Старинные сказки на всякую пору

Молчит купец, растерялся, видать. Товар радёхонек бы взять, да только не изволит про него ничего знать. Как так?!

– Ну, коли хороша крашенина[119 - Крашенина – крашеное домотканое полотно.], – говорит заместо него купец Степанов, – то токмо с Востока, больше неоткуда. Там всё найдёшь, чего душа пожелает, любую паволоку драгоценную купишь. Там и аксамит, и бархат, и тафта, и Бог его знает, что ещё. И жемчуга тамошние, гурмыжские[120 - Гурмыжский жемчуг – жемчуг высочайшего качества, привезённый с Востока, а именно из Ирана.], наилучшие на всём белом свете.

– А ларчик такой откуда привезть можна? – интересуется дед Иван.

Тут все посмотрели на дубовый ларец-теремок о два жира[121 - О два жира (двужирный) – двухъярусный или двухэтажный (о хоромах).], чудесно изукрашенный, железом окованный, о пяти вертлюгах[122 - Вертлюг, вертлюга – шарнирное звено, позволяющее одной из двух частей замка вращаться вокруг своей оси.]. Железные ободки в нём сплошь просечные[123 - Просечный – снабжённый отверстиями.], выкованные, будто кружева затейливые. А под железными узорами красная подложка[124 - Подложка – зд. подножие.] в слюдяной глазури ярким огнём горит, кованый узор во всей красе любопытному взору являет.

Смотрит и Апрель на ларец внимательно, пристально. Он таких много на севере видывал. Мастера тамошние ларцы, шкатули[125 - Шкатуля – шкатулка (устар.).], сундучки двужирные, скриночки[126 - Скриночка – сундучок, ларчик, шкатулочка (устар.).] да коробьи[127 - Коробья – сундук из дранки или луба (устар.).] так делают, что глаз не отвести!

– А ларец оттуда, откуда и пушнина, – продолжает Степанов, – с северных пределов. Такие и в Холмогорах и в Великом Устюге делают, однако ж холмогорские, как по мне, всего краше будут.

– А как же можно, мил-человек, – спрашивает молодого купца дед Иван, – одному сразу два обоза из разных концов земли привезти да в одно время тут встретить?

А тот уж стоит бел с лица, будто полотно, назад пятится. Тут народ заволновался, зашумел, а злодей пустился наутёк со всех ног, а то б точно пришибли.

Слышит Апрель, кричат из толпы:

– За ним, скорей! Держи вора!

– Держи злодея! Не сам он людей добрых сгубить задумал! Дружки, видать, уж заждались!

– Верно Иван говорит, тут много гостей искать надобно, – в раздумье вымолвил Апрель, как и в Николиной Сторонке, купцов «гостями» величая. Он попутным ветром мужикам помогает, ветками вора больно по лицу стегает. Не тронь чужое!

Деревенские все, как один, искать заезжих торговцев принялись. В густом ельнике их вскорости и отыскали, связанных да раздетых, от холода чуть живых. Это они из разных концов света в стольный град богатые дары везли. Лиходеи их сгубить задумали и чужое себе взять, да не тут-то было.

«Чужое вовек счастья не принесёт, – подумал про себя Апрель. – А ведь молодцы, что вместе правду добыли да искать настоящих хозяев добра кинулись. Вместе оно всегда быстрей да сподручней, вместе – не одному!»

Тут Апрель прав. В природе тоже не всё врозь. Летние месяцы растят, что весенние посадили, осенние месяцы плоды пожинают, урожай собирают, зимние месяцы землицу снежными перинами согревают, деревья берегут да озимь белыми пуховыми покрывалами надёжно укрывают. И коли Май вовремя земельку не польёт, Сентябрь уж много с неё не возьмёт. Аль задумает, к примеру, кто зимой летние узоры на деревянной посуде выводить, вышивкою одежды украшать, царь-буквы[128 - Царь-буква (буквица) – крупная, отличная от прочих, первая буква главы, раздела или целой книги.] в книгах писать, травами целебными, с лета припасёнными, болящих лечить, аль ещё что – а летние месяцы уж тут как тут. Они и среди зимы в дом наведаются, в гости заглянут, дары свои принесут. А зимние месяцы и в лето, коли надо будет, человеку подсобят, осенние – Сентябрь, Октябрь да Ноябрь – и раннею весною помогут.

Глядят братья-месяцы, а Апрель то одному дивится, то другому, а мужик в деревне каждый день о дождях просит для урожая богатого, не только на талую воду в этом полагаясь.

– Нет, ну на то он и Апрель, чтоб в землю прель, – говорит дед Иван. – Когда есть водица, то зелень народится, а без дождей – худо дело.

– Да, – отвечает ему дед Игнат. – Первый апрельский дождь воза золота стоит.

Ну а дождя всё нет и нет, а Апрелю и горя мало. Увлёкся молодец рассказами лесных жителей про их житьё-бытьё в суровую, долгую зиму.

Ох ты, батюшки, горе-горюшко людям без дождей! А ведь Апрелю не только напоить, но и согреть землю нужно.

Тут и Благовещение[129 - Благовещение (Благовещение Пресвятой Богородицы) – христианский праздник, посвящённый возвещению Архангелом Гавриилом Деве Марии о будущем рождении по плоти от Неё Иисуса Христа. В православии принадлежит к числу двунадесятых праздников. Отмечается Русской Православной Церковью 7 апреля (по новому стилю).] пришло – большой праздник, славный. В этот день птица гнезда не вьёт, девка косы не плетёт. Сказывают старые люди, будто оттого и кукушка без гнезда осталась, что в Благовещение его вить вздумала. И крот потому слеп, что в великий праздник работал.

Празднует Апрель вместе со всеми, радуется. Но вот уж и три дня с Благовещенья миновало, а Апрель всё в ус не дует.

Тут Февралю такое баловство весеннего месяца невмочь стало. Как стукнет он своим посохом, как махнёт рукавом, снега полным, как дунет ветром студёным.

Глядишь, а в Апреле на зелёных листочках снег лежит, в воздухе холодом потянуло, солнышко за тучи спряталось.

– Эх, верно говорят в народе: «не ломай печей, пока Апрель у плечей», – сокрушается дед Иван.

А Апрель-то после снежной оплеухи сразу спохватился. Быстро землю-матушку дождями напоил, солнцу красному её приласкать велел. Народ на улицу повалил, все делом заняты. Мужики вышли в поле, овёс рано, прям в грязь сеять начали. Пчелиные старатели[130 - Пчелиные старатели – люди, занимающиеся пчеловодством; бортники.] тоже сложа руки не сидят – пчёл из омшаника[131 - Омшаник – утеплённое помещение для зимовки пчёл.] вынесли.

Всё теперь хорошо в хозяйстве у Апреля.

Однако год на год не приходится, и коли случается Апрелю про свои обязанности позабыть, он в тот же час хладное послание от Февраля получает, и мы про то знаем, потому что белый снег в Апреле на молодых зелёных листочках видим.

Да уж, много чудес разных братья-месяцы делать научены, хорошо знают, как за Русью приглядывать. За труды их во всякую пору благодарить нужно. А потому не главней на Руси Август Февраля, Ноябрь Марта не хуже и Апреля не лучше. И во всякую пору верно то, что вместе и работать, и веселиться, и вора искать, и землю родную от врагов боронить[132 - Боронить – зд. защищать, охранять.] лучше, вместе – не одному.

А Апрель-то где? Вон он вдалеке уж еле виден стал и за пригорком скрылся. А по Руси, ему навстречу, уж месяц Май бежит вприпрыжку. Добро пожаловать, месяц Май!

Май

Время быстро идёт, глядишь – Апрель уж свой срок отбыл-отслужил, а с него, как ведомо, солнце красное в лето катится. Тут и Маю тёплому приспел черёд на Руси свои порядки наводить.

Хорошо в Николиной Сторонке в эту пору: куда ни глянь, повсюду зелень буйная легла коврами цветистыми, деревья сплошь в цвету, воздух благоухает, майское солнышко своим теплом землю голубит. В лазоревом небе пташки весну славят, пчёлки – Божьи угодницы – весеннему цвету рады. И не токмо звери лесные, а мошки да букашки всякие – и те весну чуют! Что тут скажешь – благодать да и только! Май-месяц глаз радует, душу веселит.

Вечерами в Николиной Сторонке тёплый ветерок по траве-мураве лёгкой поступью ходит, своим дыханием ветки на деревьях мерно колышет. Соловушка уж испил росички из первого развернувшегося берёзового листа и, весну приветствуя, запел свою песню громко, заливисто, всем на радость.

Май всегда любил пение соловья послушать. Идёт, бывает, Май-месяц в рощицу за околицей все колена соловьиной песни переслушать, а друг голосистый его уж издали заприметил. Будкий сон[133 - Будкий сон – чуткий сон.] у соловья!

– Здоров будь, соловушка! – говорит ему месяц Май.

– Здравствуй, Май-месяц! – ответствует ему серая пташечка.

– И всё-то ты поёшь без устали! Ну, друг сердешный, ты бы хоть соснул ненадолго, передохнул малость!

– Недосуг спать-то, месяц Май! Я других учу песни петь. Чай, негоже лесным соловьям до десяти колен выводить, будто в городе. Я-то до сорока спеть могу, – приосанился соловейко.

– Знаю, знаю, – говорит Май. – Охотники их наперечёт знают. Ты, брат, у нас мастак булькать, щёлкать, свистеть да трелями разливаться!.. Что ж, пусть учатся твои сородичи! У вас, соловьёв, как один кто потолковее заведётся, так другие все его сорок колен в точности переймут и тоже знатно петь станут. До этого недолго, уж я-то знаю!

И так, глядишь, Май с соловьём частёхонько словцом-другим перебрасываются.

Оттого и стали говорить в народе: «малая птичка соловей, а знает Май».

В Мае травном в деревне гуляния не утихают дотемна. Всем привольно, радостно.

Над родимою землёю в эту пору плывёт пьянящий запах цветов да звучит народная песня. Она то жалостливая, то шутливая, но завсегда за душу берёт. На Руси без песни – никуда, ни в радости, ни в горе.

Май уж этих песен слышал-переслышал, а ведь не надоедают никогда! Май любил песни засевальные, а ещё шутки-прибаутки всякие, частушки, припевочки, страдания, пляски, балалайки, ложки-гармошки, всего и не счесть.

Хорошо в Мае, и сам месяц-красный молодец про то знает! Он то пробежится по округе резвёхонько, то свежестью пахнёт, то сладким ароматом распустившихся цветов путника окутает. Красив этот месяц, пригож, тут ничего не скажешь.