Паргоронские байки. Том 6

Получалось не всегда. Мазекресс тоже чего-то недоставало, она тоже была лишь отдельным Органом. И все же они с Оргротором прекрасно друг друга дополняли, и могли бы дополнить еще сильнее – если бы не расходились во мнениях насчет того, что есть идеал.

Она несколько раз улучшала его порождения. Хотя как улучшала… они не нуждались в улучшении! Это оскорбляло Оргротора. Задевало гордость.

Она ведь не считала нужным спрашивать разрешения. Обращаться за советом. Просто брала то, что он породил, меняла по своему усмотрению – и полагала, что он должен быть благодарен.

Почти сто лет минуло с тех пор, как они перестали общаться. Причиной стало растение, начавшее бесконтрольно заполонять ущелья Туманного Днища. Удивительно живучее, растущее с огромной скоростью, распространяющееся везде и всюду.

А ведь изначально это был просто кустик сладких ягод. Таким его породил Оргротор. Вывел для Паргорона самую вкусную ягоду. Она сочетала целый букет ощущений – душистый запах, изысканную сладость, сочную мякоть и бодрящее послевкусие. Она утоляла жажду и была отличным источником витаминов.

Только вот росла плоховато. Очень прихотливое получилось растение. В Пекельной Чаше ему было слишком жарко и сухо, в Туманном Днище – слишком темно и влажно. Мглистые и Каменистые Земли тоже подходили не очень-то.

Оно дохло от всего. От скверны, от зноя, от насекомых. В садах Оргротора росло прекрасно, но в его садах прекрасно росло все. Он озарял землю и воздух своей силой Оплодотворения.

И сто лет назад Мазекресс взялась… помочь. Без спросу. Не посоветовавшись. Она просто позаимствовала образцы и переродила их в своем чреве. Наполнила новой силой, дала небывалую живучесть и способность себя защищать.

И что в итоге? Сладкая ягодка, которую прозвали паргоронской ежевикой, превратилась в бич полей, ее тернии приобрели свойство злостно прорастать в любых почвах. Их вырубали, травили ядами, сжигали – паргоронская ежевика упорно возвращалась.

Да, ягоды у нее изумительные. Но демоны – это не феи, они питаются не только ягодами. Не очень-то приятно, когда паргоронская ежевика за несколько дней разрастается так, что оплетает твой дом, прорывается в окна, начинает терзать твою мясную гору. Сурдиты злились, защищали свои поля физической и демонической силой, рыли каналы и возводили стены.

И они обвиняли Оргротора. Мол, это он напакостил всему миру. Но Оргротор помнил, какой создал паргоронскую ежевику – и она вовсе не была такой! Да, она была чахлой и не выживала без тщательного ухода – но зато и не пыталась задушить весь мир!

У них тогда случился тяжелый разговор. Мазекресс, что особенно оскорбило Оргротора, не считала себя виноватой. Она ожидала благодарностей. Ведь растение Оргротора стало очень стойким и жизнеспособным, оно стремительно превращалось в доминирующий вид.

Теперь требовалось лишь создать другие виды – уравновешивающие эту ежевику. Естественных врагов, которые будут жить в этих терниях, питаться ими. И Мазекресс охотно соглашалась доработать любых существ, которых создаст для этого Оргротор.

Доработать. Это стало еще более сильным оскорблением. Она подразумевала, что все его создания заведомо ущербны, что их обязательно нужно дорабатывать.

У них не вышло договориться. У них вышло только окончательно рассориться. Их отношения уже были холодны, но после того случая они стали врагами. Не пытались друг друга убить, но не упускали случая навредить. Напакостить.

Так что Мазекресс не годится. Саа’Трирр тоже помогать не станет, и его не проведешь, он сразу раскусит Оргротора. Большинство же остальных Органов уступают Мозгу и Сердцу – а Оргротор был преисполнен амбиций, он тоже хотел для своего потомства самого лучшего.

Хотел сильных и красивых детей. Чтобы умели колдовать не хуже бушуков. Чтобы гохерримы со своими железками не смели к ним и приблизиться. И чтобы их было не так легко убить, чтобы даже молниеносный нактархим не мог сделать это безнаказанно.

Еще они должны заботиться о землях, о паргоронской Чаше. Быть добрыми и рачительными хозяевами. Растить сады и заботиться о скоте не хуже сурдитов. Знать толк в науках и искусствах.

Во всех отношениях быть идеальными.

Да, Мазекресс подошла бы лучше всех. И Саа’Трирр бы подошел. Но они отпадают… и остается последний из Триумвирата.

Гламмгольдриг.

Желудок – самый ужасный из паргоронских чудовищ. Огромней кульминатов, прожорливей Кишок, кровожадней гохерримов. Он вечно голоден, жесток и жаден, а периодически дающая о себе знать язва скверно сказалась на его нраве. Он обладает многими недостатками, Гламмгольдриг.

Но многие из них можно обратить в достоинства. Так ли уж плохо быть самым прожорливым и кровожадным в мире монстров? Язву дети Оргротора не унаследуют.

Монстрами. Должны ли они стать монстрами? Оргротор разрывался – ему одновременно хотелось видеть своих детей неуязвимыми чудовищами на вершине пищевой цепи, и в то же время – красивейшими из созданий, своими подобиями. К тому же универсальных монстров не существует, любая форма будет в чем-то ущербна.

Метаморфы?.. Оргротор неудачно дернул струну, и ночь пронзила фальшивая трель. Наделить их способностью менять форму… да, отчего бы и нет? Оргротор и сам умел это делать, они смогут получить это от него. Обычно Отец Чудовищ пребывал в облике прекрасного златовласого андрогина, но мог надеть множество личин, случись такая прихоть.

И еще демоническая сила. Способность творить чудеса. Без этого на вершину не заберешься, останешься тем, что презрительно именуют «низшим демоном».

Гохерримы первыми ей овладели. Научились заряжать клинки душами, и это сразу дало им преимущество в гонке. Но за ними последовали и остальные – ла-ционне с их машинными комплексами, сурдиты с их душепитательными растениями, нактархимы с их когтями-кровопийцами.

Лучше всего это получается у ларитр. Они тоже развиваются в своих подземельях. С ними теперь можно иногда пообщаться, они перестали нападать на всякого, кто подходит близко.

Да, демоническая сила… Оргротор воспарил над балконом и устремился к горизонту. Она у каждого своя, принимает самые разные оттенки. Летать без крыльев, творить вещи из ничего, наделять жизнью, убивать взглядом… они все произошли от божественной плоти, в глубине каждого заложена фантастическая мощь, но для ее пробуждения нужны стимулы, нужна энергия. Ее проще всего получить, отняв у другого.

И дальше всех в этом продвинулся именно Гламмгольдриг. Великий пожиратель, бездонное чрево. Если дети Оргротора получат его силу, то будут править этим миром.

Саа’Трирр жил на внутренней стороне Чаши, Мазекресс – на внешней. Гламмгольдриг разместился между ними. Не в недрах, как ларитры, а в глубинных измерениях. Его поглощающая мощь была так велика, что он мог изгибать само пространство, управлять гравитацией – и он ушел вглубь, на дно четвертого измерения. Создал там свою крепость, цитадель, в которой его не могли достать гохерримы или другие враги.

– Я тут обратил внимание, Янгфанхофен, как часто в твоих историях главной проблемой предстают гохерримы… – задумчиво сказал Бельзедор.

– Мы терроризировали всех, – с достоинством согласился Янгфанхофен. – В конце концов, мы произошли от зубов. Конечно, мы хотели… нет, не жрать. За этим к Гламмгольдригу. Мы хотели кусать. И мы кусали всех, кого могли.

Иногда, впрочем, Гламмгольдриг выбирался из своего логова. Особенно когда видел что-то особо вкусное. Он все-таки Желудок. В первые несколько веков после Разделения Гламмгольдриг был настоящим бедствием – он опустошал и без того пустынные земли, грозил уничтожить всю Чашу. Именно он сразил и сожрал Селезенку, Щитовидную Железу и многих кульминатов. Они, как самые крупные, привлекали его особенное внимание.

Потом, правда, кульминаты начали ему мстить. Особенно Агг и Гегг, объявившие на него настоящую охоту. Именно из-за них Гламмгольдриг и скрылся в гиперпространстве.

Говорят, кульминатов надоумил напасть на Желудка какой-то гохеррим в маске. Но Оргротор в эти слухи не верил. Где кульминаты, а где гохерримы?

Попасть в обитель Гламмгольдрига непросто. Дверей-то туда полно, они разбросаны по всей Чаше – но двери это тайные, они постоянно перемещаются, и в них можно только войти – не выйти. Многие демоны навсегда исчезли, случайно ступив на одну из Призрачных Троп. Гламмгольдриг создал из них настоящую паутину, а сам сидит в ее центре, подстерегая добычу, что сама идет в пасть.

Раньше его называли Пожирателем Сущего. Но после того, как он засел в сердце Паргорона и забрал в единоличную власть гиперпространство, за ним закрепилось другое прозвище – Темный Господин. Ибо он затаился во тьме, и оттуда протянул нити, контролируя всю Чашу.

Эту способность Оргротор тоже охотно бы позаимствовал. Власть над пространством, умение изгибать измерения и мгновенно перемещаться куда вздумается. Но для начала нужно самому переместиться к Гламмгольдригу – и так, чтобы не стать его пищей.

Оргротор долго подкатывал к Гламмгольдригу, сообщался с ним на расстоянии, напрашивался в гости. Желудок подозрителен и никому не доверяет, так что было это непросто. Но Оргротор умел находить ключ к чужим сердцам – и в конце концов Гламмгольдриг размяк. А когда Отец Чудовищ посулил попотчевать его тем, чего он прежде не пробовал, тот просто не смог устоять, и обещал Оргротору безопасность. Поклялся, что не тронет его, не попытается сожрать.

Это очень важно – получить такое обещание. Паргоронцы уже тогда замечали, что демоническая сила в первую очередь действует на самого демона, как на оной силы источник. Поэтому обманывать можно других, но не себя. Когда ты противоречишь собственному «я», идя против слов или действий, ты отрицаешь самое себя. Когда в настоящем ты противоречишь себе былому или будущему, то разрушаешь ту реальность, в которой тебе есть место.

Демоны бессмертны, а с бессмертных спрашивается строже. Их постоянно испытывает даже не мир, а собственное подсознание, которое помнит, что всему есть конец, а для конца нужны… условия.

– Какие условия, Янгфанхофен? – спросил Дегатти.

– Тебя это не касается, – одновременно ответили Янгфанхофен и Бельзедор.

– Привет тебе, о Темный Господин! – весело воскликнул Оргротор, представ перед мясным вулканом. – Рад, что ты согласился на эту встречу!

– ТЫ ЗАИНТРИГОВАЛ МЕНЯ, ОТЕЦ ЧУДОВИЩ! – загромыхало из пасти-кратера. – ЧТО ТЫ ТАКОЕ МНЕ ПРИНЕС?

В голосе чудовища звучало нетерпение. Гламмгольдриг обратил к Оргротору свои стебельчатые глаза, а по его складчатым склонам потекли слюни. Дрожь вожделения прокатилась по громадному телу.

Они в чем-то были похожи, Гламмгольдриг и Оргротор. Внешне, конечно, абсолютно разные – но обоих вели низменные желания. Обжорство и похоть, две самые сильные из животных страстей. И когда Гламмгольдриг увидел бочонок, что принес с собой Оргротор, когда ощутил крепкий дурманящий запах… его взгляд стал томным.

Бушуки, эти крохотные детишки Мазеда, оказались изобретательными созданиями. Им было мало зарабатывать, чтобы чувствовать власть и могущество – тем более, что в Паргороне пока не появилось единого мерила ценности. То, чем дорожили ла-ционне, было безразлично гохерримам, а сокровища сурдитов не интересовали никого, кроме сурдитов. Бушуки именно потому и заняли так удачно свою нишу, что стали посредниками между демоническими народами и уникальными Органами, обменивались со всеми и каждому давали то, чего он хотел.

И в числе прочего они выдумали дурманное зелье. Сурдиты давно варили пиво из мавоша, а гохерримы научились перегонять его, делая крепленые настойки – но для демонов это все равно было слабеньким компотиком. Требовалось выпить бочку, чтобы хоть чуточку захмелеть.