Семена Людоедова,—
О, если б!.. Но, увы!
И память неизменная
Шепнула Сеньке Грозному,
Что время переменчиво,
Что он теперь ничто.
И понял глупым разумом
Тут Сенька необузданный,
Что нарушенья всякие
Клоповником грозят,
Он стиснул зубки острые,
Вернулся к месту прежнему,
Надвинул шапку на брови,
Замолк и засопел…
Эх, Сенька, Сенька, – вымолвил,
Осилив гоготание,
Старик в усах с подвесками,—
Ты все такой, как был.
Пора забыть бы старое
И с новым положением
Давно бы время свыкнуться,
Чтоб горло так не драть.
Ведь правда не пугается
Ни гика басурманского,
Ни бури сокрушительной,
Ни вражьего меча.
Я разбирал способности
Твоих соревнователей,
А о тебе помалкивал,—
Скандала избегал.
Но ты по старой памяти
Дал волю ненасытному
Инстинкту пресечения
Индустрии чужой.
Но только не на робкого
На этот разик, Сенечка,
Напал ты собеседника,
Что догадался сесть.
А все же для компании
Приятной не мешало бы
Поведать из минувшего
Странички две иль три.
Возьми на час терпения
У Вани Зуботычева
И слушай мою сказочку,—
Ведь, благо, вызвал сам…
В каком году – рассчитывай,
В какой земле – угадывай,
Богатства были всякие,
Порядку же ни-ни!
Народы разнородные,
Начальство разночинное,
Понять, как вавилоняне,
Друг друга не могли.
И цель их будто общая,
Стремленья не различные,
Меж тем, как раки, движутся
Назад, а не вперед.
Приказы циркулярные
И силы непочатые,
Как в дни столпотворения
Мешаются в хаос.
Причин несовмещения,
Желаний одинаковых
В работицу совместную
Не мало, спору нет.
Охотно поручил бы я
Максиму Лизоблюдову
Хоть раз по чистой совести
О них заговорить;
Но принцип Лизоблюдова,
Как «Ведомости мерзкие»,
Построен не на совести,
А на корыстной лжи.
И ради Людоедова
Подвергнуть искажению
Какую хочешь истину —
Максимке наплевать.
А так как повесть мрачная
Не терпит искажения,