Докричаться до небес

– Долбоящер… – выдохнул Макс, увидев, что вместо обещанного маски-шоу, в дверях стою я. Поднял с пола кружку, которую выронил, и стал стягивать толстовку с темным пятном. – Попил кофе называется. Мудила ты, Фил.

– Расслабься. Свои.

– Свои… – он нервно хохотнул, а потом громко заржал, – Сука, чуть не обделался! А этот… – Клейстера согнуло пополам, – Мистик, ты чё к окну рванул? Решил с четвертого этажа вниз сигануть? Десантник херов!

– Да пошел ты! – Мистика тоже накрыло. Просмеявшись, он плюхнулся обратно в кресло. – Фил, завязывай с такими шуточками.

– По поводу шуточек потом поговорим. Обязательно, – я многозначительно посмотрел на обоих, дёрнул подбородком в сторону двери и спокойно произнес, – Знакомьтесь. Бутч. Мой старший брат.

Парни переглянулись, но от вопросов воздержались. Поднялись, пожали руку Бутчу, а он обвел студию взглядом и похлопал меня по плечу:

– Солидно, братишка. Не как у меня, конечно, но уровень чувствуется. Обидно только, если такая техника будет пылиться в пустую.

– Не начинай, а.

– А давай с тобой забьемся на рукав?

– В плане?

– Если через месяц ты будешь в топе чарта, то я тебе забью второй рукав на халяву. И парням твоим сделаю. Типа, чтобы все на стиле.

– А если нет?

– Тогда ты на полгода завязываешь с бухлом.

– Бутч, это хрень какая-то.

– Да? У тебя все для этого есть, Фил. Студия, на радио уже крутишься. Считай осталось только чутка поднапрячься. Изи вин, братишка. Ну как? По рукам?

Я обернулся и посмотрел на Мистика и Клейстера. Что-то внутри шкрябануло, что подобное предложение слишком смахивает на бесплатный сыр в мышеловке, но Бутч вряд-ли станет делать такое западло. Макс кивнул сразу, а Мистика, как и меня, напрягло.

– Любой трек? Или абсолютно новый? – спросил он.

– Давай что-нибудь новенькое. Или с этим у вас проблемы?

– Да вроде нет. Просто уточняю, чтобы потом не было непоняток.

– О'кей, – Бутч потрогал пару регуляторов на пульте, а потом посмотрел мне в глаза. – Новый трек, в котором ты расскажешь, что у тебя творится тут, – его палец ткнулся в область моего сердца. – Тебе ведь есть, что сказать, братишка?

Я кивнул.

– Любое место, не ниже третьего, и с меня три рукава. По рукам?

Он протянул ладонь, а Мистик с Клейстером поднялись и встали рядом со мной.

– Макс, как думаешь? – спросил я.

– Фил, а почему нет? Твой брат дело говорит. Ты уже на радио. Не с нуля же.

– Мистик?

– Если ты начитаешь, то музыку я сделаю. Решать тебе, но думаю, что в тройку мы точно войдем.

– Фил, твое решение? – Бутч поднял ладонь чуть выше.

– Дело ведь не в рукаве? – спросил я.

– Дело в том, что тебе есть что сказать этому миру, братишка. Так скажи.

Я несколько секунд колебался, а потом сжал ладонь Бутча.

10. Маргарита

Всю дорогу до универа у меня не выходила из головы его улыбка. Грустная, щемящая сердце улыбка. Совсем не вяжущаяся с рвущейся наружу злостью, когда я зашла в комнату с джинсами. Такая нестыкующаяся с речитативом песен, в которых Фил объявил войну всему миру. Словно мне приоткрылся он настоящий. Живой, умеющий чувствовать что-то кроме слепой ненависти, топорщащей во все стороны свои иголки. У волка из страшного леса было сердце. И оно болело. Так сильно, что боль сперва ослепила его, а потом заставила видеть во всех окружающих врагов. И я каким-то чудом умудрилась пробиться сквозь все эти колючки, которыми оно себя окружило, и выудить воспоминание, отозвавшееся улыбкой. И ещё увидела глаза. Чистые и голубые, как два кусочка весеннего неба после дождя. Не затянутые пеплом, а по-детски наивные глаза мальчишки. И я так же, по-детски, поверила в то, что он позвонит. Может не сегодня или завтра, но позвонит.

И, кажется, у меня на лбу было написано крупными буквами, что Маргарита Искаева сегодня самый счастливый человек на свете. Ромка даже не стал ничего спрашивать, увидев меня в фойе универа. Покачал головой и вместо вопросов обозвал мелкой дурындой. Просто ему было не понять, как хорошие девочки тянутся к плохим мальчикам. Особенно, когда они ими только кажутся.

– А где все? – спросила я, удивляясь тому, что братик курсировал у раздевалки в гордом одиночестве и рядом не было никого из нашей компании.

– Пашка с Ксю поперлись в библиотеку за методичкой, Сашку Изольда отправила на кафедру отксерить расписание лаб, а Лиса с Воронцовским уехала показания давать.

– А ты тогда чего здесь?

– А где мне еще быть, если ты непонятно где шарахаешься?

– Ой, вот только не надо, ладно? – я всучила ему в руки свою сумку и стала снимать куртку. – То, что ты старше, не означает, что я буду перед тобой отчитываться.

– Был бы нормальный, ни слова бы ни сказал. А так…

– Он нормальный, – мне уже стало ясно, что Ромка сейчас подсядет на тему нравоучений, и придется пререкаться до тех пор, пока ему это не надоест, или я не соглашусь с его точкой зрения.

– Ну да… Давно у нас нормальные ночью бухими по гостям шляться начали?

– Ром! Если бы ты не стал его лупасить с порога, мы бы просто поговорили, и я его отправила домой. А так – сам виноват. Надо рассчитывать свои силы.

– Я не куплюсь.

– А я и не собираюсь тебе льстить. Как будто не видел, в каком состоянии он пришел.

– Мне важнее в каком состоянии была ты, а не он! – Ромка забрал номерок у гардеробщицы и потопал за мной к зеркалу. – Если еще раз припрется, втащу так, что потом надолго дорогу забудет!

– Ромка, хватит! – я быстро поправила волосы и развернулась к брату. – Мне он нравится, тебе нет. Я это уже и так поняла. Давай каждый останется при своем мнении?

– Дурында. Навешает тебе лапши на уши, а ты потом опять будешь реветь.

– Не буду. А если и буду, то сама попрошу тебя ему втащить.

– Как будто я спрашивать буду.