Паргоронские байки. Том 6

Плодились и размножались они охотно и с удовольствием. Это у них было от Оргротора. От Гламмгольдрига же они унаследовали прекрасный аппетит. Когда все дети Отца Чудовищ прошли инициацию, его дворец стал обителью вечного праздника, непрекращающихся пиров и оргий. Численность его населения с каждым годом росла.

Но в конце концов Оргротор немного притомился от внимания потомков. У него уже были не только внуки, но и правнуки, их становилось все больше – и он намекнул детям, что любимый дедуленька хотел бы снова побыть в тишине.

Двенадцать первенцев к тому времени разбились на постоянные пары. Они по-прежнему занимались любовью с кем попало, но потомство заводили так, чтобы не слишком пересекать родовые линии. Оргротор сумел донести до них, что они стоят в начале нового народа, а поскольку они бессмертны – в будущем они пожалеют, если будут действовать непродуманно.

И теперь Оргротор помог пяти парам с их потомством отселиться. Паргоронская Чаша вся была поделена, но население ее было малочисленно. Высшие демоны – не смертные, они не плодятся миллионами. Общее число кульминатов, мегандоров, гохерримов, нактархимов, сурдитов, ларитр и недавно появившихся бушуков и кэ-миало составляло… может быть, тысяч триста. И они были рассеяны по огромной территории, так что от тесноты никто не страдал.

Конечно, еще оставались ла-ционне – вот их было действительно много. Но тоже все-таки не настолько, чтобы толкаться локтями. А поскольку жили они плотными сообществами, большая часть их империи представляла собой пустыню.

В эту пустыню и переселился Аркродарок. Самый старший и самый могущественный. Он уже почти не уступал отцу, и ему самому давно стало тесно в его дворце. Вместе с женой и потомством он удалился в Мглистые Земли и создал себе там жилище – вдали от городов ла-ционне.

Остальные тоже избрали себе места по душе. Гариадолл поселился на самом верху Каменистых Земель, у отрогов Ледового Пояса. Дзегакор – в Пекельной Чаше. Биллаон – на самом большом острове Пламенного моря. Идеммерий – в Туманном Днище, но очень далеко от отца.

И только самый младший, Кошленнахтум, остался с Оргротором. Он родился слабее остальных, и даже с женой ему не повезло – она пробыла с ним недолго, а потом ушла к другому, старшему сыну Аркродарока. Кошленнахтума это очень задело, а его самооценка и так оставляла желать лучшего.

Он был добр и робок. Больше всех, пожалуй, похож на Оргротора. Красивый, женственный, с мягким характером, неуверенный в себе. Оргротор ловил себя на мысли, что любит его не меньше, чем первенца, Аркродарока. А поскольку вновь оставаться в полном одиночестве ему все-таки не хотелось, он не возражал, что самый младший по-прежнему с ним.

Тем более, что тот во всем подражал отцу, учился у него, тоже хотел стать повелителем жизни. Сознавая, что уступает своим братьям и сестрам, он углубился в демоническое колдовство, изучал темные чары.

И потекли годы, века, тысячелетия. Дети Оргротора нарожали своих детей, те своих, а те – своих. Достигнув совершеннолетия, они также отделялись, обзаводились усадьбами на незанятых землях. Иронично, но существа, летающие без крыльев и владеющие телепортацией, оказались большими домоседами, коротающими дни в праздном безделье.

Они ходили друг к другу в гости, пировали, вели долгие беседы и поначалу совершенно не ссорились. Они были совсем юны, они еще не успели испортиться и развратиться, к тому же всей душой любили общего прародителя и не хотели расстраивать его склоками.

Все больше в Паргороне становилось их поместий. Земельных угодий, на старопаргоронском – гхьетов. А к их владельцам прилипло прозвище «гхьетшедарии» – землевладельцы, помещики.

Гохерримы поначалу посчитали их легкой добычей для своих налетов. Расслабленные лодыри – что могли противопоставить эти одиночки хорошо вооруженным отрядам?

Много чего, как выяснилось. Эти твари мгновенно перемещались в любую точку Паргорона, могли молниеносно сбежать от налета или позвать на помощь родню. Их пожирательная способность оказалась неприятным сюрпризом, и гохерримы поначалу просто не знали, что с ней делать. К тому же они управляли пространством, и нерасторопного демона могли просто превратить в месиво.

– Но вы же справились? – участливо спросил Бельзедор. – Вы же и их начали гнобить?

– Коне… э-эй!..

Да, гхьетшедарии тоже вступили в общую междоусобицу. В течение трех тысяч лет пали трое сыновей Оргротора и четверо дочерей. Дзегакора и Биллаона убили гохерримы, Идеммерий пал от руки сурдита Поползня. Бицепс Древнейшего обладал суровым нравом и не потерпел рядом со своими землями какого-то выскочку, потихоньку раздвигающего границы.

Зато Аркродарок очень даже ужился с ла-ционне, и его владения простирались уже на тысячи кульмин. Он посчитал, что Кровь Древнейшего идеальна в качестве его подданных. Маленькие, поодиночке почти неразумные, но крайне работоспособные и способные заполнять любое пространство существа. Их комплексы постепенно становились все сложнее, и Аркродароку нравилось учиться у них инженерному делу.

Процветал и Гариадолл. Он не раскинул свои владения на такие просторы, как старший брат, ему вполне хватало относительно небольшого гхьета, где он кутил и познавал все возможные развлечения. Он спешил перепробовать все возможное, хватался то за одно, то за другое, научился выходить за Кромку и проводил много времени там.

Гхьетшедариев становилось все больше, их гхьеты расползались по Паргорону пятнами. Увеличивалась численность и бушуков – эти сразу нашли свою нишу, ухитрившись стать союзниками каждому демоническому народу и Органу.

А вот кэ-миало по-прежнему было меньше тысячи, и новые появлялись очень редко, зато они явно вырвались в лидеры. Дети Саа’Трирра, сильнейшего в Триумвирате, они почти не появлялись на поверхности, предпочитая темноту глубоких нор, но оттуда контролировали весь Паргорон.

Кэ-миало сумели стать даже нужней бушуков. Они не претендовали на многое, их не интересовали земли, власть, богатства. Они жаждали только информации – а это было то, что совершенно не ценили остальные. Каждый кэ-миало хранил часть воспоминаний Саа’Трирра, а Саа’Трирр по-прежнему оставался Мозгом Древнейшего – и прочие демоны молча признавали его превосходство.

До поры. Был девять тысяч семьсот пятьдесят второй год от Разделения, когда старейшины гохерримских кланов сошлись на сходку – и в этот день начались большие перемены.

55444 год до Н.Э, Паргорон, Школа Молодых.

Изначально их было тридцать два. Тридцать два первородных Зуба, шестнадцать мужей и шестнадцать жен. Но они без малого десять тысяч лет жили войнами и набегами – и за это время две трети их погибли. В живых осталось только десятеро.

Однако их заклятые враги, нактархимы, тоже сократились в численности. Из двадцати изначальных осталось всего шестеро. Зубы медленно, но неуклонно одолевали Ногтей – и сегодня они собрались, дабы обсудить финал затянувшейся вражды.

Даже через без малого десять тысяч лет гохерримы не строили городов и не жили оседло. Даже теперь они предпочитали шатры и спали под открытым небом. Их сердца были сердцами воинов, они радовались только битвам и ни на миг не расставались с клинками. Клинки были хранилищем их силы, клинки были их главным козырем – и они досыта поили свои клинки кровью.

Но нет правил без исключений. Один из первородных пару тысяч лет назад перешел к оседлости. Джулдабедан, уже прозванный Учителем Гохерримов. Когда в очередной битве с нактархимами погибла его жена, он первым задумался над тем, что демоническая жизнь вечна, но не вечен в ней демон. Нет абсолютного бессмертия, рано или поздно первородных не останется совсем. Новые поколения, возможно, не будут помнить о чести, силе и достоинстве Древнейшего так, как помнят первородные.

Поэтому он создал то, что потом прозвали Школой Молодых, и начал обучать юношей и девушек.

Сначала только собственное потомство. Членов своего клана. Но с течением веков другие кланы также стали отправлять своих молодых к Джулдабедану. Он хорошо учил.

Межклановая вражда давно осталась в прошлом. На заре времен гохерримы сражались и друг с другом, но быстро поняли, что так просто изведут сами себя, и сплотились против всех остальных. А поскольку невест или женихов предпочитали брать из других кланов, они давно переплелись множественными родственными узами.

Изначально кланов было шестнадцать, и во главе каждого стояла чета первородных, от которых и происходили все остальные. Но теперь кланов осталось лишь десять, и старейшина у каждого был только один.

Два возглавляли Зубы Мудрости: Джулдабедан и Сильдибедан. Пять – Коренные: Худайшидан, Росканшидан, Эррешидан, Резкельшидан и Джойнайшидана. Два – Резцы: Гаштерлодан и Руналодана. Один – Клык: Мардзекадан. Однако в каждом были потомки и шести утраченных кланов, рассеявшихся по остальным. Кровь не пропала, она жила в молодых гохерримах.

– Давно мы не собирались вот так, все вместе, – произнес Сильдибедан, оглядывая братьев и сестер. – Сколько, лет пятьдесят уже?..

– Больше, все шестьдесят, – сказал Резкельшидан. – Я помню, вот этого корпуса у Учителя тогда еще не было.

– И нас по-прежнему десять, – с теплотой в голосе сказал Худайшидан. – Нас по-прежнему десять.

– За нашу кровь! – провозгласил Мардзекадан, поднимая огромный кубок. – За тех, в ком она течет! И… за прекрасных дам!

Столовую наполнил громовой хохот Джойнайшиданы. Одной из двух последних первородных женщин. В первые тысячелетия гохерримы не владели по-настоящему искусством поглощения душ, их демоническая сила была не так уж велика, и многое зависело в том числе от силы физической. При этом в войнах женщины участвовали наравне с мужчинами – и немудрено, что гибли они чаще.

Немудрено, что спустя десять тысяч лет их осталось всего две – и обе весьма крупные. Что Руналодана, прозванная Налетчицей, что Джойнайшидана, известная как Могучая Княгиня. Ее муж был одним из кариозных Зубов, умер больше восьми тысяч лет назад, так что свой клан великанша большую часть времени возглавляла в одиночку.

Сейчас в правой руке она держала именной клинок, громадный шестопер, а в левой – сочный шмат мяса. Гохерримы пировали уже несколько часов и успели извести целую мясную гору. Оставили лишь немного вокруг ядра – чтобы чудо-зверь не издох, чтобы смог снова нарастить плоть.

– А, это не то! – воскликнула Джойнайшидана, отрывая зубами сразу половину. – Какое мясо без духа?! Я скучаю по шашлыкам из сурдитов!

На многих лицах появилось смущенное выражение. Молодые гохерримы не помнят, но когда-то Зубы Древнейшего с удовольствием питались сочными сурдитами и хрустящими ла-ционне, выковыривали из-под панцирей плоть нактархимов, совместно забивали на мясо кульминатов и мегандоров. Именно их жертвой стала Левая Ступня.

А на заре существования, в самое первое тысячелетие… но об этом гохерримы совсем не любили вспоминать. Каннибализм они отвергли давным-давно.

Кодекс. Джулдабедан с самого начала размышлял о судьбе всех гохерримов. Не только о своей. С самого начала он был погружен в самое себя – неважно, чем при этом занимался. В пылу ли битвы, на брачном ли ложе, на пиру ли с друзьями, на охоте или в медитации – часть его ума всегда была обращена к решению проблемы, что одного его и волновала.

Остальных мало заботило то, что будет завтра, а уж тем более через тысячи лет – но Джулдабедан заглядывал в будущее не хуже Согеяна. Не переставал думать, как сделать так, чтобы гохерримы не стали рабами своих страстей или слугами тех, кто сильнее.

Даже клинок он себе выбрал нетипичный, не имеющий лезвия. Поначалу все сражались костями, выточенными из убитой Челюсти. Потом один за другим переходили к металлу, становились все более искусными оружейниками. Лишь Джулдабедан по сей день сохранил свой древний костяной шест.

– Подожди, – перебил Бельзедор. – Он же у него деревянный. Я точно видел.

– Так сколько лет-то с тех пор прошло, – пожал плечами Янгфанхофен.

И именно своему кодексу Джулдабедан в первую очередь учил юных гохерримов. С младых лет те усваивали, что нельзя есть тех, кто способен говорить. Что следует щадить тех, кто достойно сражался. Что дуэль священна, а честная победа не призывает к отмщению.