Окуляр магии

Вздохнув, она полезла под душ, затолкав спортивный костюм в корзину для грязного белья.

Сначала горячий, а потом прохладный душ поднял настроение и улучшил самочувствие. Божена даже нашла в себе новые силы, чтобы, завернувшись в халат и шаркая усталыми ногами по полу, отправиться на кухню и приготовить чай. Есть совершенно не хотелось, поэтому она взяла с собой чашку и направилась в условно свою комнату.

***

Красивая и почти новая мебель в бело-золотистых тонах создавала расслабляющую обстановку, хотя было в ней и нечто официальное, словно бы комнату обставляли напоказ, чтобы поразить гостей. Золотисто-коричневые лёгкие шторы закрывали пластиковое окно, а красно-коричневые обои оттеняли диван бело-золотистого оттенка. На стене висела репродукция картины Джона Эверетта Милле "Офелия", а на изящном столике тёмного дерева имелся раскрытый ноутбук. На прикроватной тумбочке находилась рамка с фотографией, которую Божена любила больше остальных.

На первом плане была она сама, а за плечи её обнимала Зоя. Обе они были в экстравагантных нарядах в готическом стиле, которые сами придумали на очередной Хэллоуин.

Насколько Божена помнила, им тогда было лет четырнадцать-пятнадцать. Кроме необычного наряда, девочки решили поменять и причёску, нацепив парики. Причём, на ней самой красовался парик с голубыми кудряшками – а-ля Мальвина, а Зоя нацепила парик с двумя пушистыми розовыми хвостиками.

Время от времени цвет их волос менялся, и тогда Зоя щеголяла голубыми кудряшками, а она – кокетливыми розовыми хвостами.

Это и была магия.

Однако те, кто оказывался допущен в эту комнату, но не в тайну Зои, если и замечали подобные изменения, то приписывали их каким-то современным технологиям и часто даже лишний раз не интересовались изменением волос двух экстравагантных подростков.

Усевшись за компьютер, но глядя словно бы сквозь экран, Божена вспоминала, сколько лет ей потребовалось, чтобы привыкнуть к тому, что её сестра – самая настоящая колдунья.

И что она теперь ходит в университет магии, расположенный в красивом новом здании, в окружении парка с прекрасными тенистыми аллеями из лип и тополей с клумбами необычных форм, стриженными изгородями и фонтанами с обнажёнными скульптурами, изображающими древнегреческих богов. Зоя часто делала фотографии парка, так как эта территория, в отличие от внутренних залов университета, не была закрыта для посторонних. Да и сама Божена пару раз не удержалась и проводила сестру до высоких кованных ворот.

Казалось бы, ничего необычного на первый взгляд. Только табличка из белого мрамора с золотыми буквами была видна только тем, кто либо сам был магом, либо получал на это разрешение от своих родных. На табличке как-то обыденно выделялась надпись: "Университет высшей магии для волшебников и ведьм".

Ей самой казалось, что она окончательно поверила в магический дар сестры, только когда увидела эту надпись. Божена ещё тогда решила, что вряд ли бы кто-то прицепил на стену здания тяжёлую даже на вид мраморную плиту с золотыми буквами, чтобы над ней подшутить.

Сестра, явно понимая её чувства, сама время от времени просила встречать её возле университета после пар, чтобы дать возможность хоть таким образом прикоснуться к эфемерному, но такому притягательному миру магии.

Конечно, внутрь ей нельзя было зайти (в само здание из обычных людей, насколько она знала, имел доступ только их отец, который в своё время благодаря волшебному дару дочери устроился вахтёром в магический университет, получая на этой работе столько денег, что смог приобрести по машине для всех членов семьи, кроме Божены, которая отказалась от авто из-за того, что панически боялась сесть за руль).

Отец ничего не рассказывал о своей работе, Божена догадывалась, что причиной этому была не его какая-то особенная порядочность, а элементарная защитная магия – если, конечно, волшебство вообще можно было назвать элементарным.

Ожидая сестру, она прохаживалась вокруг университета, стараясь увидеть хоть что-нибудь в окнах, но замечала только скучные цветы в кадках и обычную, на первый взгляд ничем не примечательную молодёжь. Ещё ей чудились странные тени, которые внушали страх, но она старалась уговорить себя, что ей просто показалось. Кроме того, стёкла были довольно мутными, поэтому сквозь них мало что можно было увидеть, даже если стоять, прислонившись к ним вплотную.

Сообразив, что в таком состоянии в Интернете делать нечего – как и в пьяном – она отправилась на диван в компании с чашкой любимого зелёного чая.

Она сама училась заочно, и её месяц напряжённой сдачи зачётов и экзаменов уже завершился в этом полугодии, поэтому можно было расслабиться и ничего не делать. Это было приятно, но немного скучно, поэтому девушка и подумывала о том, чтобы заняться спортом.

Божена даже немного задремала, а её мысли вновь и вновь возвращались к волшебному университету. Она размышляла о том, как бы она себя чувствовала, если бы тоже была магом. Однако Елена с непередаваемым ехидством и злорадством доказывала ей, что магический дар Зое достался от неё, хотя она потеряла свои способности, а из-за чего это случилось, женщина никогда не говорила.

"Мой дар уснул, а твой отец не волшебник, хоть я его и люблю", – как-то сказала она ей. – Тебе же неоткуда получить магию, поэтому смирись с тем, что Зоя всегда будет круче тебя".

Божена скривилась, подумав о том, сколько раз Елена пыталась ей доказать, что Зоя, несмотря на то, что младше по возрасту, превосходит её во всём. И это касалось и успехов в учёбе, и внешности, и черт характера.

Несколько раз она случайно подслушала разговоры мачехи с дочерью, которой та яростно доказывала, что сестра – это конкурентка, а не близкий человек.

"Радуйся, что тётя завещала ей коттедж, а то иначе она бы требовала свою часть нашей квартиры, – как-то раз сказала Елена. – А потом бы привела сюда своего мужа, нарожала детей, чтобы мы её точно не смогли выгнать".

Божена была благодарна мачехе хотя бы за то, что та не говорила ей подобных гадостей в лицо, но понимала, что дело тут не в излишней воспитанности её "второй мамы", а в том, что она действительно не посягала ни на квартиру, ни на машины. Ей было достаточно коттеджа тёти, которая давно написала завещание в её пользу.

Иногда, когда на неё накатывала депрессия, девушка в красках представляла себе, как бы она отнеслась к внезапно появившемуся родственнику, если бы тётя Марина решила обзавестись собственным ребёнком. И осознавала, что отнюдь не обрадовалась бы, а боялась очутиться на улице.

"Мда уж, у нас не та страна, где можно свободно уйти из дома в восемнадцать лет и сразу же обзавестись собственным жильём", – с грустью подумалось ей. – Наверное, в Америке родители правильно поступают, когда отправляют подростка пинком под зад в большой мир, стоит ему только закончить школу. Но в нашей стране мало свободного жилья, точнее, почти нет таких работ, благодаря которым это жильё можно купить, да и ипотека на долгие годы меня не прельщает".

Ещё Божена неожиданно задумалась о том, почему сестра ни разу не оставалась ночевать в её с тётей частном доме, даже когда родственница отправлялась на отдых за границу или в очередную командировку, которую, как владелица фирмы, назначала сама себе.

Девушка прикинула, что в её двух комнатах, куда тётя даже лишний раз не заходила, можно было разместить ещё трёх человек, причём, каждому бы нашлось достаточно места, чтобы не чувствовать себя обитателем шкафа или кладовки.

– Сплошные загадки, – проворчала она, засыпая.

Проснувшись через полчаса и почувствовав себя немного отдохнувшей, она решила навестить сестру. По дороге отправилась в супермаркет, где выбрала побольше бананов, апельсинов и лимонов – столько, сколько могла унести. Сестра, к всеобщему изумлению, обожала поедать сырые лимоны, отчего у многих случался нервный тик при виде подобного извращения. Выбрав ещё парочку творожных десертов, девушка направилась в частную клинику, решив сесть в маршрутку, которая останавливалась неподалёку от их дома, возле дороги.

В маршрутке она неожиданно ощутила сильнейшую боль в области груди. Божена с трудом удержалась, чтобы не закричать. Кулёк с покупками вывалился из рук. Молодой парень, на ноги которого он и свалился, хотел уже высказать своё мнение об этом знаменательном событии, но увидев выражение её лица, осёкся.

Он освободил ей место, а затем поднял кулёк и вручил ей, бережно положив его на колени.

– Девушка, может быть, вам нужна помощь? – тихо спросил он, наклонившись над ней.

– Нет, но всё равно спасибо, – Божена почувствовала себя значительно лучше, про себя подумав, что лучше бы ей стало плохо прямо в больнице, по крайней мере, не пришлось бы далеко бежать. И хорошо, что при ней были и наличные деньги, и кредитки, иначе, как она понимала, ей бы не оказали помощь, даже подыхай она на глазах врачей и медсестёр.

Хотя молодые парни иногда спешили ей помочь, просто потому, что она была хорошенькой, с прицелом на дальнейшее развитие отношений.

В хорошо освещённый холл больницы она вошла, глубоко задумавшись. Божена вспомнила, что впервые почувствовала похожие симптомы, когда поджидала сестру возле её университета полмесяца назад.

Напрягая память, она вспомнила то странное ощущение, которое охватило её тогда. Сначала ей долгое время казалось, что на неё кто-то пялится, но она так и не поняла, кто это был, так как тогда на улице кроме неё почти никого не было, а те, кто был, занимались своими делами или также, как и она, поджидали близких. А потом, когда беспокойство стало почти таким же непереносимым, как и щекотка, у неё прихватило сердце. Но тогда это было не так болезненно.

– Послушай, Зоя, – заговорила она, входя в палату без стука. Сестра лежала на кровати с усталым и явно раздражённым видом. На тумбочке Божена заметила пустой пластиковый стаканчик и догадалась, что зашла как раз после очередной раздачи лекарств, которые Зоя не переносила на дух, но послушно принимала. – Ты не знаешь, кто-то из твоих "коллег по учёбе" мог меня проклясть? Или проделать ещё что-то нехорошее?

***

– Что случилось? – настороженно спросила сестра, медленно садясь на кровати и широко распахивая глаза.

– Да так, – Божена криво усмехнулась, положив кулёк на пол, а сумку на второй стул, ощущая накатывающуюся беспомощность. – Появились у меня странные подозрения насчёт магического проклятия, – с пафосом и иронией, маскирующей страх, заявила девушка. – И я боюсь случайно помереть от этого.

– Рассказывай, – потребовала Зоя, сразу же собравшись и преодолев даже болезненную слабость.

Божена кратко пересказала свои подозрения, снабдив подробными описаниями собственных ощущений.

– Я так и знала, что нельзя было таскать тебя к университету, – покачав головой, выдавила Зоя. Расстроенный вид младшей сестры моментально насторожил Божену, она ощутила, как липкий страх распространяется по телу. Если бы она не сидела, то могла бы упасть на пол.

– Хм, может быть, тебе хотелось просто убрать меня чужими руками? А вдруг кто избавит от надоедливой старшей сестры? – язвительно предположила Божена.

– Ну да, конечно. Ты мне дороже наследства, так и знай!

– Знаю, – вздохнула Божена. – Извини, что язвлю, я просто нервничаю очень. Не слишком приятно, когда у тебя неожиданно прихватывает сердце, и при этом ты ещё не можешь нормально дышать. Особенно жутко становится при мысли, что тебя заколдовали, а ты ничего не можешь при этом сделать. Хотя даже странно, что я сразу на чары подумала, а не на обычную болезнь, – глубокомысленно произнесла девушка. – Вот в чём фишка общения с колдунами! Сразу все проблемы и неурядицы, а также болезни, объяснять злобным колдунством. А всех подозрительных личностей срочно тащить на костёр – вдруг полегчает.

Сдвинув брови, Зоя глубоко задумалась.

– Мне кажется, в тебе говорит интуиция, – выдала она. – Наверное, ты научилась как-то чувствовать чары, не знаю. Тем более, чтобы тебе не наговаривала моя дражайшая матушка, – девушка скривилась, – наш отец не просто так работает в университете магии! На самом деле существуют люди, вроде бы обычные, которые обладают особой чувствительностью к магии. Как… экстрасенсы, что ли. Нет, глупость ляпнула, – мотнула она головой. – В общем, в них имеются спящие гены, которые могут и активироваться. Так что, возможно, я родилась волшебницей не только потому, что у меня мать была ведьмой.