Глаза тигра

В мире, где жил Алекс, до него и ему подобных не было дела никому. Правительство не интересовали проблемы людей из низших сословий. Если оказывалась помощь, то была капля в море, а ещё это негативное отношение к иммигрантам. Немало насмешек пришлось вытерпеть Алексу, начиная со школьной скамьи. Отец учил его помалкивать, ничем не отвечать на издёвки. Алекс же не терпел оскорблений, в ответ с его стороны частенько шли не только слова, но и кулаки. Из-за этого он нажил много врагов, но также и друзей, восхищённых его твёрдостью и стремлением защитить тех, кто приехал в Америку попытать счастья.

Позже, когда он пытался устроиться на работу, во многих местах ему отказывали, едва только слышали его фамилию. По мнению некоторых работодателей, он не заслуживал должного доверия, будучи иммигрантом. Со временем Алекс чуть ли не возненавидел страну, на которую его отец возлагал такие грандиозные надежды, лопнувшие, как мыльный пузырь, завлёкший доверчивых идиотов радужными переливами. Поверил в сказку, что здесь исполнятся самые дерзкие мечты?! Пускай Томас Маккензи закончит свою жизнь простым таксистом, но Алекс не хотел подобной участи для себя.

Он не отказался бы от такого особняка, как у его босса: с шикарной обстановкой, антикварной мебелью, предметами искусства, бассейном, площадкой для игры в боччи (кегли), красивым и ухоженным садом. Винс говорит, что это “скромное местечко”. По его словам, если бы он женился, отец предоставил бы ему ещё больше средств, чтобы развернуться. Что же тогда за особняк у его женатого старшего брата?

Винс признался Алексу, что не часто бывает дома, и тот изумлённо посмотрел на него. Фалконе не стал объяснять, что между ним, отцом и братом существует некая отчужденность и, кроме того, отец не разрешает ему устраивать в “зоне особняков” вечеринки, поскольку не любит посторонних. Алекс бы всё равно этого не понял.

Приведя его сюда, Винс не преследовал определённых целей, однако посещение особняка сильно повлияло на Алекса. Винсу удалось подобрать к нему тот самый “ключик”, о котором заикался Орсини. Но со стороны Алекса выступала не только зависть. Он пожелал добиться высокого положения, твёрдо решив, что это возможно с помощью Семьи Фалконе.

После посещения особняка Винса, Алекс в корне пересмотрел расходы и стал менее осторожен. Начал покупать подарки и вещи своим домашним в квартиру, потом вовсе принялся разбрасываться деньгами. Отцу заявил, что он больше не простой рабочий, а помощник управляющего складом и что ему очень пригодилось незаконченное высшее образование. Малограмотный отец ему поверил, искренне радуясь и без устали повторяя, что Америка – страна больших возможностей. Сын слушал его, презрительно усмехаясь. Знал бы тот, что дело не в стране проживания. Жить они стали лучше, но Алекс всё равно огорчался тому, что нельзя открыть все карты, в один миг повернув по-другому, и показать родным настоящую роскошь.

Отца в последнее время кое-что смущало. Когда он попросил Алекса взять на работу Джонни, тот отказал, объяснив тем, что у Джонни не было образования. Он не взял его даже грузчиком или водителем грузовика. Неужели Алекс, став помощником управляющего, не мог похлопотать за брата и пристроить его к себе на склад? У Томаса появились смутные подозрения, что тут всё не так гладко, как кажется на первый взгляд.

Вскоре и Джонни узнал о своём старшем брате нечто интересное.

***

Четвёртого июля у Джонни ночная смена начиналась около шести вечера. Он рассчитывал хорошо заработать по случаю Дня независимости. Ему сразу же повезло – двое мужчин в деловых костюмах попросили отвезти их на Лонг-Айленд, к “зоне особняков”. Джонни впервые вёз сюда пассажиров и, увидев это место, не удивился, что ему щедро заплатили. Похоже, здесь жили важные люди.

Он не поверил своим глазам: за оградой он увидел своего старшего брата Алекса в элегантном чёрном костюме, в окружении солидных мужчин! Тот его не заметил, увлечённый беседой.

“Дежурство на складе? Что общего у Алекса с этими людьми?” – подумал в недоумении Джонни.

– Куда пялишься, приятель? – охранник заметил, что такси не торопится уезжать. – Сделал своё дело и проваливай.

Джонни, не став искушать судьбу, поскорее уехал.

В День независимости США Алекс впервые увидел дона Энтони Фалконе и был официально принят в Семью, пройдя ритуал. Кому-то подобный ритуал мог показаться странным, а у кого-то вызвать улыбку, мол, серьёзные взрослые люди, а всё как в детстве придумывают “священные вечные клятвы”, однако для новичков это имело большое значение.

Семь парней под руководством Орсини и ещё одного capo, Луиса Парчецци, находились в просторном кабинете дона. Вскоре им разрешили сесть за длинный овальный стол, внесённый сюда ради такого важного случая.

Орсини и Парчецци сидели по обе стороны от дона, занимавшего место во главе стола. Рядом расположились Ренцо Болла и Леонардо Фалконе. Последнему было в тягость присутствовать на посвящении. Мыслями Леонардо находился где-то далеко отсюда. Его скучающий взгляд переходил с одного солдата на другого, и он словно не видел их, с нетерпением ожидая, когда закончится церемония.

Алекс не отводил глаз от человека, которому он присягнёт на верность до конца жизни. Сегодня Энтони Фалконе выглядел как никогда представительным. От него исходила аура спокойной властности и величия. Он знал свою силу и влияние и это притягивало. Возникало непреодолимое желание и готовность следовать за таким лидером, как он. Алекс был очарован и взволнован моментом.

Встав, Энтони произнёс речь перед собравшимися:

– Вы знаете, зачем я вас позвал. Сегодня вы станете членами нашего общества и у вас появятся новые обязанности и задачи. Теперь вы не просто посторонние[11 - Посторонние или “пичотти” – дословно «маленький человек». К этой группе относятся люди, которые хотят стать частью мафии, но пока не приняты в Семью.], вы принадлежите Семье, которая в ответе за каждого из вас. Несколько слов о структуре Семьи. Джорджио Орсини и Луис Парчецци – caporegime или лейтенанты, ваши наставники и учителя. Они поддерживают дисциплину. Ренцо Болла – хранитель традиций, consigliere. Моя правая рука, мой заместитель, underboss, Леонардо Фалконе. И я сам, Энтони Фалконе. Думаю, не стоит пояснять, кем я являюсь. Вы переходите из разряда “пичотти” в разряд “солдат”, настоящих мафиози. Каждый из вас доказал преданность Семье и пришла пора воздать должное вашим стараниям. С этого дня для вас открыты все пути. Если понадобится моя помощь, не стесняйтесь обратиться ко мне, я всегда рад оказать услугу верным людям. Мы все единое целое и если кто-то оскорбляет одного из нас, это оскорбление для всех. Мафиозо – человек уважения и чести, слова и дела, тот, кто улаживает спор несколькими словами и способен проникнуть в самую суть проблемы. Он ничего не боится и не прощает оскорблений. Это тот, кто дорожит дружбой с другими членами “почтенного общества” и готов за друга пойти в огонь и в воду. Мы не прощаем предательств. Если кто-то выдаёт имена членов организации и наши тайны, тот заслуживает одного – смерти. Помните о том, что месть падёт и на ваших родных. Те, кто верно служат Семье, всегда вознаграждаются по заслугам. Ренцо, расскажи о правилах.

Ренцо тоже поднялся из-за стола:

– Мафиози обязуются полностью повиноваться вышестоящим. Когда нужно совершить правосудие, то члены мафии обращаются не к гражданским властям, а к самой мафии. Мы сами устраиваем правосудие, сами выносим приговор и сами его исполняем. Дон Фалконе уже сказал о самом важном – законе Омерты. Это не просто “закон молчания”, а умение понять и рассчитать складывающуюся ситуацию, это большое искусство и не каждый может овладеть им. Это защита от посторонних, поэтому и требование молчания, грозящее смертью за его нарушение.

Ренцо перевёл взгляд на Энтони, и тот продолжил:

– Вы знаете историю Джузеппе Монти, искавшего защиту у полиции и чем всё кончилось. Тот, кто прибегает к помощи закона, чтобы защитить себя, тот либо дурак, либо трус. Тот, кто не может постоять за себя без помощи полиции, является и тем, и другим. Выдавать обидчика полиции – трусость, даже если он угрожает тебе, поскольку так ты не сможешь отомстить кровью за кровь. Трусливо и низко для раненного человека выдавать имя своего убийцы. Если он выживет, он сможет отомстить. Вместо этого, раненый должен сказать обидчику: "Если я выживу, я убью тебя! Если я умру, я прощу тебя!" Рядом с каждым из вас пистолет и кинжал, теперь это ваши верные товарищи.

“Подарок фирмы”, – хмыкнул про себя Леонардо, глядя, как новоявленные солдаты приготавливаются к клятве “кровь за кровь”. Она означала, что член мафии "живёт" ножом и пистолетом и готов умереть от ножа или пистолета, если нарушит закон чести. Символический ритуал: укол булавкой и обмен крепкими рукопожатиями между солдатами, лейтенантами, советником, заместителем босса и самим боссом.

Леонардо принял “эстафету” и с небрежностью пожал руки посвящённым, не замечая, что отец неодобрительно посматривает на него.

Солдаты дали торжественную клятву верности клану на иконках с изображением Пресвятой Богородицы и потом по очереди подходили к дону Фалконе. Как во сне Алекс проделал всё, что положено по ритуалу. Он первым подошёл к дону и поцеловал его руку.

Энтони вспомнил, что это тот самый Алекс Маккензи. За него просил как Джорджио Орсини, так и его сын Винс, не присутствующий обычно на посвящениях. Алекс, хоть и родился на Сицилии, по отцу был наполовину ирландцем, что противоречило правилу, по которому в Семью ход был открыт лишь чистокровным итальянцам или сицилийцам. Своими поступками Алекс доказал, что достоин быть частью “почтенного общества”, и это было важнее его происхождения.

Энтони крепко обнял его и похлопал по спине:

– Добро пожаловать в Семью, мой новый сын.

– Клянусь не нарушать клятвы, отец, – с уважением ответил Алекс, уступив место следующему новоявленному “сыну”.

Позже вместе с Поли под огнями праздничного фейерверка Алекс упился под завязку. Они сидели за столом в саду Фалконе и разговаривали.

– Ну что, прочувствовал торжественность момента, а? – спрашивал Поли. – Вас до сих пор колют одной и той же булавкой на всех? Не боишься заражения крови? Вдруг кто-то из товарищей чем-то болен? Я против подобного, так ведь не попрёшь против традиций. И перстень целовать ещё, ну и маразм.

– Поли, как ты здесь до сих пор продержался? – улыбнулся Алекс. – Я везде был первым. Сомневаюсь, что мне что-то грозит.

– Раньше было хуже, – заметил Поли. – На Сицилии в некоторых структурах существовал такой обряд – пока дон произносил речь, бедные пичотти держали ладонь правой руки над пламенем свечи.

– Серьёзно?

– Ну да. Представляешь, если дон у них старый маразматик с амнезией или склерозом? Вот уж он бы заставил их попотеть, то и дело возвращаясь заново к тому, что сказал минуту назад, не помня, говорил он это или ещё нет. Охренеть можно! – хохотнул Поли. – Ладно, давай пить, сегодня двойной праздник и у тебя, и у всех нас вообще.

– Мне наплевать на независимость Америки, не стану я пить по этому поводу, – отрезал Алекс. – Я ничем этой стране не обязан. Если бы я не попал к вам…

Он не успел договорить, как на его плечо легла чья-то тяжёлая рука. Это был Энтони, давно наблюдавший за ними.

– Дело не в стране, а в людях, живущих здесь. Когда-то общество со мной тоже обходилось не очень-то доброжелательно, но, если бы не это общество, то я бы не стал тем, кем являюсь сейчас, – многозначительно улыбнулся дон. – Есть большая вероятность, что в другом месте у меня ничего бы не вышло. Конечно, это ваше право решать, действительно ли Америка – страна больших возможностей, но не следует спешить с выводами.

Дон отправился к другому столу, где сидели Орсини и Парчецци.

– Чёрт! Что, если он и меня слышал? – мрачно спросил Поли, опрокинув в себя очередной бокал с виски и утерев рот рукавом пиджака. – Я же шутил!

– Меньше будешь болтать! – засмеялся Алекс. – Да не дрейфь, Поли, это наш день, давай веселиться!

***

Алекс вернулся домой под утро. Томас уже ушёл на работу, и парня встретила его младшая сестра.

Семнадцатилетняя Люсия была очень похожа на мать. Алекс подумал, как же красива его сестрёнка. Её правильные черты лица, каштановые волосы, прелестные карие глаза в обрамлении длинных ресниц и лукавая улыбка не оставляли равнодушным ни одного парня из их квартала.

Алекс вздохнул. До чего же несправедливо, что у них не шикарная с иголочки одежда, (домой он не посмел явиться в дорогом деловом костюме), и им нечего хвастаться домашней обстановкой. Но он исправит положение.

– Доброе утро, Алекс! Опять ты всю ночь пропадал, – сестра нежно чмокнула его в щёку. Учуяв запах алкоголя, она сморщила носик, всё же не став читать старшему брату нотации. – Мама за тебя волнуется, ей не нравится, когда ты не ночуешь дома.

– Пойду скажу, что я вернулся.

– Не надо, не буди её, она устала вчера. Я сама разогрею тебе завтрак.