Вальс осени

– Героиня борется за счастье, всё то, что ей дорого. Ты видишь только внешнее, Мила, – ответил Иван. И Мила не стала с ним спорить, он, всё-таки, немного старше её, восемнадцатилетней, на три года и, возможно, понимает в мотивах людей больше, чем она.

Если роль Маргарет юная актриса искренне пыталась понять и почувствовать к ней симпатию, то чтобы полюбить Лауру Уингфилд из «Стеклянного зверинца» не требовалось никаких усилий. Милу очаровала эта героиня сразу и сильно. Актриса понимала каждую её реплику, каждое движение души за простой фразой. Даже читая ремарку: « Волосы у Лауры уложены не так, как обычно, причёска мягче и больше ей к лицу. В облике Лауры проступила какая-то хрупкая, неземная красота…», Мила понимала, что эта полностью её героиня, совпадающая с ней во всём, с каждым порывом её души. Она играла на сцене так естественно, как будто себя.

А м а н д а. Где ты пропадала, ведь ты же не ходила в колледж?

Л а у р а. Гуляла.

А м а н д а. Неправда!

Л а у р а. Правда. Просто гуляла.

А м а н д а. Гуляла? Зимой, в этом пальтишке? Это же верное воспаление легких! Где ты гуляла?

Л а у р а. Как когда. Чаще всего в парке.

А м а н д а. И с простудой – тоже?

Л а у р а. Я выбирала меньшее из двух зол, мама. Я не могла пойти в колледж. Меня вырвало там прямо на пол!

Аманда. Так ты хочешь сказать, что каждый день с половины восьмого утра до пяти вечера болталась в парке? Я думала, что моя дочь посещает Торговый колледж Рубикэма.

Л а у р а. Это не так страшно, как кажется. Я заходила куда-нибудь погреться.

А м а н д а. Куда ты заходила?

Л а у р а. В художественный музей или в птичник в зоопарке. Я каждый день ходила к пингвинам. Иной раз вместо завтрака я брала билет в кино. А потом я чаще всего бывала в «Жемчужине» – это большой стеклянный дом, где выращивают тропические цветы.

«Стеклянный зверинец» Теннесси Вильямс

Да, эта странная девушка была понятна ей, в отличие от практичной Маргарет. И публика тоже понимала эту героиню, когда её исполняла Мила Новак. Букеты цветов в гримёрке и ожидающие актрису поклонники у входа в театр – явное тому подтверждение.

Однажды после репетиции Иван Покровский задержал Милу и отвёл в сторонку от остальной труппы.

– Мила, я слышал, тебе деньги нужны. А мне заказали фотоссесию рекламы итальянских колготок одной фирмы для каталога. Да ты не волнуйся, Милка, раздеваться не надо, ты даже в платье будешь от их фирмы. Если согласна, жду тебя послезавтра в два часа дня по адресу, который скину тебе на вотсап.

– Хорошо, я согласна.

Мила доверяла Ивану. Если он сказал, что всё будет достойно, то так оно и будет. И когда девушка приехала на студию, её уже ожидала визажистка и представитель фирмы – заказчика.

– Это действительно превосходное качество! – восторженно произнёс приземистый полноватый мужчина в элегантном тёмно-сером костюме, – А если бы вы видели нижнее бельё! Это же сказка! Ни одного шва, вы можете представить?

– Нет, не могу, – серьёзно ответила Мила, – Когда я надеваю нижнее бельё, мне кажется, что его производители не знают, для кого его делают.

– Вот здесь вы правы, юная леди! Чтобы шить для женщины, женщину нужно любить! Женщиной нужно восхищаться как шедевром искусства!

Съёмка прошла на удивление быстро и легко в приятной рабочей атмосфере. На Милу надели тёмно – синее шёлковое платье строгого покроя, но короткое. В нём девушка почувствовала себя школьницей. Она садилась на стул, элегантно кладя одну ногу на другую, или ложилась на диван, кокетливо приподнимая ноги в красивых ажурных чулках на спинку стула. Иван сосредоточенно щёлкал затвором фотоаппарата, а Мила изящно и быстро принимала красивые позы, и это было легко, потому что с лицом практически не приходилось работать, всё внимание уделялось стройным ногам в дорогих итальянских чулках или колготках. Прощаясь, представитель фирмы подарил девушке несколько чулок и колготок разных моделей. И деньги за съёмку на карточку перевели в тот же день. Не заказ, а просто праздник души какой-то!

Следует прощать талантливым актрисам их капризы…

Жюль Ренар, французский писатель

А вот со следующим заказом всё было совсем иначе, он был полной противоположностью первому и засел в душе Милы глубоким страшным рубцом. Этот заказ предложил ей её бывший однокурсник Сашка Емельцев. И если бы не реально большие деньги, которые платил за него заказчик, Мила бы ни за что не согласилась.

– Съёмка обнажённой натуры, БДСМ атрибутика, бандаж, но, в принципе, ничего сложного, справишься, – заверил Емельцев, – Ты подходишь под требования заказчика по всем параметрам. Он хочет шатенку, невысокую, зеленоглазую, стройную. В общем, я сразу подумал о тебе. Соглашайся, Мирела. Где ещё ты заработаешь такую сумму за два-три часа съёмки?

– Хорошо, только я хочу работать с Иваном Покровским. С другим фотографом откажусь.

– Это принципиально? – спросил Емельцев, и Мила кивнула, а он ответил, – Хорошо, будешь работать с Покровским.

Мила не совсем представляла, что ей придётся делать, поэтому отнеслась к заказу слегка легкомысленно. Как и в прошлый раз с ней долго работала визажистка, но это была уже другая девушка. Первый этап съёмки – в одежде. Мила, одетая в красивый пеньюар стояла напротив симпатичного парня, тело которого распирало от мускулов. Наверно, его нашли в стриптиз – клубе, заметила девушка. Миле распустили волосы и повязали на глаза чёрную ажурную повязку, а парень обнял её за плечи. После ещё несколько эффектных поз, Емельцев сам говорил, что нужно делать, а модели в точности выполняли его указания, Милу наклонили животом на стол, задрали подол пеньюара, а потом поставили на колени и заставили брать мужские пальцы в рот. Затем он позвал ещё одного парня, не такого эффектного, как первый, но такого же серьёзного и сосредоточенного, который принёс с собой чемоданчик, открыл его и достал верёвки. И Милу попросили зайти за ширму и полностью раздеться. Ппредстать перед несколькими практически незнакомыми мужчинами Мила стеснялась, но пересилила себя. Работа есть работа, к тому же все здесь, чтобы выполнить работу и получить за неё деньги. Никто не собирался приставать к девушке с непристойными предложениями.

Сначала Миле связали запястья, заставили её партнёра прислонить её к стене, а ей велели обхватить его спину ногами, а связанные руки перекинуть через его шею. Всё это Мила выполнила механически, радуясь, что её обнажённое тело скрыла мощная фигура мужчины. Но затем началось совсем уж трудное. Милу заставили встать на колени, а парня схватить её за волосы и отвести её голову назад, затем, наоборот, приблизить лицо к его ширинке. Парень с обнажённым торсом был всё-таки в джинсах, и это немного лучше, чем, если бы он полностью разделся, как и она. На Милу надели ошейник, пристегнули цепь, заставили встать на четвереньки, а потом развязали её затёкшие от грубой верёвки запястья, но только чтобы затем привязать её уже с вытянутыми вверх руками к приделанной заранее к потолку перекладине. Парень, затягивающий на её запястьях верёвки, увлёкся и сделал это профессионально, подвязав девушку таким образом, что ей пришлось приподняться на носочки, чтобы снизить боль от подвешивания. И прежде, чем она издала глухой стон, послышался сердитый голос Ивана Покровского:

– Стас, верёвки ослабь! Не видишь, что делаешь?!

Парню пришлось послушаться и чуть спустить верёвки, чтобы девушка могла полностью встать на ступни. Иван быстро защёлкал затвором, свет от ламп слепил глаза, и они слезились, но Мила терпеливо смотрела в объектив.

– Отлично, – похвалил Емельцев, – Теперь девайсы.

Стас достал из чемоданчика расширитель для рта, зажимы для сосков с утяжелителями и силиконовый фалоимитатор.

– Так, это убери, – Иван хмуро взглянул на фаллоимитатор, – Порнуху я не снимаю.

– Заказчик хочет… – начал Емельцев, но Иван его резко перебил:

– Я читал договор, там обговорён этот пункт.

Мила бросила на друга благодарный взгляд, а Стас убрал фаллоимитатор обратно в чемоданчик. Но и того, что осталось, было достаточно, чтобы испугать девушку. И она сорвалась, не выдержала, и когда Емельцев приблизился к ней с расширителем для рта, Мила жалобно взмолилась:

– Саша, не надо! Давай без этого! Я не могу…

– Можешь, – жёстко отозвался он, – Или хочешь, чтобы из-за твоих капризов сорвалась сессия, и заказчик нам ничего не заплатил? Денег не получишь не только ты, Мила, но и вся съёмочная группа! Открой ротик, ну же, как будто ты на приёме у стоматолога.

И девушка уступила, она послушно открыла рот и позволила рукам мужчины установить расширитель.

– Пошире, детка, пошире, – говорил Емельцев, и Мила чувствовала, что её рот расширен так сильно, что стало больно. А ещё стыдно и очень унизительно. Девушка ощутила, как её сосков касаются мужские пальцы и пощипывают, заставляя их набухать. Мила попыталась извиваться, но Емельцев опять предупредил:

– Тихо, тихо… Так нужно, Мила, потерпи.

И вдруг девушка почувствовала острую боль сначала в одном, а потом и в другом соске. Она опустила испуганный взгляд вниз и увидела, что на её сосках зажимы. Боль от сосков волной разливалась вниз, по всему телу. Девушка невольно застонала. Но и это было не всё, мужчина подвесил к каждому соску утяжелители, небольшие гирьки. И хоть они были совсем лёгкие, тело девушки пронзила такая невыносимая боль, что из глаз невольно покатились слёзы. Емельцев отошёл, и сразу же ослепила вспышка фотоаппарата. Девушка, не в силах терпеть острую пронзительную боль, выгибалась и стонала, но от её движений становилось ещё больнее.

– Хорошо! Как хорошо! – восхищённо воскликнул Емельцев, – И даже не нужно прилаживать усилий, чтобы играть! Как всё натурально!

– Зажимы убери, достаточно, – послышался голос Ивана, громкий и требовательный.

– Но у нас ещё кадры с флоггером, – начал Емельцев, но фотограф его опять перебил:

– Убери зажимы, иначе я прекращаю сессию.