Председатель

Председатель
Аристарх Риддер

Крис Форд

Вай Нот

Председатель #1
Правила техники безопасности пишутся не просто так. За сорок лет трудового стажа я это хорошо усвоил.

А вот один молодой олух забыл простое правило, что нельзя включать рубильник, который выключил не ты.

И вместо обычного рабочего дня мне достался разряд тока, после которого я очутился не в больнице, а в купе советского поезда пятьдесят два года назад.

И, похоже, он везёт меня в какую-то глушь, да ещё и по назначению, от которого нельзя отказаться.

Вай Нот, Аристарх Риддер, Крис Форд

Председатель

Глава 1

– В общем, такие дела, Петрович. Либо ты придумаешь, как нам обслуживать станки без импортных запасных частей, либо придётся их постепенно выключать и сокращать производство до лучших времён. И людей соответственно.

Я слушал начальника и внутренне горько усмехался. И это всё к чему пришло руководство за несколько часов совещания. Спорили, ругались, искали варианты. Но, что тут придумаешь, когда часть партнёров рвёт все договорённости, а другие и рады бы сотрудничать, но их политики успешно вставляют палки в колёса и стреляют себе в ногу. Санкции, чтоб их.

И вот, докатились, что теперь Петрович, то бишь я, стал главной надеждой на спасение завода. Спасибо за доверие, конечно, но…

– Я что вам волшебник? Новые детали из пальца вроде бы высасывать ещё не научился. А на одной починке далеко не уедешь. Будь это так просто и не заказывали бы постоянно.

Кажется, все остальные, кроме разговаривающего со мной директора, решили просто тихо смыться из зала совещаний, оставив на Иван Василича всю тяжесть уговоров. Дюжина мужчин как в деловых, так и в рабочих костюмах друг за другом вставали из-за стола и гуськом исчезали за дверью, лишь кивая на прощание. И я их понимаю. Девять вечера, всё-таки. Хотя с учётом результата, могли разойтись ещё в обед.

– А кто если не ты, Матвей? – не сдавался директор, – Ты тридцать лет здесь проработал главным инженером. Каждый винтик знаешь. Если ты не сможешь, то никто.

Я тяжело вздохнул и, облокотившись об стол, подпёр лоб рукой.

– Будто я сам этого не понимаю. Но ты просишь о невозможном, Вань.

– Ты подумай, хотя бы. Мы с тобой так долго работаем вместе. Чего только не случалось. Ладно, все понимают, что идеально тут уже ничего не залатаешь, но хоть полгода бы протянуть, а там глядишь санкции ослабят и прорвёмся. А то ведь совсем труба.

– Подумаю, – пообещал я.

И правда, знаю ведь, что всё равно иначе не смогу. Честно сказать, я уже и сам неделю ломал голову над тем, что можно сделать. Как в воду глядел, что никаких толковых решений на совещании не предложат. Обидно, чёрт дери! Всё ведь есть в стране. Любые металлы, энергоресурсов хоть жопой жуй. А делать из этого так толком ничего и не научились. Вот и сидим теперь, кукуем без импортных деталей.

А ведь могли бы вкладываться в производство, а не превращать страну в бензоколонку. Но что уж теперь. Может хоть теперь подвижки начнутся в нужную сторону.

Эх. Ладно. Ещё одна бессонная ночь намечается.

Попрощавшись с Иваном, я вышел на улицу, сел в свой старенький авто и поехал домой. Домой, где меня давно никто не ждёт. Дочка замужем. С женой лет двадцать назад развелись, устали друг от друга, так что всё полюбовно вышло, общаемся даже. Вот только снова я так и не сошёлся ни с кем, бывали женщины, конечно, но как-то ни до чего серьёзного не дошло. Друзья шутят, что на работе женился. Хотя, если честно, хоть и люблю свою работу, но всегда об ином мечтал.

Вот еду сейчас по дороге, а вокруг сплошные каменные джунгли. Ранняя весна. Всё серо и уныло. Однообразные старенькие хрущёвки, изредка разбавленные новостройками, которые всё равно не слишком красят пейзаж. Даже на небо посмотришь, и оно всё смогом затянуто, звёзд толком и не видно почти никогда. Ну и воздух соответствующий, и не вдохнуть полной грудью.

Вот бы бросить всё, да умотать на рыбалку хотя бы. Куда-нибудь подальше от города, чтобы и звёзды, и воздух, и птички пели какие-то, помимо летающих крыс – голубей.

Собственно, я и мечтал всегда именно об этом. О том, чтобы жить где-нибудь в деревне, вокруг лес, поля, реки с рыбкой, а не с городскими помоями. Да вот только сейчас в наших деревнях, не жизнь, а выживание. Мечты это дело одно, а здравый смысл прагматизм совсем другое. Вот и работаю всю жизнь на заводе, хоть и по производству сельскохозяйственной техники. А в свободное время езжу на дачу, и там мне уже и рыбалка, и грибы, и ягоды-овощи свои, домашние, что гораздо вкуснее магазинных. А какие с ними маринады моя мама закручивала, пока жива была, просто пальчики оближешь. Я так не умею, поэтому даже и не берусь.

Ладно, пора возвращаться к реальности, сейчас зайду домой, наверну по-быстрому пельменей и буду думать, что, черт его дери, делать с простаивающим оборудованием.

Что ж. Хорошие мысли часто приходят в самый неожиданный момент. Проломав голову почти половину ночи, я всё-таки завалился спать, но уже в пять утра, меня разбудила одна идейка. И так засвербило её сразу же и проверить, что я, выпив кофе, поспешил на завод пораньше.

Едва поздоровавшись с охраной, я влетел в зал с простаивающим оборудованием, полностью всё обесточил, не забыв про предупреждающую табличку, а то мало ли кого принесёт, и с головой погрузился в работу. Пока я, подсвечивая себе фонариком, разбирал и собирал механизм, время летело незаметно, процесс был кропотливым, так что я даже удивился, когда понял, что скоро начнётся рабочая смена. К счастью, когда в зал ворвался Серёга Михеев, один из рабочих, я уже почти закончил.

– Здорово, Петрович, есть какой-то результат? – с любопытством спросил он, – охранники наши сказали, что ты тут чуть ли не с ночи возишься.

Серёга, наверное, самый молодой рабочий у нас, ещё сохранивший какой-то энтузиазм. Вон даже на работу раньше всех припёрся.

– Какой-то есть. Проверить только надо, щас электричество включу.

– Так я могу! – с готовностью отозвался Михеев и прыгнул к рубильнику.

– Стой, идио…

Договорить я не успел. Как не успел и убраться подальше от опасных оголённых проводов, под которые я подлез ранее, чтобы всё починить. Твою ж мать…

Удар. Встряска. Боль. Темнота.

* * *

Москва, Министерство сельского хозяйства СССР 9-е апреля 1970 год. Кабинет заместителя начальника управления руководящих кадров.

В просторном и очень типичном кабинете с неизменными тяжёлыми шторами, портретом Ильича и столами поставленными буквой Т находились двое. Хозяин кабинета, грузный мужчина, чей вид буквально кричал, что он самая настоящая элита первого в мире государства рабочих и крестьян. И его гость, сухой как палка человек с чрезвычайно подвижным лицом.

Грузный закончил чтение документов из папки, которая легла ему на стол десять минут назад и, прочистив горло, сказал:

– Значит так, Арсений Львович. Засунь этого козла в самый задрипанный колхоз центральной-нечерноземной зоны. Это должна быть такая задница, из которой он никогда не сможет выбраться. И чтобы я слышал о нём только в контексте того, что он позорит партию и наше славное сельское хозяйство.

– Сделаем, Сделаем Дмитрий Антонович.

– И вот еще что, финансирование этого колхоза должно согласовываться отдельно. Всё через меня. Он должен получать самый минимум, тем более что наше государство не может себе позволить разбрасываться деньгами и выделять их на неудачников. Ты меня понял?

* * *

Странно. Я слышал, что перед смертью перед глазами прокручивается вся наша жизнь. Но тогда, почему, чёрт побери, я наблюдаю за жизнью совершенно незнакомого мне паренька? Иногда как будто со стороны. А иногда, словно я это он. Некий Александр Филатов.

Быстрой, но яркой вспышкой промелькнули детские годы в полуразрушенной после войны деревеньке где-то под Москвой. Доброе лицо бабушки, которая почему-то часто плакала, но очень его (но как будто меня) любила, парочка других детей в бедной изношенной одежде, с которыми мы часто играли на улице, а потом бабуля умерла, когда мне исполнилось лет семь, и я (он?) оказался в детдоме. Переполненном детдоме, где многим детям не повезло даже часть жизни провести в семье. Тогда я впервые услышал дату – 1952-й год. Сам я только по рассказам родителей знал, как тяжело тогда людям приходилось, родился то я только в 65 м, а что-то начал понимать только в относительно сытые 70е. И лишь теперь глядя глазами Филатова на всю эту бедность и разруху вокруг, в полной мере осознал, какую огромную работу проделали тогда советские люди, чтобы жизнь снова вернулась в нормальное русло.

Александр, судя по моим видениям, был очень скромным тихим мальчиком, с тех пор как он попал в детдом, всегда старался держаться подальше от других детей. Но это не всегда его спасало. Не то, чтобы его постоянно задирали, но явно не любили и не уважали, особенно после того как он стал типичным школьным ботаником. Но, видимо, как раз благодаря тому, что он без лишних вопросов давал списывать всем, кто просит, его особо и не шпыняли.

Закончив школу с золотой медалью уже в Москве и отдав долг родине, три года прослужив в армии, он поступил в сельскохозяйственную академию имени К. А. Тимирязева на экономический факультет. Почему был сделан именно такой выбор, я не понял. Но, проучившись пять лет, и закончив его с красным дипломом он устроился в министерство сельского хозяйства в управление овощеводства. Простому смертному, да еще и сироте получить такое назначение было практически нереально, но помог единственный институтский друг Филатова, Костя Доронин, чей отец был не последним человеком в этом самом министерстве.