Кэти Уилсон и Новый мир

Немолодой приземистый мужчина с пузом наперевес и в забавной шляпе, напоминающей панаму, покачиваясь из стороны в сторону, нёс две длинные увесистые стопки книг, связанные старой холщовой верёвкой. Походка у него была весьма забавной то ли из-за холода, то ли из-за особенностей телосложения. После очередного неловкого шага круглая фигура библиотекаря растянулась прямо на обледенелой мостовой и заскользила на животе, напоминая пингвина. Книжки, словно птицы, выпущенные из клетки, взметнули ввысь, порхая бумажными крылышками, и через мгновение пикировали на землю.

Когда Кэти стремительно бросилась на помощь к пострадавшему, мужчина уже перекатился на спину и, сидя с широко расставленными ногами, отряхивал от снега манжеты тёмно-коричневого пальто.

– Давайте, я вам помогу, – вырвалось у девочки.

Она стояла коленями в снегу, а её руки спешно хватались за яркие цветные обложки, укладывая книги одна на другую. Чарльз немного опешил от такой услужливости, но вскоре тоже присоединился к своей юной помощнице.

Когда все книги снова были разложены по стопкам, он с трудом поднялся на обе ноги и подхватил Кэти, отряхнув с её шапки снег, словно хотел погладить по голове. Девочка подняла глаза и посмотрела сквозь круглые очки Чарльза. Широколицый мужчина с редкой тёмной бородкой и усами стоял неподвижно и добродушно улыбался в ответ так, что у Кэти в груди неожиданно разлилось тёплое, словно весенний ручеёк, чувство, заставившее её смутиться. Она подала ему последнюю книгу и проводила его до небольшого двухэтажного здания, вовсе непримечательного снаружи, разве что только цветом.

Рыжее сооружение с полосатой вывеской «Библиотека Чарли», напоминающая большую конфету, дружелюбно раскрывало свои объятия каждому, кто хотел испытать вкус неизведанного. И действительно, когда Кэти впервые зашла внутрь, её детским глазам открылся совершенно новый мир, больше похожий на музей чудес, где царил такой необыкновенный уют, что хотелось остаться здесь насовсем.

Массивные книжные полки сверху донизу были заполнены старинными изданиями сказок с большими яркими иллюстрациями, рядом с ними располагались тряпичные куклы, самотканые кружевные салфетки, стеклянные вазы, набитые леденцами, подсвечники и ветвистые канделябры. С потолочных балок свешивались цветные ленты с подвязанными на концах красными яблоками и маковыми баранками, а на столе ярко сиял большой, до блеска отполированный золотой самовар с ароматным пышным кексом по соседству.

С этого дня Кэти часто заходила к Чарльзу и помогала ему: дежурила в его отсутствие, вела архив и картотеку, наводила порядок, раскладывала книги по полкам, сметала с них пыль и подклеивала уже изрядно потрёпанные экземпляры. В обычном библиотекаре она впервые увидела ту доброту, которую раньше никогда не встречала в людях. Ей хотелось отблагодарить его за заботу и вкуснейший липовый чай с маковым кексом, которым он всегда угощал свою юную гостью. Одинокий мужчина был очень благодарен девочке и, несмотря на все её отказы, каждый месяц платил Кэти небольшое жалование.

В городе же Чарльз прославился своей странной страстью к совам. На крыше библиотеки, в небольшом специально сколоченном вольере, он всегда оставлял лакомства для этих пернатых животных. Иногда они прилетали в дневное время, и после плотного обеда, сытые и довольные разрешали ему себя нарисовать. В эти дни Чарльз был в особенно хорошем расположении духа. Для него было большой удачей застать одну из них и предаться своему любимому занятию, зная, что совы преимущественно ночные птицы, которые прячутся днём и охотятся ночью. Вот почему все стены библиотеки были увешаны картинами птиц, которых Чарльз считал самыми мудрыми обитателями леса. Иногда он даже сравнивал себя с ними, и, возможно, поэтому его любимым цветом был коричневый, а на носу сидели круглые очки с золотистой оправой и толстыми линзами: они делали его желто-карие глаза такими же крупными, как у совы.

Жители Брезена относились к немолодому библиотекарю с жалостью и не судили его увлечение слишком строго только по тому, что многие дети очень любили его поучительные сказки и с большим удовольствием приходили к нему в гости послушать красочные истории о далёких странах. Были и те, кто попросту приходил из большой любви к конфетам и леденцам, что мужчина раздавал по своей душевной доброте.

Как-то раз, в конце учебного дня, когда Кэти направлялась в библиотеку, Томас проследил за ней, а после распустил слух, будто у Чарльза появилась новая сова с таким же именем. С той поры Кэти стали дразнить «Совой», а Виктория даже клялась, что видела, как девочка подкармливает птиц и натравливает их на детей по ночам, заставляя отдать ей самые лучшие вещи. Совсем неудивительно, что эту сплетню поддержала вся школа, а сверстники стали бояться Кэти, избегая даже разделить столик в школьном кафе.

Теперь к прозвищам «Страшила» и «Подкидыш» прибавилось новое – «Сова». Когда Кэти впервые узнала об этой сплетне, она кое-как дождалась окончания смены и, еле сдерживая слёзы, скорее сбежала в тот парк, в котором когда-то уснула. В последнее время он стал для неё вторым домом и утешительным приютом в те дни, когда одиночество было необходимым лекарством для детской души.

Молчаливые слёзы стекали по щекам и цеплялись за белоснежный бантик на вороте блузки, а на лице Кэти вместо печали всё отчётливее проявлялась злобная гримаса. Недовольная, она бросала хлебные куски, не замечая, что они долетали до земли уже подгоревшими, и возмущённые голуби жадно сновали вокруг, пытаясь разбить поджаренные сухари серыми клювами.

«И кому нужна эта дурацкая школа? Зачем я туда вообще хожу? – вертелось в голове Кэти. – Не хочу больше! Не хочу!»

В тот момент, когда девочка вытирала рукавом слёзы, подошёл Чарльз в своём старом тёмно-коричневом пальто и песочного цвета поношенной панаме, в которых ходил круглый год, словно у него больше не было другой одежды. В руках он держал изрядно потёртую трость из красного дуба, на рукояти которой была вырезана голова лошади с развевающейся гривой.

Искусная работа привлекла взгляд девочки, заморозив на мгновение солёные потоки. Чарльз медленно усадил свою плотную фигуру рядом, положил тёплую руку на голову Кэти и проскользил пальцами по тёмным волосам. Чувства снова нахлынули, и девочка расплакалась сильнее прежнего.

– Ну, почему они так со мной? Почему, мистер Чарльз? – лепетала сквозь всхлипывания Кэти. – Что я плохого им сделала? Всего лишь хочу подружиться!

– Не ищи в себе вины, – ласково отвечал библиотекарь, с сочувствием глядя на свою юную собеседницу. – Причина в них. Люди бывают жестоки из-за собственной боли.

– Но это же их боль! При чём тут я?

– Ты права, Катрина. Она не твоя, и ты не имеешь к ней никакого отношения, – замотал головой Чарльз, поджимая губы. – Жаль, что многие этого не понимают и вместо того, чтобы открыть свои чувства близким, вымещают досаду на других.

– Но это же обидно! – с горечью в голосе воскликнула девочка. – Дома меня совсем не замечают, в школе всё время дразнят! Может, стать такой же злой и противной, как Томас с Викторией?

– Я уверен, где-то в глубине своего сердца тебе хочется быть другой, непохожей на остальных. В этом и заключается твоя особенность, – тепло отвечал мужчина.

– Моя особенность – притягивать неприятности, – недовольно пробубнила девочка, вытянув губы вперёд и скрестив на груди руки. – Вокруг одни дураки.

– Не суди других слишком строго за тот выбор, который они делают, – улыбнулся библиотекарь при виде милого обиженного лица Кэти. – Люди странно устроены, Катрина. Они так стремятся к комфортной жизни, что при виде чего-то необычного или непонятного чувствуют себя весьма неуютно. Им просто не нравится, когда кто-то выделяется из общей массы, нарушая тем самым их душевное спокойствие, – тяжело вздохнул Чарльз, глядя куда-то вдаль. – Всегда проще осуждать, чем допустить, что мир гораздо шире личного восприятия.

Кэти ничего не ответила и только нахмурилась, пытаясь угнаться за сутью непростых слов, что так легко слетали с губ её немолодого друга. Чарльз вновь обернулся к ней, придав своему лицу самое серьёзное выражение, на которое оно было способно.

– Не бери с них пример, Катрина. Я понимаю, плыть против течения всегда труднее, но запомни, мир очень большой и в нём есть место каждому. Ты обязательно найдёшь своё, если не будешь тратить время на бестолковые попытки угодить тем, кто этого не ценит. Не ищи любовь там, где её нет. Из пустого колодца воды не начерпаешь.

– Но мне так хочется со всеми дружить, – жалобно бормотала Кэти, утирая влажные щёки и шмыгая носом.

– Это прекрасная, но, к сожалению, несбыточная мечта, – тяжело вздохнул библиотекарь. – В арсенале обиженных всегда будут одни лишь оскорбления и упрёки. Дружить и открывать своё сердце можно только тем, кто готов к этому, не стоит стучаться в запертые двери. Я и сам долго упорствовал, пока не понял, что борьба здесь бессмысленна. Оставь её и прекрати эти мучения. Чем раньше ты поймёшь, что мир устроен не так, каким мы его себе придумали, тем скорее отыщешь свой путь.

– А вдруг я буду искать слишком долго и стану жестокой, как они? – девочка с отчаянием взглянула на своего собеседника.

– Не станешь, потому что в тебе нет страха. Это они боятся потерять внимание публики и, чем сильнее добиваются признания, тем больше боли причиняют. В тебе же – лишь чистая мечта о дружбе.

Кэти опустила глаза, вновь изучая резную лошадь на рукоятке, и через некоторое время тихонько произнесла:

– Наверно, они, тоже хотят, чтобы их кто-то любил.

– Ты права, Катрина. Вот только они внимание привлекают не хорошими поступками, а плохими, – произнёс Чарльз, и в его голосе вновь зазвучали тёплые нотки. – Но ты не поддавайся и научись вере. Надо верить, что сердца этих ребят когда-нибудь очистятся от копоти злобы и страха. Верить, что в каждом из них живёт доброта, хоть пока и незаметная глазу. Верить всеми своими силами, даже если сейчас это кажется невозможным. Вот тогда тебе откроется весь мир, а те, кто обижал тебя, навсегда растворятся в прошлом.

Кэти глубоко вздохнула, слёзы на лице высохли и стягивали худые щёки, а напряжённое тело наконец-то стало расслабленным. Она откинулась на спинку скамейки и застыла так на несколько минут. Комка обиды больше не было в горле, только в груди ощущалась распирающая пустота.

Девочка встала, надела на одно плечо новенький чёрный рюкзак с ярким цветочным рисунком, и в этот момент Чарльз протянул ей небольшую книжицу с жёлтыми страницами.

– Вот, возьми, здесь собраны рассказы об одном юноше по имени Кристоф. Открывай её, когда снова станет тяжело на душе или заходи ко мне, почитаем вместе.

Лицо Кэти просияло улыбкой.

– Спасибо вам, мистер Чарльз, – ответила девочка, спрятав распухшие от слёз глаза под чёлкой, и с опущенной головой направилась в сторону своего дома. А библиотекарь остался сидеть, облокотившись двумя руками на основание трости, и тепло улыбался ей вслед.

С тех пор она стала учиться ещё прилежнее, а новое прозвище «Зубрилка» уже не так сильно её расстраивало. Кэти понемногу начинала понимать, чем отличается от других, и внутри девочки с каждым днём возрастало желание стать более необычной, чтобы мир уже поскорее открылся ей, как обещал Чарльз.

Когда учебный год подходил к концу, и все готовились к выпускным, возле дома девочка обнаружила велосипед с ярким блестящим бантом. К его звонку была прицеплена небольшая, сложенная вдвое открытка с надписью «для Кэти». Велосипед был абсолютно новым и сиял на солнце глянцевой серебристой краской на руле и педалях. Рама была белоснежной, а большие, усеянные многочисленными спицами, колёса с красно-белыми ободами, накрывались светло-голубыми крыльями. Но особенно девочке понравилось мягкое кожаное сидение с нежным цветочным узором, которое было таким приятным на ощупь, что хотелось скорее на него взобраться.

Прежде она никогда не ездила на велосипедах, даже не знала, как на них садиться, но много наблюдала за тем, как это делают соседские дети. Площадка возле дома была недостаточно просторной для катания, и Кэти, недолго думая, бросила рюкзак на землю, схватила голубые ручки и побежала в парк осваивать новое для себя транспортное средство.

Долго мучаясь и перепрыгивая с одной ноги на другую, она кое-как забралась в седло, после чего очень неуверенно, резкими рывками, поворачивая руль из стороны в сторону, проехала несколько метров и, притомившись, остановилась. Полуденное солнце разливало горячие лучи, изрядно припекая голову, что изматывало девочку намного сильнее.

Кэти сделала ещё пару не очень успешных заездов и, решив, что больших способностей в этом деле у неё нет, прекратила попытки. Она держала своего двухколёсного друга за ручки и, присмотревшись, увидела на металлическом изгибе руля еле заметную надпись: «Джиффини», выгравированную курсивом. С довольной улыбкой на лице она очень загадочно протянула:

– Джиффини… – как будто называла по имени давнего друга, которого долго не видела.

Немного отдышавшись, Кэти вышла из парка и по узкой тропинке спустилась к небольшому озеру, что было неподалёку. Приставив велосипед к скамье, девочка взглянула на свои красные ладони, которые горели от напряжения и жары, и подошла поближе к прозрачному водоёму. Она погрузила в него руки и начала медленно ими двигать. В какой-то момент ей показалось, будто на коже появилось лёгкое мерцание.

Соединив ладони и зачерпнув воду, она медленно подняла руки в воздух и с изумлением посмотрела на них. Время вокруг неё словно застыло, загадочная тишина сковывала воздух, и ни единой капли не стекало обратно в озеро. Кэти замерла и, затаив дыхание, начала потихоньку раздвигать руки. Перед ней, словно в невесомости, парил огромный водяной пузырь, сквозь который преломлялись солнечные лучи, играя на его гладкой поверхности всеми цветами радуги.

Будто заворожённая, девочка стояла и разглядывала большой прозрачный шар, готовясь вытянуть руку, чтобы дотронуться до него, как вдруг над парком вспорхнула стая крякающих уток и на мгновение привлекла к себе её внимание. Не прошло и нескольких секунд, как Кэти, обернулась и разочарованно вздохнула. Волшебства больше не было, иллюзия испарилась, а подобный мираж мог запросто возникнуть из-за того, что девочка перегрелась на солнце.

Влажными руками Кэти протёрла лицо и, ощутив приятную прохладу, спряталась под сенью пушистого дерева. Это был старый клён, такой же одинокий и заброшенный, как и его сосед – парк. Людей здесь обычно не бывало, что не могло не радовать тех, кому особенно приятно молчаливое уединение.

Девочка села, запрокинула голову и, глубоко вздохнув, закрыла большие глаза. Так она провела несколько минут, а после, вернувшись взглядом к блестящей водной поверхности, увидела на другом конце озера худую мальчишескую фигуру.

Он стоял по колено в воде, подвернув чёрные штаны. Его лицо закрывали длинные тёмные волосы и, кажется, всё время мешали ему. Вымокшая насквозь и небрежно застёгнутая белая широкая рубашка практически касалась озёрной глади. Со стороны казалось, будто он что-то ловит или ищет.