Председатель

К счастью, остальные пассажиры казались достаточно крепкими или не имели таких больших сумок, оставалось только помахать на прощание стесняшке Оленьке и можно идти. Эх, вот ещё один минус возврата в прошлое, телефончик, конечно, стрельнуть можно, но только домашний. И то, если он у неё уже установлен. Но, учитывая её профессию и мой отъезд в деревню, совпасть в графиках и созвониться будет довольно трудно, если вообще возможно. В общем, проводница Оленька, «Мы с тобой прощаемся, и, может быть, навек». Надеюсь, ты не последняя милашка на моём пути.

Вслух я, конечно, этого не сказал, а просто пошёл по перрону прочь от поезда, поглядывая на людей вокруг. Наверняка, Филатова уже кто-то ждёт.

И действительно. Чуть поодаль под двумя зонтами стояли двое. Коренастый мужчина среднего роста и худощавая женщина с пережжёнными волосами, кто-то явно увлекается пергидролем… Мужчина, помимо зонта, держал в руках картонку, на которой гуашью написали мою новую фамилию. Плохая идея в дождливую погоду, даже прикрытая сверху краска уже успела потечь, но, к счастью, оставалась ещё читаемой. Я подошёл к ним.

– Добрый день, товарищи. Я Александр Александрович Филатов, – представился я как можно дружелюбней.

Вблизи я смог рассмотреть их чуть получше. Обоим явно было за сорок. Причём женщине скорее ближе к пятидесяти, хотя, насколько, я мог судить, она старалась молодиться и одевалась вероятнее всего в импортную одежду или сшитую на заказ. По крайней мере короткое пальто с меховой оторочкой и кожаные сапоги-чулки не производили впечатление сделанных в Союзе. Да и я припоминал, что повально в длинных сапогах женщины стали ходить чуть позже, стало быть, тут мы имеем дело с модным первопроходцем.

Первым заговорил мужчина:

– Здравствуйте, тёзка, – он скомкал картонку, переложил её в руку с зонтом и протянул мне правую ладонь, – я Александр Ильич Овчинников. Ваш водитель.

Блин. Пришлось поставить чемодан на мокрый асфальт, чтобы принять его рукопожатие. Счастливо улыбаясь он начал трясти меня за руку и сжимать её гораздо сильнее, чем того требует вежливость. К счастью его энтузиазм быстро закончился, и мне не пришлось участвовать в этой комедии дольше, чем необходимо.

Одновременно с этим представилась и женщина:

– Меня зовут Светлана Валерьевна Жданова. Секретарь Ульяновского райкома и с удовольствием познакомлю вас с вашими будущими избирателями в колхозе. Мы можем поехать сразу туда, либо же, я могу сначала угостить вас горячим чаем и ответить на все возможные вопросы в райкоме.

Что ж, по крайней мере встретили меня радушно. Уже неплохо.

– А долго ехать до колхоза? – решил я уточнить, прежде чем принять решение.

– Около двух часов, – с готовностью ответил Ильич, – дорога до города хорошая, а потом… обычная история. Как и везде.

Да уж, многовато. Горячий чай в такую погоду, конечно, соблазнителен, но лучше не тратить время и обсудить всё по пути. За два часа дороги мы и без чая успеем друг другу надоесть.

– А давайте сразу в колхоз, – стараясь казаться полным энтузиазма молодым чиновником, ответил я, – не терпится увидеть всё своими глазами.

– В колхоз, так в колхоз, – легонько пожала плечами Светлана, но не похоже, что мой ответ её как-то разочаровал.

Да и Александр без лишних слов, подхватил мой чемодан с перрона и поспешил к зданию вокзала. А мы за ним.

Пока мы шли, я перебирал в уме варианты машин, на которых могут меня повезти и в общем даже примерно угадал. На обратной стороне калужского вокзала, который, судя по архитектуре, явно построили ещё во времена царской России, нас поджидал тёмно-зелёный ГАЗ 69 или козлик, вспомнилось, как в моём детстве называл его батя. Козлик был явно не первой свежести, но кто-то его даже успел проапгрейдить. Вместо брезентовой крыши, эта машина имела самодельный металлический верх.

Пока Ильич запихивал мой чемодан в багажник, Светлана села на заднее сидение, и, чтобы не разговаривать с дамой спиной, я решил тоже сесть сзади. Потому что вопросов к ней у меня и правда накопилось много. Но, когда козлик тронулся, секретарь начала говорить сама:

– Честно сказать, сложный у вас будет колхоз. Говорю прямо, как коммунист коммунисту.

Я пожал плечами. Её слова меня не сильно удивили. Кому в это время было легко?

– Ничего, – подбодрил я то ли её, то ли себя, – справимся.

Она сдержанно улыбнулась в ответ.

– Вижу, вы товарищ боевой и бойкий. Это хорошо. Но не стесняйтесь обращаться к нам, поможем.

Я кивнул:

– Конечно.

Она удовлетворённо хмыкнула и важно изрекла глубокомысленную банальность:

– Не ошибается только тот, кто ничего не делает.

На секунду я даже завис, не зная, какого ответа она от меня ожидает, но решил перейти к сути:

– Но всё-таки, насчёт сложностей. Есть ли что-то конкретное о чём стоит знать?

Светлана вздохнула и поправила причёску.

– Боюсь, что трудности будут поджидать вас везде. Этот колхоз у нас в области, пожалуй, самый проблемный.

Тут, к моему удивлению, в разговор резко вклинился водитель.

– Чегой это, самый проблемный? – обиженно спросил он, – всё как у всех.

Однако, Светлана спорить, очевидно, не собиралась и быстро его одёрнула:

– Александр Ильич, вы сомневаетесь в моих словах? К сожалению, ваш колхоз действительно выделяется не в лучшую сторону, в том числе дисциплиной. И то, что вы меня сейчас перебили только ещё раз доказывает мои слова. А сейчас, позвольте, мне продолжить.

Последнюю вроде бы вежливую фразу, она произнесла таким холодным и не терпящим возражений тоном, что даже мне стало немного не по себе, что уж говорить о моём тёзке, он знатно стушевался и сумел выдавить из себя лишь какое-то извинительное бормотание. А она как ни в чём не бывало снова повернулась ко мне.

– Есть проблемы с механизацией, семенной фонд слабый, с племенным скотом тоже всё не слава богу, и вообще высокая смертность там среди скота. Ну и дисциплина, конечно, – она снова метнула взгляд в сторону Ильича, – много сигналов по партийной линии было. Надо работать над этим серьёзно. Да и у нас юбилей на носу, это тоже не упускайте из виду.

Юбилей? Надо бы выяснить подробней. Но лучше разузнаю как-то иначе, чтобы не вызывать лишних подозрений у секретаря райкома. Тут лучше наоборот произвести хорошее впечатление понятливого и перспективного товарища. Так что я лишь понимающе кивал и изредка задавал краткие вопросы по оговоренным темам.

Так мы потихоньку выехали из города.

Как меня и предупреждали, асфальт быстро сменился хаотичной дорогой и насладиться живописной поездкой, мягко говоря, стало еще труднее. Козлик то и дело подлетал на кочках, вызывая дикий дискомфорт у пассажиров. Жуткий вчерашний ливень, о котором мне мимоходом рассказал Ильич, оставил после себя яркий след в виде здоровенных луж на нашем пути, Ильич остановился перед одной из них и сказал:

– Вот так с погодой не повезло. Сейчас из луж вылезать не будем. Ну ничего, давай, дорогой, вперёд, – обратился к машине водитель.

Козлик тронулся, и мы плавно погрузились в грязную воду, брызги которой сразу же перемазали все окна в машине.

Возле следующей лужи, хотя скорее целого болота, занявшего приличную часть дороги, Ильич сдал влево, стараясь держаться поближе к берегу, от чего во время езды машину наклонило вбок, и на секунду мне показалось, что сейчас я и вовсе камнем покачусь на Светлану. Ручек в машине не оказалось, поэтому пришлось хвататься за что придётся.

Да уж. Не ценили мы тех дорог, что имели в современных городах. Я вспомнил разговоры былых мужиков с завода, когда каждый второй обсуждал старый асфальт, приговаривая «…две беды: дураки и дороги». Попасть бы этим лодырям сюда для профилактики, ух чую потом и слова плохого про асфальт не скажут! Что поделать, такова сущность людей. Быстро привыкаем к хорошему, да еще больше начинаем требовать.

Хотя, если подумать, на таких просёлочных дорогах за пятьдесят лет не особо-то что-то изменилось. Но в семидесятых это ещё извинительно. Да и люди относятся к таким вещам проще, сразу видно. Вот хотя бы сейчас:

– Отлично, большую часть дороги уже преодолели! Скоро будем на месте, – бодро воскликнул Ильич.

От его слов Светлана лишь недовольно покачала головой. Судя по растрепанной причёске женщины, дорога далась ей нелегко и проявления оптимизма она, как минимум, считала неуместными.

Я взглянул в окно и увидел длинные поля, на которых несколько десятков человек занимались тем, что пахали землю. И к моему удивлению делали они это на лошадях.

Зрелище было дикое. Трудно представить, что на пятьдесят третьем году существования советского государства в трехстах километрах от Москвы землю обрабатывают таким способом.