Оценить:
 Рейтинг: 0

Флорентийская блудница

Год написания книги
2023
Теги
<< 1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 23 >>
На страницу:
9 из 23
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
– А теперь открой рот, моя нежная пери, – жарко прошептал он ей в самое ухо…

Глава 2

Проснулась она вечером. Из коридора доносились детский смех и голоса прислуги. Спать более не хотелось. В комнате было сильно натоплено. Глафира вспотела, влажные волосы прилипли ко лбу. Она откинула тяжелое одеяло и медленно села. А после опустила ноги на пол.

«Что это было? Синяя Нирвана… Господи, какой бред».

«Как тут душно. Хоть бы они открыли окна. Я же так угорю от жары, – с раздражением подумала она. – Не хочу я больше пить их микстуры. Надоело всё время спать».

Глаша накинула халат и подошла к темному окну. За стеклом всё так же сияла величавая и чистая луна. Снежная поляна искрилась от её яркого света.

– Господи, как хорошо-то! – вдруг подумала Глафира. – Ну, забери меня вновь, как тогда. Я побегу за тобой даже босая по стылому снегу, – горячо зашептала она. – Отчего ты вернул меня в этот мир? Я же в нём сойду с ума от скуки. Что ты сделал со мною? Наверное, за тем ужином ты дал мне вкусить какого-то яду, отчего моя душа теперь стала иною. Хотя, дело вовсе не в ужине. Это ведь случилось давно. В этой же бане, при жизни Володи. Или на лесной тропинке, в карете. Именно тогда ты и дал мне испить той отравы, которая изменила всё мое естество, превратив меня в распутницу и ведьму. В Вавилонскую блудницу. Да, этот яд проник в кровь и плоть, изменив навеки мою участь.

И ты, и Володя – вы оба… сводили меня с ума. Я не гожусь для спокойной жизни. Нет. Я переродилась для порока. И, вкусив его сладость, я не могу более жить в тишине и благости, словно монашка. Зачем я всем лгу? Бедный Сережа. Я не достойна его. Зачем я согласилась выйти за него замуж? Мне же тошно от его доброты. Потому что я иная. Володя правду тогда сказал обо мне, что я из тех, кто истово кается, а сама задирает подол юбки. Я блудница. Я грешница. И жизнь с таким человеком, как Сережа, для меня невыносима. Мне СКУЧНО с ним!

Она стояла и смотрела на луну, заливающую зимний сад каким-то тревожным и диким светом. Луна всегда сводила ее с ума… Она шептала и шептала слова собственного покаяния, размазывая пальцами горячие слезы.

– Мне тошно жить с этим святым человеком. Он скучен даже в близости. Когда я сплю с ним, то представляю совсем иное. Я представляю себе те сцены, о которых никогда и никому не расскажу даже на исповеди. Ибо любой священник признает меня тут же грешницей. Да, я порочна, – с вызовом произносила она. – Да, я отравлена. И это навсегда! И ничего уже невозможно изменить. А раз так, то забери меня отсюда! – шептала она, глядя в звездное небо.

В эти минуты она вспомнила ВСЁ. Сон, в котором был её полет с демоном. Она вспомнила и о том, как выглядит земля сверху, ее снежные поля и скованные льдом реки, её огнистые города и спящие под белым спудом села. Она вспомнила и о том восторге, который испытывала ее душа рядом с демоном. О том трепете, который вызывал каждый его взгляд.

– Неужели же этот, самый прекрасный и сильный человек в мире, мог держать меня за руку?

А дальше пошли воспоминания о своем недавнем сне. О тисках, плетке и поводке в банной горнице. Воспоминания обожгли ее душу приступом мучительного стыда. Но при всем этом по телу разлилась такая немыслимая сладость, что, не выдержав ее, Глафира стиснула зубы и, запрокинув голову, застонала от жгучего вожделения. Рука невольно коснулась промежности – она была настолько мокрой, что влага измочила ночную сорочку.

– Вот, как надо любить и хотеть, – шептала она. – С мужем у меня ни разу не было такого…

Пальцы касались набухших от вожделения сосков.

– Он часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо… Он – часть Владимира. Его лучшая часть. В Володе я любила именно эту часть, – Глаша зло расхохоталась и тряхнула длинными волосами. – К чему лукавить? Ведь я так легко поддалась соблазну лишь по причине того, что изначально была порочна. А бордель? Вспомни, как ты в нем оказалась? Отчего ты не прибилась к артели каких – нибудь рабочих? Вновь не попробовала стать швеёй? Не потому ли, что тебе нравилась та жизнь, в которой ты оказалась? Согласись, что жизнь дорогой куртизанки или содержанки богатого человека намного интереснее жизни швеи или прислуги. Разве не так? К чему? К чему все эти реверансы и игры в собственное целомудрие? Признайся, что ты не годишься в жены такому мужчине, как Мельников. А он, глупый, тешит себя мыслями о том, что совершил благородный поступок и спас тебя.

Она нервно заходила по комнате.

– Мне осточертело его слащавое благородство! Мне надоело чувствовать себя обязанной этому человеку. Я совершила ошибку, связав свою судьбу с ним! А дети? – она залилась слезами… – Я не должна была иметь детей! Самое обычное, что может случиться с любой женщиной – это рождение детей. Сколько умников и моралистов всюду твердят о предназначении женщины – рожать себе подобных. Плодиться… Но, боже, как же все это рутинно, долго и скучно. ТОСКЛИВО-то как!

В эту минуту у неё вновь закружилась голова. Качнулись в сторону стены.

– Как же здесь душно! – прошептала она. – Как мне душно здесь жить! Я не хочу тут оставаться! Виктор, забери меня к себе! Прямо сейчас! Умоляю… Я знаю, что ты не решишься, покончить с моим земным существованием. Что ты, что Владимир – вы оба намного благороднее меня. Вы правы, я должна быть вашей рабой, и находить сладость в ПОДЧИНЕНИИ. И я готова подчиняться таким, как вы. Но я вовсе не готова быть в подчинении своего слабака-мужа. Это – слишком большая жертва. Вы оба не решитесь, забрать меня к себе. Я должна сделать это сама! Я должна умереть для этого мира, чтобы воскреснуть рядом с вами.

Она выбежала из душной комнаты и проследовала по коридору в сторону прихожей. Хотелось, как можно скорее оказаться на морозном воздухе. К счастью, в коридоре не оказалось ни души. Все её близкие собрались в гостиной. Дворник устанавливал там Рождественскую ель. Слышался баритон Сергея, детский смех и голоса прислуги.

«Как им хорошо без меня, – зло подумала она. – Я должна умереть. Я хочу умереть. Мне не место среди них. Мне тошно… Мне невыносимо жить рядом с ними!».

Незамеченной она проскользнула по коридору и вышла в просторную прихожую. Рука нащупала в темноте сначала одну дверь, потом другую. В лицо ударил поток ледяного ветра. Стало холодно ногам и груди. Но Глаша с наслаждением вдохнула морозный воздух. Он до боли обжег горячие легкие.

«А тогда, когда он был рядом, мне не было холодно. Холодно, как сейчас. Когда-то в столице меня тянула к себе зимняя Нева. Но Таня не пустила меня в неё. Где же ты, моя верная Танечка? Вот уже больше года я не получала от тебя ни одного письма. Может, тебя уже и нет в живых? Тогда ты помешала мне уйти. Но сейчас мне никто не помешает. Я доберусь до Ветлуги и утоплюсь».

Она сделала несколько шагов по заснеженной дорожке, расчищенной прилежным дворником. Зубы стучали от холода. Её знобило. Пройдя аллею почти до конца, она свернула на поле, ведущее, к деревянному спуску над рекой. Ноги, обутые в легкие тапочки, увязали в глубоком снегу.

– Ничего, – шептала она. – Это сейчас мне холодно. Потом станет тепло. Мне станет всё безразлично. Как только я умру, он тут же подхватит меня. Он говорил, что я проживу очень долго, – хохотала она. – А зачем? Зачем?! Он полагал, что это будет решать сам Господь. Но разве не бывает так, что не Господь, а сам человек решает собственную судьбу? Разве не бывает так? Я пожила. Довольно с меня. Я здесь чужая. Я хочу к тем, кто любит и знает меня по-настоящему. Я устала…

Она сама не заметила, как потеряла тапочки и оказалась босой. От слабости и холода она упала на колени. Лунное безмолвие висело над сонной рекой. От черной полыньи струился пар. На ровном белом берегу не было ни одного живого следа.

«По этому девственному снегу сейчас проступят мои горячие следы, – с тоской думала она. – Мои последние следы в этом мире. И уже завтра их запорошит новая метель. Ни снег, ни песок, ни вода, ни трава не хранят долго ни одного человеческого следа. В этом мире всё тлен и гибель. И ничто не вечно под луной. Только сама луна вечна. И я иду к ней…»

* * *

– Нет, дети. Сейчас вы пойдете спать. А наряжать елочку мы будем завтра, вместе с мамой. Она еще немного отдохнет, а завтра уже будет совсем здоровой и выйдет из комнаты, – объявил всем Сергей.

Горничная Наташа подметала опилки и иголки, щедро разбросанные возле новой красавицы-ёлки. Дворник складывал инструменты в деревянный ящик, а дети играли на большом ковре. Они шалили и вовсе не желали идти спать. Новая гувернантка Ольга Александровна пыталась их утихомирить. Она раскраснелась и смеялась вместе с детьми. В этой предрождественской кутерьме не играл лишь один малыш. Это был младший сын Глафиры, Пётр. Он отчего-то сидел на ковре, рядом с разбросанными кубиками и не смотрел ни на елку, ни на братьев. Он смотрел на зимнее окно. Казалось, что малыш пристально вглядывается в яркий диск луны. И выражение его лица было далеко не детским.

Невидимый демон сидел в кресле напротив малыша.

– Пора, Петенька! Ты должен помочь своей маме. Кричи, что есть силы! – шепнул ему тихо Виктор.

Внезапно молчаливый малыш издал такой пронзительный крик, что все присутствующие в комнате разом вздрогнули.

Сергей ни разу не слышал, чтобы его младший сын так громко кричал. Он даже не умел еще разговаривать. И говорил лишь отдельные короткие слова.

– Мама! Мамам! Мама! – вдруг истошно закричал малыш.

Все голоса присутствующих отчего-то сразу утихли.

– Мамочка спит. Не кричи так, Петенька, – попыталась утихомирить его Ольга Александровна и взяла ребенка на руки.

Но он не переставал кричать и плакать. Он брыкался у неё в руках, словно маленький бесенок.

Сергей пристально посмотрел на сына. В груди отчего-то стало тревожно. Заныло сердце. Его обеспокоенный взгляд перехватила Наташа.

– Сейчас, Сергей Юрьевич, я схожу в комнату Глафиры Сергеевны и проведаю ее. Я была там недавно. Она крепко спала.

– Не надо. Я сам.

Пулей он выскочил из гостиной и тут же почувствовал холод. Входная дверь оказалась неплотно закрытой. Словно огромный и тревожный зверь, в груди проснулся необъяснимый липкий страх. Он бросился по коридору до комнаты жены и распахнул её. В спальне никого не было. Только в камине жарко горели дрова. Лунный свет озарял смятую пустую постель.

– Глаша! – крикнул он на весь дом. – Глаша, где ты?

И пока прислуга бросилась искать Глафиру по дому, Сергей, не одеваясь, устремился во двор.

* * *

Он подхватил ее на руки в нескольких шагах от черной полыньи.

– Глашенька, любимая моя! Да, что же ты делаешь?! – закричал Сергей. – Господи, да что же с тобой?!

Он крепко сжал ее в объятиях. Пальцы ощутили горячее и мягкое тело супруги, прикрытое лишь тонкой тканью ночной сорочки.

– Ты же простудишься! Что ты надумала!? – он тряс её за плечи, целовал в мокрое от слез лицо и прижимал к себе. – Господи, как я вовремя успел. Что ты надумала?! Грех-то какой…

<< 1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 23 >>
На страницу:
9 из 23