Континентальный роман

И тут водитель поднялся в места и выкрикнул:

– Atenciоn, pasajeros![12 - Внимание, пассажиры! (исп.)] Автобус отправляется через пять минут.

Женщина рядом с Анри пошевелилась, и он быстро отдернул руку, словно обжегся. Он почувствовал, как вспыхнуло его лицо, не сомневаясь, что она заметила, что ощутила его движение, и поэтому поспешно перевел слова водителя, чтобы отвлечь ее внимание. Она лишь кивнула, глядя на сэндвич, который разламывала на маленькие кусочки и по одному отправляла в рот. У него самого свело желудок, и он пожалел, что не догадался заказать два.

Он встал, осторожно переставив сумку обратно к ней на колени. В помещении стало слишком тесно, слишком душно, и ему отчаянно захотелось на улицу.

* * *

Ее место пустовало так долго, что Анри забеспокоился. Он выглянул в окно автобуса и прищурился, но водитель припарковался слишком далеко, а свет в кафе был слишком тусклым, чтобы с такого расстояния разглядеть, что происходит внутри.

Поток пассажиров истончился до струйки. Даже самые пожилые уже добрались до автобуса. Конечно, та женщина должна была понимать, что она единственная из всех до сих пор сидит в кафе. Если только это не входило в ее намерения. Анри привстал со своего места. Возможно, она все-таки почувствовала его руку на своей сумке. Возможно, она поняла, что это значит, и решила изменить план.

Он уже стоял, когда вдруг увидел ее.

Анри сел, похлопывая себя по карманам, сделал вид, что нашел какую-то пропавшую вещь, что именно из-за этого и вставал, если кто-нибудь за ним наблюдает. В окно он видел, как она стремительно выбежала из кафе, сжимая сумку.

Когда она наконец поднялась в автобус, он почувствовал, как в груди ослабевает какой-то узел – и неожиданно понял, что она миновала свое место и направляется к нему. В голове пронеслось бесконечное количество вариантов развития событий. И все они заканчивались примерно одинаково: Анри вышвыривали из автобуса и отправляли в какую-то импровизированную тюрьму в глуши.

Женщина уже подошла вплотную и теперь возвышалась над ним. Сунула руку в карман – может быть, у нее с собой оружие, может быть, она собирается угрожать ему – и достала сэндвич, завернутый в салфетку.

– Gardez votre coin[13 - Поберегите ваш угол (фр.). Coin – по-английски монета, по-французски – угол.], – сказала она с раздражением.

Он растерянно посмотрел на нее, услышав этот набор слов.

– Я в состоянии купить себе обед сама, – сказала она. – Maintenant nous sommes quittes. Теперь мы квиты.

Он едва успел пробормотать Merci, как она отвернулась, ушла и уселась на свое место в передней части автобуса, убедив его, по крайней мере, в одном: она не француженка. Он воспроизвел в голове ее слова и улыбнулся.

Анри до сих пор не понимал, почему следует за ней и как долго будет продолжаться это странное приключение. Но в тот момент он засомневался, хочет ли и дальше выполнять приказы. Он-то думал, что хочет всего лишь сблизиться с людьми, что слушать чужие распоряжения будет привычно и удобно, но так вышло, что он вернулся к тому, с чего все началось, – ему снова велели сделать то, что может навредить другому человеку. Он не был наивен. Он знал, что произойдет, если он привезет ее обратно, что они сделают с ней, чтобы получить ответы. Он вспомнил свои последние дни в Оране и покачал головой. Нет, ни за что на свете он не станет причиной очередного кровопролития.

Анри посмотрел направо: за ним наблюдала пожилая женщина, улыбаясь и многозначительно косясь на сэндвич, который ему только что вручили. Можно было только догадываться, о чем она думает – о чем думают пассажиры. Он попытался представить себе выражение их лиц, если бы они узнали правду. Если бы они узнали, кто ответил на звонок, который он сделал перед самым отправлением, – владелец заправочной станции разрешил ему недолго поговорить по телефону в обмен на несколько песет.

– Кое-что случилось, – сказал он, когда на том конце взяли трубку.

– Мы ждали, что ты к этому времени уже вернешься.

– Да, я знаю. – Он задумался, как лучше объяснить. – Женщина, которая должна была передать пакет…

– S??

Анри уловил замешательство, хотя и не мог узнать голос. Один из братьев нравился ему больше остальных, казался более приветливым, потому что иначе разговаривал и иначе слушал. Анри попытался представить, что это он на другом конце провода.

– Она уронила его в саду. Может, это была случайность, дырка в сумке, в кармане пальто, я не знаю.

И он действительно не знал. Странно, думал он, что деньги вывалились так легко, сами по себе. Не просто купюра-другая, а все сразу – по крайней мере, так ему показалось. И женщина ничего не заметила, даже не оглянулась. Что она стала делать, когда обнаружила пропажу, гадал он теперь – вернулась ли назад, пытаясь выяснить, куда все делось, связалась ли со своими людьми, придя в отчаяние от собственного промаха, – он не знал, не стал ждать, чтобы выяснить, потому что решил последовать за той, которая взяла эти деньги.

– Так деньги у тебя? – спросил голос.

– Меня опередили. – Прежде чем голос успел перебить его, он пояснил: – Я за ней слежу. Я просто жду возможности забрать их в менее людном месте. – Он огляделся по сторонам. – На случай, если поблизости будет polic?a.

Наступила пауза.

– Когда принесешь деньги, ее приведи с собой.

– Хорошо, – ответил он, стараясь говорить твердо.

– Где ты сейчас находишься?

– Техническая остановка в нескольких часах езды от Гранады. Она направляется в Париж, – сказал он и тут же пожалел об этом, хотя и не знал почему, не мог объяснить причину, по которой хотел оставить эти сведения при себе. Он осмотрелся, словно ожидая, что кто-нибудь из них материализуется поблизости. – Я свяжусь с вами, как только заберу их.

Он отключился прежде, чем ему успели ответить, прежде, чем ему успели сказать: к черту людей, просто бери деньги и уходи. Логика и здравомыслие подсказывали Анри, что ничего другого не оставалось.

И все же.

Он не мог сказать им то, что уже говорил сам себе, – он не готов. Он знал, что это безумное решение – последовать за ней в Париж, потратив на дорогу целый день. Просто сумасшествие. Но потом он вспомнил ее лицо, когда она закричала, и решил не думать больше ни о чем. Тем не менее его тяготило чувство долга, верность тем, с кем он был связан и от кого так легко отказался ради незнакомки, сидевшей в эту минуту через несколько рядов от него. Он не смог бы этого объяснить, даже если бы захотел, настолько случившееся противоречило всему, что он знал. С другой стороны, подумал он, мир, в котором он существует сейчас, тоже полностью противоположен тому, что он знал об этой жизни и о себе самом. Казалось, все перевернулось с ног на голову, когда он уехал из Орана, и с тех пор так и не наладилось.

Но сейчас… Анри выглянул в приоткрытое окно, сквозь узкую щель в салон непрерывно сочился горячий воздух. Анри не был уверен, но ему показалось, что он что-то уловил, уловил еле ощутимый шлейф в воздухе, когда автобус тронулся. Что-то цветочное и травяное.

Он подумал, что это запах флердоранжа.

2

Луиза

Сначала Луиза удивилась, обнаружив его в купе, причем еще и на ее месте, как она выяснила, когда сверилась с собственным билетом. Она даже подумала, уж не сделал ли он это специально. В тот момент Луизой владело не только удивление – она призналась себе, что почувствовала еще и облегчение, и смущение после всего, что случилось в Белграде, и даже злость. На него за то, что продолжает следовать за ней, на себя за то, что позволяет ему это. Она больше его не боялась – не то чтобы раньше она боялась его самого, только того, что он может сделать, – но даже это опасение притупилось и переродилось в нечто иное после того, что произошло между ними.

Теперь ее мучила неопределенность – того, что чувствует она сама, того, что чувствует он, того, что это может означать. Она порадовалась, что ее появление осталось незамеченным, потому что ей нужны были эти несколько секунд в коридоре, чтобы взять себя в руки, принять невозмутимый вид, обдумать, как действовать дальше. Может, поприветствовать его с долей фамильярности, заговорив по-французски, и обратиться к нему на tu вместо vous?[14 - Ты/вы (фр.).] Тем самым она признает, что они так или иначе провели в обществе друг друга почти две недели. Нет. Ей нужно увеличить дистанцию между ними, нужно заново возвести барьер, который рассыпался с такой легкостью. Ей нужно набраться решимости, напомнить себе о самом важном – о деньгах и обо всем, что они значат. Новая жизнь, новое начало. Она знала, что другой такой возможности больше не представится. Она решила, что будет сдержанной. Даже холодной. Будет вести себя так, как ведут себя с незнакомцем. В конце концов, они друг другу никто. Два чужих человека, путешествующие каждый сам по себе. Ничего больше, подумала она и вошла в купе.

* * *

Она выглядывает в открытую дверь: за минувший час по коридору не прошел ни один человек. Она пытается вспомнить, много ли народу было на платформе, – явно много, судя по утренней толчее на вокзале. Но, возможно, это были пассажиры других поездов, которые курсируют в пределах города, в пределах страны. Наверное, большинство людей предпочтут лететь самолетом, а не скучать в поезде дальнего следования.

– Эпоха путешествий на поезде, судя по всему, осталась позади, – сухо роняет Луиза.

– Один проводник как-то сказал мне нечто подобное, – отвечает ее попутчик, поворачиваясь к ней. – Тогда почему вы выбрали железную дорогу?

– Пожалуй, я хотела проехать по этому маршруту, пока он еще существует.

Это не совсем ложь. Она помнит объявления в газетах, что движение пассажирских поездов на этом направлении будет прекращено, помнит, как ее расстроила эта новость. На самом деле она нигде и не бывала, но путешествия – в частности, поезда – казались неотъемлемой частью ее детства, произраставшей из прочитанных ею книг. Наконец-то выбраться в большой мир и обнаружить, что они утратили свою популярность, было поразительно, как будто все изменилось, пока она была заперта в четырех стенах.

– А вы почему выбрали поезд? Выходит, и вы не любите самолеты?

Он ненадолго задумывается.

– Да не особенно.

Да, ей так и показалось. В нем есть что-то старомодное, несмотря на возраст, – судя по его виду, он лет на десять старше ее, – и ему бы жить в золотой век путешествий. Есть что-то эдакое в его позе, в его осанке, думает она с легкой улыбкой, в манере держаться, которая отличает его от остальных. Даже одежда выделяет его из толпы – тщательно отглаженный костюм и галстук. Луиза представляет долгие, бесконечные дни в поезде и огромные чемоданы. Если бы она не знала, зачем он здесь, то удивилась бы, что он не взял себе одноместное купе.