Компаньон для Люцифера

– Член… – она хохочет и мотает головой, – Вот тоже ты скажешь. Хотя… я бы от хорошего не отказалась.

– Ну в смысле часть, а не тот член, который в твоей головушке извращенной всплывает. – я тоже смеюсь.

– Ну пусть будет часть семьи, – Ксюха спрыгивает и разворачивает ноутбук. – Сейчас мы твой член-часть превратим в удобоваримое. Ну, например… А нет, слишком длинное. Так, а если… на немецком. Мимо. Во! И звучит! «La familia». Как? Круто?

– Неплохо.

– Лиса, ты вообще? – Ксюха хлопает ресницами, – Ты только представь, позвонят тебе и спросят почему так фирма называется, в ты им:" Потому что для нас каждый пес – часть семьи». Ну круто же. И с намеком на женственность.

– Ну я не знаю…

– Окей. А если «La» развернуть обратно? Что получится? «Ал» – Алиса. Алисина семья. Допенькала?

И я согласно киваю. Мне даже начинает нравиться такая хитро выстроенная логика. Почему бы и нет? Уж всяко лучше «Высобала».

А когда через неделю мне позвонила Мария Сергеевна, я чуть не расцеловала Ксюху. Моя самая первая клиентка слово в слово повторила вопрос про название, а я ей ответила ровно так же:

– Ваша собака для нас – часть семьи.

– Тогда мы с Боней будем вас ждать через час.

И вот теперь я иду по улице, облеванная Бенедиктом чуть меньше, чем полностью и распугиваю прохожих. А эта наглая морда гордо дефилирует впереди, выслушивая мои недовольные возгласы в свой адрес, обнюхивает колесо дорогущей припаркованной иномарки и задирает заднюю лапу.

– Бенедикт! Фу!

Ага. Сейчас. Видимо в крови английских бульдогов аристократичная выдержка и спокойствие отсутствуют напрочь. И «Мерседесу» достается по полной от щедрот собачьих. За все распри между жителями туманного альбиона и немцами, так сказать.

Вообще, я уверена, что собаки полностью отражают характер своих хозяев. А Мария Сергеевна даже внешне чем-то похожа на своего Бонечку. Те же складочки на шее, взгляд и отношение к другим людям. Но это не мешает мне раз за разом вписывать ее в свою тетрадь и ходить гулять с Бенедиктом – постоянными клиентами не разбрасываются. Даже когда их собака в очередной раз нажрется какой-нибудь дряни. И вообще, мне нравится Бонька. Он действительно меня любит и слушается.

Наверное, все собаки, с которыми я гуляю, относятся ко мне именно так с самого первого дня. Только Град – питбуль – сперва подозрительно косился и крысился на мой рюкзачок, в котором я носила весь свой арсенал: шлейку, пуллер, когтерезку… В общем, все, что могло пригодиться. Но и с ним мы нашли общий язык. Слопали одно мороженое на двоих в парке, а потом его хозяин рассказал, что для Града подстричь когти – худшее из всех наказаний, а мороженое – дичайшая слабость. После этого случая я стала спрашивать у заказчиков о привычках их питомцев. Маленький пунктик, который только добавлял хозяевам уверенности, что они действительно отдают собаку в хорошие руки. А мне просто не хотелось лишний раз нервировать мохнатиков всякими мелочами.

Если быть откровенной, то за два месяца мой оптимизм в плане несметных богатств Колорадо или Эльдорадо – никак не могу запомнить – поутих. За выгул собак даже близко не набиралось тех денег, которые я зарабатывала в кафе, но мне нравилось. Так сильно, что с этих крох умудрилась выкроить на визитки и рюкзачок с арсеналом юного собаковода. Ксюха только покрутила пальцем у виска, рассматривая несколько намордников, и одобрительно кивнула на плотные темные картонки с силуэтом собаки. «La familia» в моем лице сдаваться не собиралась. Я обошла все ветеринарные клиники – где-то попила чай с принесенным тортиком, где-то просто попросила, – и мои визитки стали выкладывать на столик в залах ожидания. Так в моей тетради появились записи с двумя колляхами и огромным водолазом. Семейство мохнатых потихонечку росло, а я все ждала, когда же смогу прогуляться по городу, как в том фильме. Бзик, бзик и ещё раз бзик.

– Мария Сергеевна, рецепт, лекарство, чек и Боня, – передаю конец поводка и опускаюсь на корточки перед бульдогом. – Больше не лопай всякую дрянь! Договорились?

Клянусь, этот засранец сейчас улыбается. Тюкается мордой мне в ладони и довольно хрюкает, вяляя задницей.

– Бенедикт! Мы ведь договорились? – я – сама строгость, но один черт чешу его за ухом и отстегиваю карабин. – Беги уже, блевун.

– Алисочка, спасибо тебе, – Мария Сергеевна чуть не плачет, когда бульдожка дефилирует к своему коврику и со вздохом страдальца устраивается на нем. – Мой бедненький. Все ведь хорошо прошло?

– Ну как сказать, – сомневаюсь, что у нее отсутствует обоняние, да и по моим джинсам догадаться не сложно, как оно все прошло. Вернее вышло.

– Алисочка, а можешь мне пару своих визиток оставить? У меня знакомые спрашивали, и я очень тебя советовала. – женщина быстро отсчитывает деньги с учётом моих затрат, – Ты девочка ответственная, и Бонечка тебя каждый раз ждёт, даже у окна кругами ходит – чувствует, что ты идешь.

– Конечно оставлю, – я кончиками пальцев достаю три картонки из кармашка рюкзака и убираю несколько купюр.

– Спасибо тебе большое. Мы с Бонечкой завтра хотели до дачи съездить, а послезавтра будем тебя ждать.

– Тогда до послезавтра, Мария Сергеевна, – прощаюсь с ней и грозно смотрю на бульдога, – Бенедикт! Мы договорились?

Он недовольно ворчит в ответ и виновато прячет морду. Все они прекрасно понимают, кто бы что не говорил.

2

От показательного расстрела меня спасает только то, что консультацию склеили для всех групп. И я в перерыве между парами просачиваюсь на заднюю парту, старательно изображая, что присутствовала тут с самого начала, а с рюкзаком выходила потому, что всегда так делаю. И голова сырая тоже только поэтому, а не из-за того, что буквально пятнадцать минут назад выскочила из душа.

– Блевун? – спрашивает Ксюха, опускаясь рядом и оценивая мой вид.

– Он самый., – киваю, раскрывая тетрадь. – Много писали?

– Да нет. Первую пару вообще никого не было, сидели, фигнёй страдали.

– Старец Фура опоздал? – удивлённо выдыхаю я.

И в этом удивлении нет ничего странного. Фурачев Венеамин Альбертович – сама пунктуальность. Бодрячковый дедок, с учётом того, что ему уже давно перевалило за семьдесят, с огромной лысиной и белой бородкой – за что и окрестили – ни за какие блага мира не отказывался прийти за полчаса до своих лекций и требовал стопроцентную явку, проверяя каждого по списку в начале и за пять минут до конца. Фиг обманешь и смоешься раньше. Принципиальный до жути, но весёлый. Половину лекции мог кошмарить и диктовать с такой скоростью, что пальцы немели, а потом начинал травить байки из своей молодости или про любимые яблони на даче.

– На кафедре сказали, что сердечко прихватило, – Ксюха раскрывает свою тетрадь и показывает сколько листов мне нужно оставить, чтобы потом переписать. – Мы тут пока ждали решили скинуться рублей по двести. Ты как?

– На венок?

– Совсем дура что-ли? Сплюнь!

Я трижды сплевываю и стучу по спинке стула.

– Парни с параллели предложили ему ноут купить, чтобы не скучал в больничке. Закинем туда ему фильмов под завязку, пусть смотрит, – Ксюха недвусмысленно подставляет ладошку. – Раскошеливайся.

– Да ладно? Когда это они вдруг стали такими заботливыми? – я улыбаюсь, но достаю из кошелька две сторублевых купюры, – Так и скажи, что решили на следующий год экзамен проплатить за наш счет.

– А если и так, то что в этом плохого? – она толкает парня, сидящего перед нами и тянет ему деньги, – Передай за Алису.

– А самой влом что-ли? – взбрыкивает он.

– А познакомить свою задницу с зубами Града не хочешь? – Ксюха приподнимает одну бровь и деньги тут же испаряются, чтобы быстро пойти дальше к первому ряду, сопровождаясь моим именем.

– Ксю, ты садистка! – я тихонько давлюсь от смеха.

– Хоть какая-то польза от твоих собачек, – она громко клацает зубами и парень перед нами вздрагивает, что только добавляет нам веселья.

Вообще, Град тогда никого не кусал и был в наморднике. Но этот факт почему-то затерялся, когда по потоку пошла байка, что мой пёс чуть-ли не в клочья разорвал пятую точку одному из сокурсников. Кажется, это был третий раз, когда я гуляла с Градом. Купила ему и себе мороженое и пошла к свободной скамейке в парке. Питбуль блаженно жмурился, елозя по стаканчику языком и жалобно поскуливал – металлическая фигня на морде ему мешала.

– Не сниму, – мотаю головой и подцепив пальцем кусочек просовываю ему между прутиков намордника.

Град аккуратно слизывает лакомство, а я снова подцепляю новую порцию. Так бы спокойно и кормила этого сладкоежку, если бы не один долбоящер, проходивший мимо. Пашка Снегирев вообще редко отличался чем-то адекватным, а тут видимо мозг окончательно покинул его и без того пустую черепушку. Он решил, что будет крайне забавно подойти сзади и рявкнуть мне прямо над ухом:

– Привет, Лиса!

Сперва рявкнул он – так, что я выронила мороженое и вжала голову в плечи, – а потом, в ответ, уже Град. Одним прыжком перескочил через скамейку и погнал моего обидчика, в момент осознавшего, что ему светит, если рычащее чудовище его догонит. И оно его догнало, повалило на землю и угрожающе рычало, придавив передними лапами грудь, пока я не подбежала и не крикнула: