И прошло пять сороков…

С этими словами Боеслав с силой вырвал из рук Громодара послание и передал его Велеяру.

– Да, такого еще не видывали эти стены! – поддержал Громодара Борочун. Он старался по возможности присутствовать на заседаниях Думы, ведь издавна было разрешено Великим Волхвам бывать на любых, даже тайных собраниях, какого ранга они не были бы.

– И разве кто сомневается в том, что Велеяр поведает нам о важном и не утаит? – продолжал вопрошать Боеслав.

– Сынок, не о том сейчас, Отечество в опасности, а ты тут разводишь, как будто это семейные послания, – обратился Борочун к Бояславу. По нраву был ему этот воитель, хотя и не всегда прислушивался тот к его советам.

Думцы стихли, наблюдая за противостоянием.

– Позвольте мне прочесть послание, я и сообщу вам обо всем, – промолвил Велеяр.

И пока он читал, гнетущая тишина повисла в зале.

Велеяр вскрыл послание, и, будучи и так нахмурен, стал вообще чернее тучи.

Всяко он ожидал прочитать, но тока не это.

Минуло уж лето, как отправился в Лютецию Батизар, и не было никаких результатов, только сладкоречивые да восхваляющие новоявленного императора словеса. Казалось, что не Ляпайоне более склонялся в сторону Союза, а, скорее, наоборот: переманивал на свою сторону Союзчан.

И что же сейчас?

Батизар предложил рассмотреть предложение императора о покровительстве! Мол, за ним будущее, и именно он сможет принести свет в их глухомань. Да еще и в конце послания приписка – с просьбой о благославлении союза Светозара с Ляпайоне!

Скрывал разброд в уме сына Велеяр до того от думчан, но жгло это ему сердце, выжигало, и принесло свои плоды в тот миг: разбил его удар.

Неподвижного вынесли Велеяра на носилках, а в зале воцарилась гнетущая тишина.

Первым подал голос Боеслав:

– Бояре, неужто мы позволим ворогам нашим внести раздор промеж нас? Времена лихие уже не одно лето длятся, а мы…

– И то, верно! – поддержал его Добромысл, тоже из второго круга, – не след нам уличать друг друга, уподобляясь галкам на околице! Ежели есть у кого что молвить – скажи, да не сотрясай зря округу словесами!

– А как же Боеслав, не этим ли занимается? То никому неведомые пластуны ему донесли, то еще какая сорока слух принесла, -никак не мог успокоиться Громодар.

– Не о том ты, боярин…неужто зависть мстит тебе разум? – ответствовал Добромысл, – я предлагаю закрыть сегодняшнее заседание, кто за? – предотвратил возможный ответ Громодар, который, судя по всему, решил продолжить устроенную им свару на Думе.

– Тихо! – стукнул посохом Борочун. – Не след нам распри сейчас творить, давайте отложим решение этого вопроса.

Бояре, которым наскучила ни к чему не ведущая перепалка, проголосовали почти единогласно.

На том и разошлись.

Но не унялись Статислав с Громодаром. Статислав как раз перед отъездом Светозары засылал к ней сватов, да ответа не получил, и затаил обиду. А Громодар давно соперничал с Велеяром, и старался все время найти у него изъяны. Находясь во втором круге Думе, он хороша понимал, что попасть в первый круг ему удастся (да и то – удастся ли) только спустя много лет. Но ведь и Велеяр стал верховным, будучи во втором круге! Помогли ему волхвы, которые его поддержали. Но сейчас Велеяр почти в открытую был в противостоянии с Борочуном, а тот давно слыл сварливым нравом. Именно к нему и решили обратиться бояре…

А пока стали они чаще как бы случайно захаживать в гости к боярам думским, да речи вести о том, что, якобы, сдал Велеяр и не подняться уж…да и не токмо сына, а и дочь послал к ворогам. А это уже настораживает…

8. Предательство? Заблуждение?

Пока Велеяр был обездвижен, Громодар не терял зря времени. Перво-наперво отправился он тайно к Борочуну, стараясь скрыть ото всех этот визит.

Надеялся он вместе со старым волхвом порадоваться тому, что Велеяра разбил удар, и вряд ли он оправится. А, значит, настало их время! А кто еще, как не он, достоин княжеской шапки? Кто достойней его может возглавить Орден? А уж от-то точно знает, что следует делать!

Но порадоваться вместе с Борочуном не вышло. Странно, но тот совсем не радовался такому. Наоборот, чело его выражало скорбь и озабоченность.

– Великий Волхв, но разве ты не этого хотел – отстранения Велеяра? Теперь никто не сможет стать помехой для заключения союза с Ляпайоне. А, там, гляди, и Алексашка к нам присоединится. Давеча встречался я с ним, и, поведаю тебе: он готов с нами объединиться! – обратился Громодар к Борочуну, преклонив пред ним колено в знак уважения.

И, хорошо, что находился он на удалении от волхва – тот чуть не стукнул его посохом! Что случилось с ним?

– Как смеешь ты радеть за то, чтоб наша держава пала? Ты знаешь, чем грозит это объединение? Нет веры безродному, но еще более опасен тот, чей род уже не один раз пытался предать нашу Отчизну? Да, ратовал я союз с Ляпайоне, ибо не верил во все то, что про него говорили. Но на то я и удостоился звания волхва, что доступно мне виденье правды, и она совсем не та, каковой мне поначалу казалась. Легко заключив с нами союз, этот выскочка потом так же легко его расторгнет, да только поздно уже будет! Прочь с дороги, мне давно пора отправиться к Велеяру, ибо на сей момент только под его началом можно защитить нашу Отчизну!

Внезапно возник вихрь, который подхватил Борочуна, и так же внезапно исчез вместе с ним, а Громодар так и остался коленопреклоненным.

«Ну, что ж, видать, старый пень уже выжил из разума, раз так изменил своим же взглядам. Но я молод и полон сил, и сам всего достигну!» – с таким мыслями и отправился Громодар собирать свою войско. И удалось ему посеять смуту среди бояр – был он довольно высокого рода-звания, и к его мнению прислушивались други его, а те, кто был из простолюдин – то и вовсе полагали, что ему видней.

И решил Громодар, пока (а, там, гляди, и – и останется таким!) Велеяр удар разбил, собрать своих единомышленников. Редко бывало, чтоб после такого поднимались, а чтоб вернуться к управлению державой – то уж вообще невозможно! Потому надобно собрать своих воинов, да убедить соседей своих, еще сомневающихся, что только он, Громодар, и сможет спасти Державу. А уж как – то это уж он и сам решит, пусть только возложат на него княжескую шапку.

Смущал его всего один возможный конкурент – Бояслав, но на их крайнем заседании увидал Громодар, что не так уж его и поддерживают. А всё за то, что многое скрывал Боеслав – то пластуны его почти никому не знакомые, о которых только слухи и ходили, а видать никто и не видел, то дела его тайные с Велеяром. А еще донесли Громодару, что замечена была Волховица в покоях Боеслава. Вот что он не успел поведать Борочуну, пусть бы узнал, что любимец его встречается с той, кого старый волхв пообещал вывести, что называется, на чистую воду, и развенчать все слухи о её уме и могуществе. Подумаешь, девка, а туда же – меряться силой да разумом со старым волхвом!

Хотя, конечно, стоит признать, что Борочун сильно сдал. Это же надо – покинул заседание Думы! Хотя, если он его торжественно вернет – точно, старый растает и поддержит его!

9. Чудесное исцеление

Были созваны все лекари да знахари , волхвы да колдуны, да никто не смог вернуть верховному боярину речь и движение. А Борочун еще и потряс над ним посохом: знать будет, как его обижать! Но потом выгнал всех из палаты, где лежал Велеяр, и начал проводить ритуал. Но тщетно все было – глаза великого и могучего еще вчера боярина были закрыты, и не издавал он ни звука. Три дня и три ночи никого не пускал Борочун к нему, и сам не выходил. Но – все тщетно. Велеяр даже веком не шелохнул ни разу. В изнеможении вышел Борочун из палат, и упал бы, если бы не успели его подхватить стоящие там стражники.

– Видать, стар я уже, нет сил у меня…или рок такой у Велеяра вышел, и не встать ему. И даже не ведаю, кто смог бы ему помочь, – горько пробормотал он.

А весть о том, что, Велеяру уже не подняться, в мгновение ока разнеслась по округе.

И пошла смута, и многих страх объял. А в Думе вообще пошли разговоры о том, что не подняться ему, и пора бы нового верховного выбрать.

И те, кто поддерживал Велеяра, оказались вдруг в меньшинстве: велик был разброд в умах думцев. Вот только Боеслав верил, что поднимется старший его друже, и решился обратиться за помощью к Волховице.

И только подумал о том: как прибыла та в терем верховного сама, как будто услыхав Боеслава.

Не обращая внимания на тайные ухмылки челяди и откровенное неприятие дружины Велеяра, которая даже попыталась перекрыть Волховице дорогу, проследовала она в покои, легко ориентируясь в палатах.

Некогда грозный воин, только от упоминания имени которого трепетали вороги и лишались всякой способности к сопротивлению, лежал еле дышащей недвижной горой.

Выставив всех и запечатав одной ей известным знаком двери, подошла Волховица к изголовью.

Голос её прозвучал звонко и твердо:

– Я, Радуница, вопрошаю тебя: что лежишь, воин Радамир? Недосуг горевать о личном, грядет беда всему народу! Не след нам доставлять такую радость нашим ворогам, как немощь твоя! Вставай!

И – о, чудо!

Открыл глаза Велеяр, и поднялся! Как будто именно эти слова и надо было ему услыхать, чтобы очнуться, чтобы ожило тело и разум! И силы вновь заполнили его!