Записки питерской дамочки

– А Борислав это кто?

– Ангел, кто же еще. Только уж больно капризный. Не хочет двигать часы и все.

– Это он остановил время в 70-х? – я буквально подпрыгнула на кровати.

– Считает, что там ей комфортнее.

И Тобиус снова исчез.

Разумеется, я до последней минуты драила квартиру. Все-таки комплекс вины во мне присутствовал. Затем, наскоро покидав вещи в сумку, быстренько чмокнув маму и малыша, пообещав последнему огромную машину, я побежала одеваться.

– Нужна ему твоя машина, ему мамочка нужна. Да, мой сладкий?.. – неслось мне в спину.

Но реагировать на все на это у меня уже не было времени. Меня ждал Стокгольм!

12

А на пароме, на огромном прекрасном белом пароме, переправлявшем туристов из Финляндии в Швецию, я встретила его. Его звали Юрген. И ничего в нем не было особенного. Но на его фоне я чувствовала себя королевой. Он был полноват – я казалась стройной. Он был пожилым – я казалась до ужаса молодой. И рядом с ним я чувствовала, что мою жизнь раз и навсегда покинули проблемы. Все – и финансовые в частности. Еще выяснилось, что мы оба обожаем джаз, и мы целую ночь проболтали и протанцевали в залитом сиреневым светом джаз-баре. Когда под утро я приползла наконец в свою каюту, Тобиус неслышно опустился на краешек моей полки. Разговаривать сил не было никаких. Но одно я не могла не спросить:

– Скажи, откуда у меня чувство, что я, русская девушка, знаю этого шведского джентльмена много лет?

– Еще бы ты не узнала своего… – начал было Тобиус, но осекся.

– Ой, только не говори, что он был моим сыном в прошлой жизни. Я не признаю инцестов, даже таких…

– Про него я ничего тебе не скажу, не имею права. А вот про Ботиуса, его ангела, могу лишь сказать одно: мы с ним… ну, в общем, на вашем языке – братья-близнецы.

– Так это вы подстроили нашу встречу?

– Что значит «подстроили»? – возмутился Тобиус. – Мы родственные ангелы, и мы в любом случае обязаны повстречаться на Земле, а значит и ваша встреча была предопределена.

– Значит, нам с ним – судьба, мы родственные души и всегда будем вместе?

– Вовсе не обязательно. Порою, вот так встретившись, родственные души расстаются навсегда. Но тебе я помогу. Да ты и сама знаешь, что надо сделать.

– Я не знаю, честное слово, не знаю!

– Сделай то, чего тебе хочется.

И Тобиус исчез. Паром слегка покачивало на волнах.

Я прилегла и задумалась: «Чего же мне хочется?» Я представила себе Юргена: «Вот он сейчас лежит, вспоминает обо мне. Смотрит в потолок… Вот! Я не хочу, чтобы он смотрел в потолок! Я хочу, чтобы он смотрел на мою фотографию! Нет! Я хочу, чтобы он вертел в пальцах какую-нибудь вещь, подаренную мной!» Я вдруг ясно почувствовала, что именно этого ему и недостает. Нужен талисман! Какой-нибудь парный талисман: одна частичка у него, другая у меня. Материальное, земное воплощение нашей парности – вот чего недостает.

Мигом одевшись, я выскользнула из каюты. К счастью, магазинчики на пароме работали в круглосуточном режиме. Миновав полки с алкоголем и сладостями, пройдя мимо отдела парфюмерии, я добралась до сувениров. Вот же они! Брелочки с изображением планет. Утром я подарю ему один, другой останется у меня. И ничего плохого с нами больше не случится.

Вернувшись в каюту с зажатыми в кулаке брелоками, я почувствовала непреодолимое желание положить их под подушку, что и сделала. Тут же на краешке кровати я заметила очертания Тобиуса.

– Я все правильно сделала? – спросила я, хотя заранее знала ответ.

– Что ты имеешь в виду?

– Я выбрала правильные талисманы?

– Ты всерьез считаешь, что талисманы могут быть правильными и неправильными? Талисманом может быть что угодно, даже кусок булыжника, главное, чтобы ты зарядила его энергией своей веры, или, как в данном случае, – вложила в него кусочек своей любви. Таким образом, твоя вера и твоя любовь теперь как бы раздвоились, или растроились, в общем, размножились и помогают тебе в три раза сильнее.

– А если вместо этих брелочков были бы… хрустальные вазы?

– Хрустальные вазы неудобно класть под подушку, а в общем ничего бы не изменилось.

– Почему же я почувствовала именно их? – Мне стало даже как-то обидно…

– Просто они тебе понравились…

13

Ну что я за бестолочь! Почему, собираясь в путешествие, я не предугадала, даже не предусмотрела возможного романа. И Тобиус тоже хорош: знал ведь все заранее, хоть бы намекнул…

Вот так, кляня на все корки себя, Тобиуса и свою неудачную жизнь, я перекладывала разбросанные по каюте вещи. Через несколько часов паром остановится в Стокгольме. От Юргена мне поступило предложение проигнорировать экскурсионную программу и отправиться отобедать в его квартирке. Я, естественно, предполагала, чем это «отобедать» закончится, и, что самое главное, была решительно «за». Проблема состояла в другом. Все мои милые кружевные кофточки, парадно-выходные лифчики и соблазнительные стринги, не надеванные вот уже больше года, преспокойно остались лежать дома в шкафу на верхней полке. В тур, состоящий из мотаний по автобусам и паромам, мной были предусмотрительно взяты вещи из серии «испортятся – не жалко». Свою оплошность я заметила еще на дискотеке, где часть дам, как и я, пребывали в джинсах, другие, по-видимому уже не новички, прихватили на паром вечерние платья. Ну ладно, на дискотеке было не слишком светло, да и смотрел Юрген практически все время мне в глаза не отрываясь. Но что же делать теперь?

– Это все тебе в наказание! – твердила я сама себе. У настоящей женщины все белье постоянно должно быть отпадным, у нее не может быть повседневных панталон и мягкой фланелевой пижамки! В разгар моего гневного, граничащего с истерикой внутреннего монолога появился Тобиус.

– Ты действительно считаешь, что упаковка для биомассы имеет такое большое значение?

– Послушай! – взорвалась я. – Во-первых, я не упакованный кусок говядины в магазине, чтобы называть мое тело упакованной биомассой! Во-вторых, я с мужчинами, даже с ангелами, проблемы нижнего белья не обсуждаю!

– Вечно ты так! – вздохнул Тобиус. – То чуть горло маркизу не перерезал из-за дырки на любимом плаще…

– Что?!

– Ой! – встрепенулся Тобиус и моментально испарился.

Так и есть! Значит, я все-таки была мужиком, и эта мужицкая хватка, похоже, во мне осталась. И вспыльчивость. И раз я чуть не перерезала горло маркизу, похоже, дело было во Франции. Ай да Тобиус! Наконец-то проговорился!.. А вдруг для ангела это страшный проступок? И его больше ко мне не пустят?

Мои размышления прервал стук в дверь. Это был Юрген.

– Дорогая! Причаливаем!

«Дорогая»! Как давно меня никто не называл так. Это звучит как музыка. Я сделала вид, что не слышу.

– Дорогая! – Стук усилился. – У тебя все хорошо?

Какое блаженство. Как давно никому не было дела до того, все ли у меня хорошо. Все мое окружение интересовало, здорова ли я, здоров ли малыш и в состоянии ли я обеспечить семью. А вот спросить меня, все ли у меня хорошо, как-то никому не приходило в голову…

14

Квартирка у Юргена оказалась сказочной, в сказочном доме с красной черепицей на одной из тихих узких улочек старого Стокгольма. Совсем недалеко располагался парк и музей Астрид Линдрен – дом, где малыши играют, смотрят спектакли и где действительно живут чудеса. Когда мой мальчик чуть-чуть подрастет, мы будем приходить сюда каждое воскресенье, а после занятий мы с ним будем есть самые вкусные в мире булочки в детском кафе, которое находится там же, в музее. Я вдруг увидела эту картину четко и ясно и поняла, что именно так оно все и будет.

А потом мне приснился сон. Юрген фотографирует десятилетнего мальчика, сидящего на верблюде у Пирамиды. А мальчик кричит на шведском, и я его понимаю: «Это же надо было так ободрать пирамиды!» Мальчик недоволен, просто в гневе. И от этого чувства гнева и ярости я проснулась, села на кровати и пошевелила Юргена за плечо.