиров с некоторым удивлением посмотрел на Орлова. – А, впрочем, ты прав… Но, тогда возникает ещё более прозаичный вопрос: кто мы с тобой?..
В этот же день Риммар поймал волну, на которой работало радио Берлина. Диктор сообщил о казнях бывших соратников Муссолини, которые «предали дуче». В числе казнённых был и зять Муссолини, бывший министр иностранных дел Италии граф Чиано и несколько генералов.
…Вечером Орлов вернулся домой, когда на улице уже сгустились сумерки. От ужина отказался.
– Я только чай попью, – сказал он.
– Оперировал много? – поинтересовался Владимиров.
– Да нет… Три операции, но все тяжёлые… Была у меня сегодня Цзян Цин, – продолжал он. – По всей видимости, ей тоже придётся ложиться на операцию… У неё серьезные проблемы по женской части… Да, и ещё! Она рассказала, что к ним приезжал Кан Шэн и снова убеждал Мао в том, что Чжу Дэ для руководства вооружёнными силами устарел и его надо заменить…
– А на кого? – спросил Владимиров.
– Он не сказал, но, надо думать, коли предлагает убрать Чжу Дэ, значит, у него кто-то есть на примете.
Владимиров задумался. Трудно было поверить, что Мао рискнёт отстранить Чжу Дэ от командования армиями КПК. Слишком большой авторитет имел Чжу Дэ не только среди командиров, но и среди рядового состава. «А, впрочем, чем чёрт не шутит…» – подумал Владимиров про себя, а вслух сказал:
– Непотопляемый этот Кан Шэн… Он давно подбирается к Чжу Дэ… Не даром чуть ли не половину должностных обязанностей начальника Главного штаба он сумел прибрать к своим рукам…
– Ты думаешь, Мао уступит ему? – недоверчиво спросил Орлов.
– До съезда навряд ли, – ответил Владимиров. – А после съезда всё может быть…
Орлов допил чай и ушёл в свою комнату, а Владимиров направился в радиоузел. Увидев его, Риммар оживился и подал ему наушники.
– Левитан выступает!.. – сказал он. – Послушайте! А я выйду на минутку.
Владимиров надел наушники и сразу услышал: «…Советские войска на Ленинградском и Волховском направлениях, – говорил Левитан торжественным голосом с металлическим оттенком, – продвинулись вперёд на двести пятьдесят километров! В ходе боёв противник потерял около ста тысяч убитыми и ранеными, уничтожено триста немецких танков и сбито девяносто семь самолётов!.. Войскам Первого Украинского фронта на двадцать девятое января после ввода в бои из второго эшелона восемнадцатого танкового корпуса и кавалерийского корпуса генерала Селиванова, удалось значительно продвинуться вперёд, отсечь Корсунь-Шевченковскую группировку неприятеля от остальных войск и приступить к её уничтожению!..»
Левитан говорил, а Владимиров вдруг представил себе, что сейчас происходит в Москве и предательская тоска по дому сжала его сердце, да так сильно, что он чуть не застонал. В это время вернулся Риммар и, видимо, заметил, что с Владимировым происходит что-то неладное.
– Что с вами, Пётр Парфёнович? – тревожно спросил он. – Вам плохо?
Владимиров отрицательно качнул головой.
– Нет, Коля… Все нормально…
Уже поздно вечером Риммар принял очередную шифровку от «Кедра». В ней сообщалось, что император Японии Хирохито назначил главу правительства генерала Тодзио по совместительству и начальником Генштаба японской армии…
4
Февраль пришёл почти с ежедневными сообщениями Совинформбюро, которые радовали сердце и согревали душу, и в то же время вызывали чувство тоски по Родине. Там разворачивались грандиозные по масштабам исторические события – страна освобождалась от фашистской нечисти, а здесь изо дня в день повторялось одно и то же.
…Восьмого февраля Совинформбюро сообщило об освобождении войсками Третьего и Четвёртого Украинских фронтов Николаева и ликвидации вражеской группировки войск на левом берегу Днепра. На очереди ждал своего освобождения Крым. Распутица и снежные заносы с буранами на какое-то время приостановили наступление войск Третьего Украинского фронта, однако уже семнадцатого числа Совинформбюро передало сообщение о возобновлении наступления войск Третьего Украинского. В доме все воспряли духом.
…Двадцать второго февраля стало известно об освобождении Кривого Рога и выходе советских войск на рубеж рек Саксалань и Ингулец, и об успешном завершении Украинскими фронтами Корсунь-Шевченковской, Кировоградской, Ровенско-Луцкой и Никольско-Криворожской операций. И в этот же день Совинформбюро сообщило о готовящейся операции по изгнанию немецко-фашистских войск с Крымского полуострова и выходу к границе СССР.
…Вернувшись из госпиталя, Орлов сказал:
– Пётр Парфёнович, надо посоветоваться. У меня в госпитале три врача-иностранца, которые имеют отдалённое представление о врачевании, но настойчиво пытаются под разными предлогами сблизиться со мной. Один из них доктор Фрей, выдаёт себя за терапевта. Говорит, что учился в Венском мединституте. В Китае с 1939 года, но ни разу я от него не слышал, как он попал сюда. Хорошо говорит и по-китайски, и по-английски. Но однажды, совершенно случайно, я услышал, как он выругался по-немецки. Второй доктор Мюллер, еврей, родом из Германии, из Дюссельдорфа. Тоже выдаёт себя за терапевта. Хотя разбирается в медицине на уровне фельдшера. Но вот что интересно: оба, мне кажется, пытаются собирать военную информацию и сведения о состоянии дел в Особом районе. И третий – доктор Би Мейтис, сын китаянки и малайца. Учился в Берлине. Воевал в Испании против Франко. Прекрасно говорит на китайском, немецком и английском языках. Но в медицине профан. Тем не менее, врачует. Все трое вхожи в доме военных и гражданских руководителей. А с некоторыми из них даже в приятельских отношениях…
– И что из этого следует? – прервал его Владимиров.
– Так идти мне с ними на сближение или нет? – в свою очередь задал вопрос Орлов. И тут же продолжил: – Есть у меня одна мысль, но мне сначала надо кое-что уточнить…
Уже на третий день после этого разговора Орлов сообщил:
– Ну что, Пётр Парфёнович, я кое-что сделал. Есть в госпитале один фельдшер. Работает с первого дня его приезда в Яньань. И большой любитель выпить. Я угостил его спиртом из своего резерва и поговорил с ним об этих докторах. И знаете, что он мне рассказал?..
И Орлов сделал выжидательную паузу.
– Нет, – усмехнувшись, ответил Владимиров.
– И я до этого не додумался бы! – продолжил Орлов. – Так вот: Фрей и Мюллер приехали сюда вместе с доктором Ма Хайдэ, а Би Мейтис значительно позже. Но не это самое интересное. Ты помнишь, не так давно в Яньань приезжали американские миссионеры?
– Припоминаю… – ответил Владимиров.
– Так вот, на второй день после их встречи с Кан Шэном один из миссионеров приезжал в госпиталь и долго беседовал с Би Мейтисом, затем с Фреем и Мюллером отдельно. Вот такие пироги, Пётр Парфёнович… – закончил свой рассказ Орлов.
Владимиров слегка задумался.
– Интересно… – проговорил он. – Что общего у миссионеров с этими врачевателями?..