Эсхато. Бешеные

По вечерам Адам и Саша любили сидеть возле родника, слушая журчание воды. Они обсуждали все, что только первым приходило в голову, а иногда сидели и наслаждались безмолвием. Но сегодня Саша рассказала Адаму все то, что пару дней назад рассказал ей папа, все до последней детали. Адам слушал ее, не говоря ни слова, не задавая ни единого вопроса, потому что был сильно поглощен ее рассказом. Он словно влез в шкуру Алексея Леонова, ее отца, испытавшего все те ужасы заражения.

Саша холодной ладонью дотронулась до его теплой руки и стиснула ее.

– А что было потом? – поинтересовался Адам.

– Отцу становилось хуже, когда он заканчивал рассказ. Он успел только рассказать, как через три года нам пришлось покинуть хижину, забрать с собой крохотные остатки провизии, а спустя годы мы встретили твоего отца. Это заражение, оно у него в крови, понимаешь? Он точно не уверен, есть ли оно еще внутри него, или давно исчезло, но он по-прежнему остерегается.

Саша глубоко вздохнула и продолжила:

– Странно, я практически ничего не помню из того дня, но вот слова, сказанные папой в тот день я помню до сих пор. «Твоя мама ушла и больше никогда не вернется», сказал он тогда.

Саша прижалась к плечу Адама и принялась тихо плакать и всхлипывать. Адам нежно гладил ее по руке.

– Уверен, что она была очень красивой, – сказал Адам. – И что она любит тебя по-прежнему.

– Пообещай, что никому не расскажешь про болезнь папы. Если люди узнают…

– Ни за что, – Адам поспешил утешить ее. – Я же твой лучший друг, а лучшие друзья держат секреты своих лучших друзей.

Саша медленно отпрянула от плеча Адама и посмотрела в его темно-карие глаза. Отчего то возникло желание утонуть в них, раствориться. Она знала уже давно, что Адам был в нее влюблен и что сейчас его любящей взгляд был искренен. Медленно она стала приближаться к нему, прикрыв глаза. Адам не растерялся, поймал момент и тоже начал медленно наклоняться к ней, но вдруг…

– Адам! – раздался знакомый голос.Оба они разом повернули головы и увидели Петра Васильевича, чье красное, вспотевшее лицо отчетливо виднелось в оранжевом свете солнца.

– О, Сашка, и ты тут… – заметив девочку добавил Пётр, а затем вновь обратился к Адаму. – Твой папка, он просил позвать тебя.

– Что-то случилось? – Голос Адама был встревожен.

– Нет, пока что. Ты нужен отцу, давай поживее. А ты Саш… – Петр посмотрел на девочку, – …возвращайся к отцу, ему, вроде, лучше.

Втроем они побежали в сторону деревни.

8. Адам Гордон

Толпа жителей гневно вскидывала кулаки в сторону его дома и кричала: «Где наша обещанная еда? Мы голодны, наши дети голодные!» – и все в таком духе. Петр Васильевич взял Адама за плечо и повел к задней стороны хижины, ко второму входу.

– Но ведь три дня еще не прошло! – возмутился Адам. – У отца в запасе еще один день, чтобы решить эту проблему.

– Да не решит он ее, сынок, разве ты не понимаешь? Где ему найти сотни килограммов мяса за эти вшивые три дня?

– Папа найдет выход, ведь так? Он всегда находил выход.

Они остановились возле двери. Петр постучал условным знаком: три быстрых стука и один сильный удар.

– Он уже его нашел и уже рассказал его тогда, на собрании, – сказал Пётр, – но этих болванов подстрекает Гончарова, пользуясь их главной слабостью – голодом. У твоего отца еще осталось в запасе около двухсот килограммов оленины и свинины, но, если они заберут ее сейчас и сожрут всю за один присест, – зиму деревне не пережить.

Дверь открылась, и Адам увидел свою мать Юлию.

– Где ты был, я переживала за тебя! Быстро в дом.

– Я просто…

– Быстро!

Адам зашел в дом.

– Спасибо, что разыскал его, Петь.

– Нет проблем, Юль. Витьке скажи, что я попробую угомонить толпу, прежде чем он выйдет к ним.

Юлия кивнула.

– Береги себя.

Главный охотник закрыл дверь и направился на крыльцо, где несмолкаемый шум и гам нарушил привычную для деревни в это время суток тишину.

Виктор стоял возле стола, облокотившись на него обеими ладонями. Адам успел заметить, как морщинки на лбу отца собрались вместе, а глаза были полузакрыты. Пришлось позвать его по имени несколько раз, прежде чем тот обратил на него внимание.

– Сынок, где ты был?

– Гулял с Сашей, мы всегда гуляем с ней по вечерам, пап, ты же знаешь.

– Да, да, точно

Он отмахнулся. Дураку было понятно, что Виктор Гордон был взволнован, и не находил себе места, ходя взад-вперед и периодически поглаживая бороду.

Возникла тишина, которая Адаму показалась какой-то неловкой и неуместной для событий, происходящих за стеной. Тишину нарушила Юлия.

– Петя пошел успокаивать толпу, Вить…

Виктор только кивнул головой, а затем, словно одержимый, метнулся к кровати, сел возле нее на колени и вытянул руку. В ладони он держал маленький револьвер с коротким дулом. Адам видел оружие впервые и не имел понятия, что это вообще такое.

Виктор подошел к Юлии и силой всучил револьвер в ее руку.

– Я не буду ничего скрывать от вас, – на последнем слово он посмотрел на обоих членов семьи, – и скажу честно – видит Господь Бог, я не имею представления, как сегодня закончится этот день. Полчаса назад я как и всегда молился: за вас; за тех людей, собравшихся снаружи; за остатки добра в этом мире. Я не знаю, услышал ли Господь хоть одно слово из моей молитвы, но я верю и надеюсь, что сегодняшний день не окажется для нас последним.

Юля ахнула.

– Что ты такое говоришь? Они не посмеют причинить тебе вред!.

– Я не собираюсь рассказывать вам обоим утешительных сказок, Юль! – голос его стал громче, и Адам впервые за долгое время услышал, как его постоянно спокойный отец кричит. – Эти люди за стеной хотят невозможного. Будь у меня даже месяц в запасе, я бы и малости не сделал того, чего они хотят. Если я выйду к ним на крыльцо и скажу, что у меня в подвале лежат только двести килограмм мяса плюс несколько десятков консервов и овощей на всю зиму и тридцать два человека, не включая детей, они могут отреагировать совершенно непредсказуемо. Ты знаешь, на что способны люди, Юль. На что способны голодные люди.

– Но ведь твое предложение делить еду поровну и…

– Им плевать, милая, плевать. Когда человек голоден, он думает только о том, чтобы набить как можно скорее свой желудок. О последствиях думать они начнут уже после, когда еды не останется. И что будет? Каннибализм? Нет, я не собираюсь этого допустить.

Виктор отошел обратно к столу, снова положил на него ладони и уставился в стену. Крики становились все громче и громче, и среди них отчетливо выделялся голос Петра Васильевича, просивший «закрыть рты».

Юля стояла в растерянности, крохотный револьвер в ее руке казался невыносимо тяжелым.