Императив. Беседы в Лясках

– Но в Венгрии были режиссеры.

– Но при этом венгерское кино, великолепное кино, было абсолютно элитарным. Оно никогда не пользовалось большим успехом. А у нас наоборот, власть очень боялась кино, потому что оно пользовалось популярностью, успехом. Картины Вайды, мои картины – они имели огромного зрителя.

– Гофман?

– Ну и Гофман, конечно. И без этого наше кино было бы более подконтрольным, но они не хотели потерять того, что зритель приносил.

– А Кесьлевский состоялся как режиссер в основном в совместных фильмах с западными странами?

– Да, но он уже в свободной Польше был признан мастером, в коммунистические времена его еще недооценивали.

– А Полански состоялся на Западе?

– Он уехал на Запад и потом снимал уже там. Гомулка его раскритиковал во время какого-то заседания ЦК.

– И он сделал то, чего не сделали другие – уехал.

– Да, но его не изгнали, просто первый секретарь партии ругал его на заседании Центрального комитета, а Полански после этого почувствовал, что для него здесь начнутся ограничения. И в то же время эти нападки коммунистов ему очень помогли – он получил много призов, остался на Западе и уже там продолжал снимать.

– А польское массовое кино, такое как «Ва-банк» Махульского?

– Но это было снято во время коммунистического режима, такие очень популярные комедии, легкие, кроме Махульского был еще, например Станислав Барея[32 - Станислав Барея (1929–1987) – польский режиссер, сценарист и актер кино.]. Но и они работали против системы, это тоже было удивительно.

С Кшиштофом Кесьлёвским, 1995 г.

– Такого рода фильмы были невозможны в Советском Союзе.

– Да, это правда, там даже чиновники – они легко интегрировались в систему. А в Польше под конец уже никто не интегрировался. Даже партийные не верили в эту систему.

Дружеская беседа: А. Вайда, К. Занусси и др., 1993 г.

– Но они играли эту роль.

– Играли, но, знаете, человек по-другому играет, если не верит.

– То есть это была разрешенная фронда?

– Разрешенная не по доброй воле. Просто не было выхода – власть иначе не могла существовать, потому что других не было. Верящих уже давно не было.

– Но при этом народу разрешали это смотреть, фильмы не закрывались.

– Иногда закрывались, но закрытых картин было немного. Были ограничения: делай так. Но когда картины Вайды показывали, нельзя было в газетах объявлять, что они в прокате, просто ставили три звездочки и время показа, не указывая, какая будет картина.

– Был ли какой-то моральный запрет на тесные контакты с Советским Союзом?

– Нет. Тесные контакты – надо определить, что это значит. Картины совместного производства почти никто не делал. Кармелевич сделал уже в свободной Польше картину с Россией по рассказу Конрада Коженёвского[33 - Джозеф Конрад (1857–1924) – псевдоним Юзефа Теодора Конрада Коженёвского, английского писателя польского происхождения. Он получил признание как классик английской литературы.] о сосланных. Не очень хорошая картина.

– А Форт уехал в советское время? Почему он уехал?

– Да потому, что считал, что поднимает голову антисемитизм. Он был диктатором в нашем кино, и против него поднялась такая спонтанная волна ненависти…

– В каком смысле?

– Знаете, он имел доступ к власти, и он решал судьбу многих.

– В 50-е годы?

– Даже в 60-е он имел столько власти. Он в 1968—1969-м уехал, а до того времени он решал, кто будет делать картины, какая будет смета и так далее.

– То есть он, фактически, бежал из-за близости к власти?

– В каком-то смысле да. И еще потому, что был евреем.

На съемках фильма «Жизнь за жизнь», 1991 г.

– Два противоположных фактора сыграли?

– Да.

– Еще раз про Советский Союз. Например, Анна Герман, которая пела много по-русски и выступала в СССР, или Барбара Брыльска…

– Ну, Брыльска не была очень известной, может быть, ее стали узнавать после «Фараона» Кавалеровича. Она не была звездой в Польше, как в России, тогда в Советском Союзе.

– Но здесь это не воспринималось как предательство?

– Нет. Это было допустимым, мы радовались… Беата Тышкевич тогда играла у Кончаловского…

– Но она играла у Кончаловского все-таки, который был не совсем советским режиссером.

– Ну конечно, но все-таки аристократ с аристократкой…

– То есть это и в Советском Союзе воспринималось по-другому?

– Конечно.

Чехия, Венгрия – культура и политика

[]

– Давайте поговорим о Чехии. Мне кажется, что это единственная из бывших соцстран, которая получила в президенты деятеля культуры, который был знаковым и который не побоялся сделать резкие шаги.

– Ну, у Гавела была очень ограничена власть.

– Но он многого добился.

– Добился, конечно, но, с другой стороны, это стало его вечным несчастьем, что он был последним президентом Чехословакии. И несмотря на то что демократическое большинство хотело сохранить Чехословакию, именно за его спиной политики разделили страну. Мне кажется, это было не на пользу будущему страны, она стала слабее.

– Безусловно, но ему удалось смягчить удар тем, что это было мирное расставание.