Кэти Уилсон и Новый мир

– Какая славная девочка, – произнёс Фред, смущая свою собеседницу непривычной нежностью. – Давай пей-ешь сколько влезет, и пойдём к твоей комнате.

Ошарашенная Кэти едва не захлебнулась от этих слов и, прочистив горло, чуть ли не вскрикнула:

– У меня есть своя комната?

– Ну, конечно же, есть, – невозмутимо подхватил мужчина. – У каждого, кто сюда попадает, есть своя комната. И что примечательно, она сама выбирает тех, кому по-настоящему нужна. По правде сказать, я был очень удивлён подобным выбором и даже, признаться, сконфужен. Много лет назад в этой комнате жила одна прекрасная девушка, – лёгкая грусть коснулась его лица, – только небесам известно где она сейчас… О, четвёртый кусок пирога! – встрепенулся Фред и погладил Кэти по голове так, что девочка втянула её в плечи. – Ты ж, моя хорошая. Кушай, набирайся сил. Как закончишь, я тебя сразу же провожу.

Пока Кэти за обе щёки уплетала свежую выпечку, размышляя о том многом, что хотела спросить, входная дверь громко скрипнула, и по залу разлетелся звук глухих шагов. Фред весело подмигнул девочке и отправился встречать своего гостя.

Кэти бросила короткий взгляд на вновь прибывшего, но увидела лишь невысокий худой силуэт, с ног до головы облачённый в землистого цвета длинный плащ. Ничего интересного в нём не было, и она повернулась к вишнёвой оконной раме в надежде заприметить что-нибудь чудное.

Внезапно по её телу пробежала странная дрожь. Фред тут же окликнул Кэти:

– Милая, пойдём скорее.

Вздрогнув, она резко вышла из-за стола и схватила рюкзак.

Слева от входного проёма в кухню, прямо за барной стойкой, располагалась неширокая деревянная дверь без единого намёка на замочную скважину, больше похожая на выдающуюся часть стены. Фред достал из кармана звенящую связку старинных бронзовых ключей, и самый маленький из них, с круглой вставкой из рыхлого пирита[7 - Пирит – минерал, внешне похожий на золото.], напоминавшей кусочек смятой фольги, зажал между пальцев.

Тиснёное изображение пера, что находилось в центре двери, просияло золотым светом и выпрыгнуло из своей деревянной рамы, подобно радостному псу, который очень долго дожидался хозяина. Оно ловко прошло золотыми чернилами по краям двери, рисуя на огромном деревянном холсте проход с лестницей. Но стоило Фреду и Кэти вступить на порог, как на улице раздался сильнейший грохот, и хозяин гостиницы настороженно оглянулся.

– Неужели опять эти черти проникли к нам? – недовольно пробурчал мужчина, изменившись в лице, а после обернулся в сторону девочки.

– Сейчас здесь небезопасно, солнышко. Мне придётся вернуть тебя обратно.

– Но… – ничего не понимая и даже не успев возразить, Кэти оказалась в том же парке, в котором проснулась.

– Всё будет хорошо, деточка. Мы наблюдаем за тобой, – произнесло доброе лицо Фреда, окутанное туманной дымкой, и тут же исчезло.

Ошеломлённая Кэти стояла возле своей «деревянной постели», где до сих пор лежала её старая и никому не нужная спортивная форма. Она снова осталась в полнейшем одиночестве, и только пара воробьёв неподалёку плескались и чистили свои крохотные пёрышки в серебристо-серой луже.

– Неужели это был всего лишь сон? – пробубнили её губы, не веря тому, что говорят.

Не погружаясь в длительные размышления, Кэти со смешанными чувствами собрала вещи в рюкзак и направилась в сторону дома.

Когда она подошла к своему крыльцу, её встретила кошка, породы хайленд-страйт – белоснежная, с пепельными подпалинами на мордочке, хвосте и лапах. Кэти называла её Маркизой, так гласила чёрная надпись, выгравированная на круглой металлической сфере, что висела на тоненьком серебристом ошейнике. Кошка ласково потирала пушистую шёрстку о худенькие ноги хозяйки, явно выпрашивая рыбку.

Девочка очень обрадовалась столь тёплому приёму и, улыбнувшись, присела возле своей любимицы, чтобы погладить её мохнатую шкурку.

– Пошли, милая, – неожиданно для себя проговорила Кэти, резко прикрывая рот рукой.

«Милая?» – она вспомнила ночное видение, и её задумчивый взгляд устремился в сторону. Кошка с любопытством посмотрела на девочку и продолжила свой обхаживающий танец, увлекая хозяйку в дом.

Внутри было тихо и немного дымно, словно в ночном кафе. Никотиновый аромат въелся в пожелтевшие от старости обои. Годри никогда не проветривал, а только закрывал тяжёлые пыльные шторы, чтобы не впускать в комнаты дневной свет. Вещи вокруг по обыкновению находились в беспорядке: смятые покрывала, разбросанные по полу журналы, опрокинутая на подоконник ваза с искусственными цветами, загнутые на углах и запятнанные ковры, – всё это создавало ощущение заброшенности. Только пробивающийся между шторами солнечный свет, что падал на сей неряшливый ансамбль, создавал слабое ощущение волшебства.

В этих блестящих столбах густилась седая пыль, напоминая Кэти о магической пыльце, кружащей возле белой мальвы. Девочка нахмурила брови и снова погрузилась в томительную задумчивость, сквозь которую тщетно пыталась прорваться мяукающая кошка – до тех пор, пока не опрокинула упругим виляющим хвостом металлическую баночку с кремом, чем и вернула хозяйку в настоящее.

– Какая же ты нетерпеливая, Маркиза, – с деланно серьёзным видом произнесла Кэти, поднимая упавшую ёмкость.

Они вместе отправились на кухню, где девочка набрала немного воды в кастрюлю и поставила её на пожелтевшую от копоти электрическую плитку, после чего достала из морозилки небольшую рыбку, которую припрятала для такого случая, и, немного погодя, бросила её в кипящую жидкость.

– Потерпи немножечко, – ласково проговорила она вьющейся между ног кошке.

Девочка устало присела на табурет и начала мечтательно водить по столу пальцем, вырисовывая неизвестные символы. Спустя двадцать минут она бойко подпрыгнула, вспомнив о рыбном лакомстве благодаря насыщенному аромату, наполнившему крохотную кухоньку. Достав разваренную сардину, она положила её на блюдце и, немного остудив, позвала Маркизу. Но та бесследно пропала.

«Ну и куда же она делась?» – мысленно возмутилась Кэти и вместе с миской поднялась по скрипучим лесенкам в свою комнату, а затем вышла на балкон, что вёл на крышу.

В углу, возле тонких погнутых перил с облупившейся краской, она поставила кошачье блюдце, а сама села рядом, оплетая руками колени.

«Гринмеллоуз, Фред, Кастенвиль», – снова в её голове всплывали причудливые имена и названия, увлекая девочку в бесконечные размышления. Но чем сильнее она пыталась вспомнить подробности предыдущей ночи, тем скорее обо всём забывала.

В этих мыслях Кэти пробыла до самых сумерек, пока вечерний холодный воздух не пробежал по телу девочки лёгкими мурашками. Она с сожалением вздохнула, поглядела на остывшую рыбку, которая так и не дождалась пушистую привереду, встрепенулась от озноба и направилась в комнату, вспоминая о своих многочисленных уроках.

Сильнейшее чувство негодования нахлынуло на Кэти, ей всем сердцем хотелось раз и навсегда покинуть стены этой злополучной школы, если бы только было куда уйти. Но реальность была далека от мечтаний, и девочка неохотно стала разбирать грязный рюкзак, утешая себя приближением летних каникул. Это значило, что учиться теперь необходимо было прилежней, чтобы не накопить долгов и не задержаться в школе ни единого дополнительного дня.

На следующий день воспоминания о волшебном сне безвозвратно исчезли, а жизнь девочки вновь стала обычной – не считая странного чувства, которое она испытывала с той самой ночи: как будто рядом всё время был кто-то невидимый, кто желал ей добра, оберегал и заботился.

Внезапные подарки

Благодаря мадам Нинэ и тому бесконечному списку из дополнительной литературы, по которому она грозилась провести тест, лето пролетело незаметно. Новый учебный год был уже в самом разгаре, но отношения Кэти со сверстниками носили всё тот же удручающий характер. Однако девочку это больше не расстраивало, как прежде, и причиной тому были преинтересные обстоятельства.

В свой день рождения, 17 ноября, на пороге у дома она обнаружила большую поздравительную открытку с яркими воздушными шарами. Рядом стояла коробка с прозрачным окошком, из которого выглядывала пара новых лакированных туфель, как раз её размера. Они были тёмно-красного цвета с небольшим каблучком и бархатными чёрными бантиками на носках. Никто и никогда прежде не покупал Кэти таких дорогих подарков. Ненароком ей даже представилось, что родители наконец-то вспомнили о своей дочери, но забыли подписать открытку.

Когда она вошла в дом и с надеждой заглянула в комнату Годри, держа в руках новенькую пару, то увидела его уставшее, пропитанное хмелем лицо. Отец безразлично оглянулся в её сторону и продолжил свой вечерний ритуал, переключая очередной канал старого чёрно-белого телевизора. Розалинды не было дома, и та малая надежда, что коснулась юного сердца девочки, внезапно рассеялась. Кэти, с грустью уронив голову, поднялась в свою скромную комнату.

«Откуда же они могли взяться? – трепетало от волнения её крохотное сердечко. – А вдруг это не мне? Но тогда почему моего размера?»

Сомнений больше не было, лёгкая улыбка коснулась лица именинницы, и она, довольная, проскакала к зеркалу, чтобы примерять полученный подарок. В этот момент в комнату гордо вошла её хвостатая подруга, будто зная, что сейчас в ней есть особая нужда, и Кэти восторженно поприветствовала её:

– О, Маркиза! Ты как раз вовремя! Смотри, что у меня есть!

Кошка ненадолго застыла на своём месте, с минуту поглядела на девочку, а после, увидев на полу яркое солнечное пятно, лениво на нём растянулась.

– Правда, они красивые? – восхищённо продолжала именинница.

Но Маркиза, не обращая на неё ни малейшего внимания, томно потягивалась и сладко мурчала.

Кэти схватила полусонное животное за обе лапы, начала кружиться и пританцовывать, впервые в жизни ощутив себя такой радостной и беззаботной.

С этого момента, подарки то и дело появлялись в её квартире. Совсем скоро Кэти обнаружила на своей постели изумительную школьную форму, что выглядела безупречно, несмотря на преобладающую серую гамму. Новенький, свежевыглаженный сарафан с воланами на лямках кончался плиссированной юбкой чуть выше колен. На поясе был аккуратный тонкий ремешок с тёмной металлической застёжкой. А на вороте белоснежной блузки, которая горделиво выступала из-за глубокого выреза сарафана, красовался бантик с жемчужной брошью.

Если бы девочку спросили, какой день самый счастливый в её жизни, она бы без промедления ответила: «Этот!». Что ни говори, но прежняя форма была совершенно негодной для носки: рукава стали короткими, а на юбке с жилетом, несмотря на старания Кэти, заплатки так выделялись, что иногда казалось, будто их больше, чем основной ткани. Сложно даже представить, сколько насмешек она вытерпела от сверстников, приходя в этой одежде на занятия.

На следующий день, когда девочка пришла в школу в новом наряде, все ученики то и дело косились на неё, обдавая новоиспечённую модницу невероятной волной интереса. А она лишь тихонько шла и еле сдерживала смущённую улыбку. Правда, на этом всё и закончилось.

Не успела Кэти дойти до кабинета, как Виктория демонстративно рухнула на пол, разыгрывая вывих левой лодыжки, злобно выстрелила глазами в сторону девочки и перетянула всё внимание толпы обратно к своей персоне. Так что обновка, благодаря ухищрениям её противницы, не принесла Кэти большого признания.

После школы она грустно шагала домой, поскальзываясь в новеньких меховых сапожках, и случайно познакомилась с Чарльзом – англичанином, что уже много лет назад обосновался в Брезене и заведовал местной библиотекой, расположенной на окраине города.