Шляпка. Сборник рассказов

Шляпка. Сборник рассказов
Кристина Николаевна Камаева

Герои рассказов – молодые люди, вступающие во взрослую жизнь. У каждого из них – свои представления о счастье, сформированные родителями, друзьями, социумом, мечтами, и достаточно темперамента и настойчивости, чтобы осуществить честолюбивые замыслы. Но в реальности все идет не так, как задумано. Любимые изменяют, эпохальные романы не пишутся, дети заводятся не вовремя. Надо пройти искушения и страдания, набить синяков и шишек, чтобы понять, что у судьбы много сценариев. И лучший – припасен для того, кто доверяет своему сердцу.

Шляпка

Матери Олеси Ивановой и Антона Припечкина сговорились однажды породниться и соединить узами брака своих детей, когда придет срок.

Вера Власовна – рыжая, грубоватая дама, прижимала Олесю к огромному бюсту с неизменным возгласом: "Моя невестка пришла! – и потом добавляла. – Расти, расти красавица румяной да беленькой всем на радость". Позади нее топтался Антон, полноватый мальчик с пунцовыми щеками. Он почти всегда молчал и смущался. И не удивительно. Там, где находилась Вера Власовна, все остальные как-то стушевывались под натиском ее темперамента и становились незаметными, как будто она выкачивала из них всю жизненную силу, и взбодренная чужой кровью, похохатывала, искрилась довольством и жаждой действий. Вера Власовна была директором центрального универмага и достойно справлялась с этой не женской работой.

Антон Олесе не нравился, но мысль о замужестве ее не пугала, потому что свадьба намечалась в неопределенном будущем, а думать о будущем у Олеси привычки не было.

Неля Владимировна, худощавая, уставшая от жизни женщина, вырастила Олесю одна, и далось ей это нелегко. Пришлось много работать, получить заочно второе высшее образование – экономическое, потому что с филологическим – хорошо устроиться она не смогла. Денег не хватало. Никто ей не помогал. Характер у нее выработался жесткий, расслабляться она не умела, и где-то в глубине своей сути затаила обиду на судьбу. Тратить свое время и душевные силы она предпочла бы не на борьбу с нуждой, а на тихий безмятежный досуг, хорошие книги, курорты и путешествия.

Когда она устроилась бухгалтером в центральном универмаге, материальные проблемы ушли на второй план, но привычка бурчать, выискивать подвохи, ожидать гадости от судьбы осталась. Больше всего на свете она боялась, что ее ненаглядной Олесе придется вкалывать так же, как ей. Неля Владимировна была убеждена, что изнурительный труд превращает женщину в тягловое животное, лишенное привлекательных качеств. Зарабатывать на жизнь должны мужчины, а женщина – настоящая, совершенная женщина, должна поднимать дух мужа, создавать уют в его жилище, вдохновлять его на подвиги и растить детей.

Олеся была симпатичной девочкой, с ладной фигурой, легкими соломенными кудрями и задорно вздернутым носиком, на котором весной высыпали чудесные редкие веснушки. Они ей очень шли. Синеглазая, с чистой кожей, вся она, от блестящих ноготков до маленьких ушек, была отмечена той красотой, которая не пугает мужчин, а, напротив, приманивает их, как нектар пчел. Но Неля Владимировна хорошо знала, что для благополучной жизни этого недостаточно. Олесе были присущи наивность, удивительная способность не замечать черную сторону жизни и беззаботность стрекозы из басни. Оберегаемая матерью от житейских проблем, Олеся так и не научилась ни распознавать их, ни решать. Из этого следовало, что позаботиться о себе она была не в состоянии, и Неля Владимировна чувствовала себя ответственной за устройство судьбы дочери.

Сын Веры Власовны, Антоша, казался ей блестящей партией для Олеси. Дочь тактично намекала, что Антон ей не по душе, и она не сможет его полюбить. Неля Владимировна отвечала, что любви романтической и пылкой в реальной жизни не бывает, тем более, не существует любви с первого взгляда. Чтобы полюбить человека, надо пожить с ним подольше, узнать, как следует, и просто привыкнуть к нему. Когда супруги начинают дорожить друг другом, тогда и возникает между ними настоящая привязанность. С Антоном Олесе будет надежно и спокойно: ни забот, ни тревог. Олеся соглашалась с матерью, но представить себя в объятиях Антона даже не пыталась.

Когда Олеся решила поступать в университет, на отделение французской филологии, Неля Владимировна засомневалась: направление не показалось ей перспективным. Вера Власовна, напротив, горячо поддержала будущую невестку. Найдет она работу или нет, не важно, главное – получит интеллигентную профессию, и будет говорить по-французски, как благородная дама. Неля Владимировна была искренне благодарна Верочке за готовность принять Олесю в семью и обеспечить ей красивую жизнь.

Антону Олеся нравилась. Он был старше ее и уже окончил медицинский институт. Специальность проктолога, которую он выбрал, по мнению Олеси, была непривлекательной, и даже название вызывало у нее брезгливость. Было что-то в этой профессии приземленное, и обаяния Антону не прибавляло. Она бы предпочла быть женой нейрохирурга или, на худой конец – психотерапевта.

Но необходимо было принести какие-то жертвы ради возможности не обременять себя принудительным трудом на благо общества. Подруга говорила, что за все в этом мире надо платить. Олеся предпочла бы жить в мире, где не надо платить и жертвовать, но тут у нее не было выбора.

Шло время. Антон поступил в интернатуру, и вопрос о женитьбе встал остро. Было решено, что молодые отправятся вместе в короткое путешествие, чтобы лучше узнать друг друга и составить план дальнейших отношений.

Олеся запаниковала. До сих пор они общались поверхностно и не так уж часто, и то подобрать темы для разговоров было непросто. Девушку не увлекали байки из медицинской практики суженого. А теперь предстояло жить рядом с Антоном в незнакомом городе, где не так просто найти предлог, чтобы убежать.

При расставании мать со значением сказала, что надеется на благоразумие дочери.

Кошмар начался уже в поезде. "Тоже мне богатенькая семейка, – с тоскою думала Олеся, – могли бы на самолет билеты купить. Что я буду полдня с этим увальнем делать?" Поезд был фирменный, вагон мягкий, а купе на двоих. Антон помог ей снять плащ (уезжали в дождь, и мама заметила, что это хорошая примета). Поезд тронулся, и Олеся поежилась: "С подводной лодки не уйдешь".

Антон оказался неожиданно разговорчивым. Он признался, что давно мечтал оказаться с ней тет-а-тет, что она самая восхитительная девушка из всех, которых он когда-либо встречал, и что она, без сомнения, будет отличной женой. Объяснил, что он человек консервативный и хотел бы изложить свои взгляды на семейную жизнь, чтобы избежать недоразумений.

– Мои принципы многие находят старомодными, но я уверен, что ты все поймешь и оценишь. Я считаю, что муж в семье – хозяин и добытчик, он трудится на благо семьи. Жена – подруга и помощница и, конечно, хозяйка. Она держит дом в безупречном порядке, ласково встречает мужа и расспрашивает его о прошедшем рабочем дне.

Олеся представила, как она в кружевном переднике подливает Антону чай, подкладывает пирожок и живо интересуется, в какие бездны заглянул любимый на приеме. Подавив раздражение, она заставила себя слушать наставительную речь Антона.

– Супруги должны как можно больше времени посвящать друг другу. Мне бы хотелось проводить с тобой все свободное от работы время. Друзей у меня нет, только приятели, рыбалку, футбол я терпеть не могу, так что тебе не придется переживать, я всегда буду дома что-нибудь чинить, обустраивать и, конечно, доставлять тебе удовольствие.

Олеся глядела на расплывшуюся фигуру Антона, тяжелый подбородок, выпуклый над бровями лоб – все время хотелось его разгладить – и вспоминала анекдот, заканчивающийся словами: "нет, столько я не выпью". Он был всего на пять лет старше ее, но все в нем: и облик, и манера держаться и говорить, и костюм, – несли отпечаток солидности и тяжести, казалось, что маститый профессор читает ей лекцию. Он продолжал:

– Буду признателен тебе, если после свадьбы ты перестанешь встречаться со своими подругами. Лишние люди мешают семейному счастью, разносят сплетни, начинают наговаривать жене на мужа, мужу на жену и сеют раздор. Надеюсь, что общения со мной тебе будет достаточно.

– Мы что, совсем не будем никуда ходить? Будем сидеть дома? – дрожащим голосом спросила Олеся.

Антон рассмеялся.

– Ну что ты! Мы будем гулять по улицам в теплые дни, ходить в театры и в кино, в рестораны…, – он вдруг замялся. – Можно я возьму тебя за руку? – и, не дожидаясь разрешения, смущенно сжал ее руку в своей огромной ладони.

– Какие красивые пальчики!

Олеся рассеянно кивнула. Ей показалась нестерпимо глупой вся эта ситуация, необходимость сидеть напротив невыносимого Антона, который вдобавок мнет ее пальцы с томной улыбкой на лице. Но руку убрать она не решилась.

– Может, пойдем в ресторан? Выпьем шампанского? – предложила она бодрым голосом.

– Ты что, пьешь? – от его взгляда Олеся чуть не провалилась под складной столик.

– Ну, так… по большим праздникам. На Новый год, например.

Антон смягчился.

– Понимаешь, хочется с тобой поговорить, а в ресторане, среди людей, у меня не получится сказать тебе все, что я хочу. Давай лучше побудем здесь, хорошо?

– Отлично, – вымолвила Олеся, собрав последнюю вежливость. Рука в его ладони вспотела. – Я пойду в туалет, а потом продолжим. – Она почти силой вырвала руку у Антона и выскочила из купе. В кабинке девушка расплакалась от жалости к себе и подумала, что предпочла бы проехать остаток пути здесь, а не с человеком, которого прочили ей в мужья. "Соберись, – приказала она себе, – в конце концов, можно просто лечь спать, я не обязана его слушать…".

Вернувшись в купе, Олеся сообщила Антону, что она чувствует себя неважно – это была правда – и пожелала ему спокойной ночи. Она выразила желание спать на верхней полке, Антон не перечил. Он заботливо поинтересовался, не съела ли она чего-нибудь. Олеся заверила его, что все в полном порядке, но ее всегда тошнит в поездах. А вот самолеты она переносит намного лучше.

Девушка долго притворялась спящей. Раздражение против него клубилось, кипело, как вода в гейзере. "Ну почему я должна терпеть такого жениха? – злилась Олеся и тут же укоряла себя. – Разве виноват Антон в том, что так сильно не нравится мне?"

Она отвернулась к стене и, наконец, уснула. Во сне чьи-то руки аккуратно выкладывали кирпич за кирпичом, замуровывая ее в темной комнате и преграждая доступ к синему небу и теплой лужайке у дома. Ощущение было таким реальным, что Олеся начала задыхаться, и как бывает в таких случаях, не могла пошевелиться, намертво придавленная кирпичным одеялом. На ее счастье поезд дернулся со скрипом, и она избавилась от тяжелого сна.

Утром Олеся нежилась на верхней полке до тех пор, пока не пришло время сдавать белье. Антон настойчиво позвал ее выпить с ним кофе. При этом он выглядел таким довольным, как будто сам его сварил. Он суетился вокруг нее, как мамочка.

"Ну как научиться воспринимать его позитивно?" – думала Олеся.

Утро выдалось ярким и праздничным, город встретил их теплой летней погодой, что опять же было неплохой приметой. Олеся, вдохнув ощутимо морской воздух, решила, что она будет наслаждаться поездкой, не смотря ни на что.

Бросив вещи в гостинице и позавтракав, Олеся и Антон отправились бродить по улицам. Олеся никогда прежде не бывала в этом городе. Она шагала по проспекту, улавливая его непривычно чуждую ауру. Город не был похож на ее родной. Дома, люди, машины были пестрее, улицы уже, светофоры мигали только желтыми огнями. Никто не обращал на них внимания. Несуетливые жители ее города шли по улицам чинно и неторопливо, а здешние – спешили, натыкались друг на друга и не просили прощения.

Если представить, что город – это живой организм, то этот казался существом необузданным, жадным до всякого рода ощущений, кровь в его жилах пульсировала быстрее, а ее привычный город на реке, в сравнении с этим, выглядел вялым и скромным. В то же время, то ли от сырости, выступающей уродливыми пятнами на боках расцвеченных домов, то ли от привкуса рыбы в воздухе, то ли от беспорядочных движений людей и машин создавалось ощущение нездоровья, разложения и тлена. "Это город, где рушатся моральные устои", – усмехнулась Олеся. Морской воздух кружил ей голову, она шла, как будто под хмельком.

Антон ворчал, что девушки одеты легкомысленно и вульгарно, а водители не знают правил движения. И оттого, что ему явно не по вкусу был этот город, Олеся все больше в него влюблялась. Надо было приехать сюда одной, без этого грузила.

Антон пыхтел, сопел и жаловался на жару. Им пришлось зайти на Торговую улицу, чтобы купить сандалии, потому что туфли натерли ему ноги. "Так, – оценила Олеся обилие всевозможных ларьков и павильонов, – а тут есть чем порадовать себя. Антон просто обязан купить что-нибудь своей невесте, которая так стоически терпит его присутствие".

Антон предложил ей чебурек, она отказалась, и он купил у торговца один для себя. Олеся отворачивалась от жующего кавалера к витринам, чтобы не видеть пятна жира на салфетке и не вдыхать острый запах лука.

Антон перемерил кучу сандалий. У Олеси потемнело в глазах от мельтешения обуви. Впрочем, один раз он чуть было не купил себе пару, но, спросив цену, начал так торговаться, что Олесе сделалось стыдно. "Он специально делает все, чтобы я его возненавидела", – обреченно вздохнула Олеся и вдруг увидела стенд с чудесными соломенными шляпками. Она была неравнодушна к шляпкам, и тут же стала их примерять. Торговавший шляпами кавказец вовсю подбадривал ее комплиментами. Заметив это, Антон отвлекся, наконец, от сандалий и подошел к ней.

– Правда мне идет? – обернулась к нему Олеся.

Шляпка сидела превосходно, придавая ее облику пикантность, глаза ее возбужденно сияли.

– Мадам – настоящая парижанка! – откровенно восхищался продавец.

– Спасибо, – улыбнулась Олеся, и на щеках ее появились ямочки. – Давай возьмем? – обратилась она к Антону, не сомневаясь, что он согласится.