Тунис. Заметки путника с украденным сердцем

Спасибо, смелый пилот, за подаренную тобой сказку!

Спасибо за осуществившуюся давнюю мечту!

Спасибо за наш полет, который я нынче так часто вижу во снах!

И теперь порою, куда бы ни забрасывала меня судьба, иногда – нагруженный и утомленный ворохом обыденных проблем, а бывает – захворавший и обессиленный, я размышляю о том, что где-то далеко-далеко отсюда, в желтой и жаркой Сахаре, на самой границе с пустыней, на последней улице загадочного Дуза, просто существуешь ты. Влюбленный в жаркое африканское небо, собственноручно собравший простенький, но надежный дельтаплан, поладивший с местными берберами, добившийся своих целей, несмотря ни на что!.. И знаешь что, дядюшка Жак? Тогда у меня вновь появляются силы. Я встаю и продолжаю свой Путь, длиною в жизнь. И как знать, может быть, когда-то однажды наши тропинки пересекутся снова. И мы продолжим тот прекрасный полет.

В плену у Тин-Хинан

Тепло попрощавшись с Жаком, я хотел было уже возвращаться обратно в отель, чтобы отдохнуть перед предстоящей мне завтра долгой дорогой: я планировал отправиться прямиком на север страны. Мне рассказывали о чудесных бело-голубых городах и широких реках, находящихся там, о руинах таинственного Карфагена и многом другом, незнакомом и загадочном, что непременно хотелось мне увидеть своими глазами.

Лишь на пару минут присел я на одинокий розовый бархан, решив перевести дух после волшебного полета. Да так и остался сидеть там до самой темноты, плененный истинной красотой Сахары…

Жители пустыни, туаре?ги, верят, что когда-то очень-очень давно прибыла в один из оазисов в Атласских горах прекрасная Тин-Хина?н верхом на белом верблюде. С нею была ее служанка Такамат. В местах этих скоро стала Тин-Хинан царицей, и многие поклонники съезжались к ней, чтобы покорить сердце невиданной красавицы. Однако та без жалости убивала их всех, являя на свет многочисленных детей, положив так начало рода туарегов. От царицы рождались благородные берберы, а от служанки ее – вассалы.

В легенде этой, как и в любой другой, есть множество нестыковок и белых пятен. И каждый волен выбирать – верить ей или нет.

В 1925 году французские археологи нашли предположительное древнее захоронение Тин-Хинан. В погребальном покое было обнаружено множество сосудов для еды, мехов для напитков и всевозможных украшений, там же возлежали останки женщины, повернутой лицом на восток, укрытые полосками кожи красного цвета…

И глядя на медленно опускающееся за потемневшие барханы Солнце, на то, как не спеша и грациозно разбредаются на свой привычный ночлег высокие верблюды, как последние лучи далекого светила в последний уж раз за этот день касаются белых и песочных стен Дуза, ты вдруг со всей ясностью и мощью внезапно пришедшей откуда-то мысли понимаешь: ты переменился за этот волшебный день.

Оставшись таким же, что и был, снаружи, изнутри тебя словно бы всего вывернули наизнанку. Что-то неуловимое, необъяснимое, непостижимое для человеческого разума сегодня приключилось с тобою.

Ты стал по-другому дышать. Ты стал и так же, и одновременно с тем иначе видеть. Ты совсем не так чувствуешь теперь этот мир. И забегая вперед, раскрою тебе секрет, что даже через годы ничего не изменилось.

Ты стал другим там.

Тогда, на закате, сидя на гребне мягкого рассыпчатого бархана.

Плененный по собственной воле пустыней, ты отдал ей часть своей души и своего сердца.

И тебя больше не страшит таинственный и мелодичный смех, который иногда приносит Сахара. Это значит, что Тин-Хинан, воплощение самой пустыни, просто проезжает где-то рядом на своем великолепном белом верблюде. А за ней следует ее верная служанка Такамат.

Песнь шакалов

Уж совсем затемно возвратился я в свой отель. По пути туда я сторговал на барханах у берберов пару массивных бараньих шкур. И водрузив себе на плечи объемный черный пакет, отправился прямиком на рецепцию за ключом от своего номера.

Какая тут вдруг началась суматоха!

Отовсюду ко мне сбежалась охрана. Редкие в тот час постояльцы, смаковавшие красное вино в глубоких креслах в лобби, разом напряглись и будто бы приготовились куда-то бежать.

– Мистер, пожалуйста, медленно поставьте Ваш мешок на пол и откройте так, чтобы мы видели, что в нем, – предпочитая держаться на безопасном расстоянии от меня, крикнул один из охранников.

И только тут я понял, какое одновременно забавное, пугающее и дикое впечатление являю со стороны!

Весь в пыли и песке, местами подгоревший на Солнце, поздним вечером вошел к ним в отель со стороны Алжира (до которого здесь от силы километра два) человек, неся на плече огромный черный мешок.

Улыбнувшись своей маленькой оплошности, я сделал всё, как они мне и велели: медленно опустил свой мешок и не спеша открыл его, показывая шкуры. Охранники заметно расслабились и быстро выдали мне ключ, предложив подняться отдохнуть в номер (чтобы не вводить своим видом в смущение остальных гостей – такое в их глазах читалось окончание фразы).

Я был абсолютно не против этого.

А чуть позже, приведя себя хоть в какой-то относительный порядок, я спустился ненадолго стряхнуть с уставших мышц все перипетии прошедшего дня, поплавав под прекрасным звездным небом Сахары в прохладном бассейне. Выпил в баре бокал отличного вина. Да отправился пару часов поспать, ведь уже ранним утром, еще до восхода Солнца, мне предстояло проститься со сказочным Дузом.

Однако только стоило мне задремать на узкой, хотя и вполне сносной кровати, как меня разбудил вдруг пронзительный громкий вой!

Чарующая гортанная песнь лилась над спящим оазисом. Она проникала в окна домов местных мразигов и сквозь прикрытые узорчатые ставни гостиничных номеров.

Я вышел на балкон. Оказалось, что это шакалы пришли к краю городка откуда-то из глубин Сахары. Конечно, они не станут переходить дорогу, разделяющую дикие просторы и обитаемое селение.

Но как одиноко и прекрасно звучал словно бы одновременно со всех сторон их полуночный вой! В нем было что-то правильное, естественное, настоящее. И волосы на теле сами собою вставали дыбом. Но не из страха, а от восхищения и восторга перед этой звериной мощью и дикой силой природы.

Не успел я толком снова заснуть, как внезапно весь Дуз опять наполнился звуками и жизнью! Это первая молитва призывала верующих восславить Аллаха. Торжественное пение муллы разносилось из мечети по всему африканскому оазису. Ему вторили голоса жителей, присоединявшихся к обряду из своих дворов и домов…

А потом вдруг стихло абсолютно всё!

Погасли огни. В один миг смолкли все голоса. И лишь цикады продолжали стрекотать в густых зарослях розового олеандра.

Поняв, что этой ночью мне более уж не заснуть, я не спеша принялся готовиться к отъезду. Утрамбовал плотнее бараньи шкуры в мешке, выпустив при этом наружу из полиэтиленовых недр несколько видов местных летающих и ползающих насекомых. Полакомился отменным кускусом с хариссой и несколькими кусочками сочного арбуза.

А затем уже знакомый автобус повез меня прочь. Я задумчиво смотрел за окно, где темнота еще никак не хотела уступать место новому солнечному дню. За стеклом проносились узкие улочки Дуза, полные загадок и всевозможных чудес. В уже открывшихся местных кафе собирались мужчины, чтобы привычно для себя провести еще один знойный летний день: сидеть за пластмассовым пыльным столиком, потягивать сладкий мятный чай или кофе и болтать обо всем подряд в ожидании, когда палящее африканское Солнце снова направится к горизонту. Тогда разойдутся они по своим домам, где суетятся с самого утра, убираются, кормят животных и стряпают пышные лепешки их верные жены.

Но вот уже изумрудная пальмовая роща сменилась серой поверхностью Эль-Джерида, заняв собою всё пространство от горизонта до горизонта. А мой автобус ехал и ехал вдаль, в поисках новых чудесных земель, навстречу удивительным и непредсказуемым приключениям.

Прощаясь с Сахарой, я без устали размышлял многие часы пути, удалось ли мне все-таки отыскать сердце и душу великой пустыни. Но как ни вспоминал я всё то чудесное и удивительное, что случилось со мною в минувшие дни, ответ находил лишь один:

это она нашла и навечно пленила мои сердце и душу.

Это я добровольно и безропотно сдался ей.

Это будто бы сладостное проклятье Тин-Хинан, чей призрачный силуэт исчезает сияющим миражем всегда ровно за мгновение до того, как ты сможешь его заметить.

Это вечная, безбрежная, жестокая и прекрасная Сахара.

Часть 3. Север Туниса

Тайны древнего Карфагена

На севере Туниса, в 15 километрах от его одноименной столицы, на мысе, сразу с двух сторон омываемый морем, вот уже, кажется, целую седую Вечность стоит древний и гордый, легендарный Карфаген.

Как рассказывают нам историки, он был основан финикийскими колонистами в 800х годах до н. э. И очень скоро, благодаря удачному расположению, стал крупнейшим государством на всем западе Средиземноморья.

Имея выход к большой воде со стороны юга (на севере располагалась лишь военная гавань), местные жители быстро наладили крайне прибыльную для себя морскую торговлю. Секрет же ее успеха был банально прост. Вернее, его не было вовсе. Здесь сыграло свою роль лишь то, что абсолютно все корабли, пересекавшие Средиземное море, неизбежно проходили недалеко от его берегов. И никакие фантастические голоса сирен, заманивающих усталых моряков, да заклинания могущественных колдунов здесь были абсолютно ни при чем.

Еще одна тайна неподвластной времени славы великого государства заключается в том, что оно, на самом деле, рождалось и умирало дважды.

Первый раз Карфаген был основан финикийской принцессой Елиссой. Необычное же современному слуху название значило просто – «Новый город». Однако Римская империя всерьез обеспокоилась могучим соседом и, лишний раз не испытывая судьбу, поскорее стерла того с лица Земли. Нисколько не пожалели римляне даже невиданные в те времена «высотки» (тогдашнюю новинку в архитектуре), насчитывавшие до 6 этажей.

Второй раз, точно огненный феникс, восставший из пепла на берегах лазурных морских вод, Карфаген возник уже как римская колония. В те далекие времена здесь проводились жестокие религиозные обряды: богу Солнца и богине Луны приносились в жертву первенцы мужского пола, о чем свидетельствует найденное археологами огромное захоронение младенцев.