Компаньон для Люцифера

– Может тогда сгоняем кинчик посмотрим? Или, если хочешь, я могу с тобой собак выгулять. – Лева перекидывает лямку тубуса на другое плечо и «случайно» возвращает руку уже не на поясницу, где она лежала раньше, а заметно ниже.

– Лева. Давай я подумаю и перезвоню? – я возвращаю его ладонь обратно, не обращая внимание на еле заметное недовольство.

Форсировать события мне никак не хочется. Тем более сейчас, когда мое дальнейшее проживание в квартире – очень большой вопрос. Если сейчас разъедутся все постоянные клиенты, то даже успешно сданная сессия не спасет. Через месяц придется перебираться в общежитие, а это событие мне никак не хочется впускать в свою голову. Я слишком привыкла к нормальной квартире, где у меня есть своя комната, по размерам превышающая общажную, которую, к слову, придется делить непонятно с кем.

– До вечера? – Левка все же ограничивается простыми обнимашками и не лезет с поцелуями.

– Я позвоню, как освобожусь.

Он коротко кивает и быстрым шагом идёт к пешеходному переходу, чтобы успеть на подъехавший автобус – его остановка на другой стороне улицы, и живёт Левка в другом конце города.

Оксанка подставляет щеку для «дружеского» поцелуя Полунину, и я отворачиваюсь, чтобы его не смущать. Комедия одним словом. Пашка, в принципе, офигенный парень. Умный, высокий, в меру красивый и фигуристый, но либо реально не понимает, что Ксюха третий месяц отшивает всех ухажёров, чтобы быть свободной на момент «озарения». Либо у него все же кто-то есть, и он это тщательно от всех скрывает.

«Напою после сессии и выпытаю!»

Коварный план. В любом случае хоть что-то сдвинется с мертвой точки. Если есть, то Ксюхе, конечно, будет трешняково, но если нет… Я даже сама помогу дотащить пьяное тело в комнату своей подруги. А там уже она пусть сама решает, что с ним делать и как. Даже жалко его с одной стороны в этом плане, но зря что-ли Ксюха столько времени сидит на голодной диете?

Вообще не представляю, кто в здравом уме перед зачетом у Изольды будет ломиться гулять с собаками, вместо того, чтобы сидеть и зубрить до умопомрачения. Но. В моей «Семье» мохнатики-колли как самое сильное успокоительное. Черная Валлея и рыжая Глосси встречают меня на пороге, повизгивая от радости и размахивая хвостами.

– Привет, мои девчули, – я наклоняюсь к ним и долго глажу каждую.

Обе колляхи толкаются у моих ног, и каждая старается захватить побольше внимания только к себе любимой, отталкивая бочком другую и предупреждающе клацая зубами.

– Алиса, они меня так не встречают, – смеется Марк и зовет Лилю, – Ты посмотри на этих стонотин.

– Мои пусечки пушистые! Соскучились, мои красотульки. – я достаю из рюкзака пакетик с вкусняшками, которые любят эти две колляшки, и поднимаю ладонь. – Сидеть!

Валлея тут же опускается на задницу, а Глосси довольно тявкает – она думает, что победила в борьбе за почесушки.

– Глосси, сидеть! – повторяю строже, и рыжая садится чуть ближе ко мне.

Маленькая шпилька в сторону Валлеи. Как будто так ее будут любить больше. Я пристегиваю поводки и только потом даю обеим по маленькому кусочку.

– Алиса, может ты с ними погуляешь немного подольше? Хотя бы пару часиков, – Лиля выходит из комнаты и ставит небольшой чемодан к сумке, уже лежащей в коридоре. – Вообще ничего не успеваем.

– Конечно, – киваю я, – Мы тогда сходим в парк, а вы позвоните, когда будете готовы.

– Спасибо, – Лиля облегченно вздыхает и достает из кармана халата длиннющий список. – Марк, провожай и пойдем дальше.

– Гулять!

Если честно, то я безумно рада просьбе Лили. В плане оплаты, дополнительное время ничего не решит, но две колляшки – как заряд хорошего настроения и микроверсия кадров из фильма. Мы с ними идем в соседний парк, а меня понемногу начинает распирать от счастья. Две мордашки по очереди оборачиваются и проверяют, где я и не потерялась ли по пути. Пастушьи инстинкты для них – как охрана и защита у Града. Вроде бы ничего особенного и сверхъестественного, и описаны в книгах по собаководству миллион раз. Только мне кажется, что у мохнатиков свое мнение на этот счет. Они чувствуют, когда их любят, и просто отвечают тем же. Вообще, собаки лучше людей. Они честнее. Если они тебя не любят, то станут рычать, а не радостно вилять хвостом.

– Апорт! – я снова бросаю пуллер так далеко, как только могу.

И теперь за ним срывается Глосси – Валлея лишь немного дёргается за ней, но отбежав на метр, остаётся со мной. Колляшки как-то договорились между собой и играют по очереди – одна радостно летит за пуллером, а вторая сторожит овцу, то есть меня. Сравнение, конечно, то ещё, но мне смешно от того, как за мной постоянно следит внимательная пара глаз. И если я отойду чуть дальше положенного, Валлея тут же начнет нарезать круги, оттесняя меня обратно, а потом на ее недовольный лай прилетит Глосси. Овцу, решившую смыться из-под присмотра, всеми правдами и неправдами один фиг вернут на полянку. И если Валя-Валлея будет просто вставать у меня на пути, не давая сделать шаг, то Глашка-Глосси может и цапнуть. Сперва играючи, а потом уже вцепится в край одежды и будет тянуть обратно. Лиля говорила, что обе ее пастушки работают немного неправильно, и поэтому они с Марком взяли отпуск. Поедут на какой-то семинар-практику под Иваново к правильному дядьке. Там у него и поля есть, и овцы правильные. Не то что я.

– Апорт!

И Валлея, сдав пост наблюдателя, мчится стрелой за пуллером, А Глашка бессовестно тычет мордашкой в рюкзачок, вынюхивая куда я спрятала вкусняшки. Наглость – второе счастье.

– Фу!

Рыжая, застигнутая на месте преступления, тут же плюхается на задницу рядом с рюкзаком, а в глазах можно прочитать истинное удивление: «А я чего? Я вообще тут мимо проходила.» Только уши торчат локаторами и ресничками хлопает. Хитрюга.

– Я все вижу, – громко говорю я, немного повернувшись, чтобы взять кольцо пуллера у Валлеи. – Глосси, ко мне! Апорт!

И огненная стрела срывается с места. Вкусняшки вкусняшками, а поиграть все же интереснее.

Марк с Лилей сами приезжают к парку, чтобы сразу ехать и не терять время. Им нужно выезжать в ночь, а мне идти готовиться к зачету. Я еле сдерживаюсь, чтобы не разреветься, когда вижу припаркованный у входа автомобиль. И красотки идут медленнее, чем обычно, словно чувствуют, как внутри меня кошки точат когти о сердце.

– Алисочка, спасибо огромное! – Лиля тянет мне деньги и забирает поводки. – Валлея, Глосси, вперед.

Она подходит к машине, а колляшки упираются и оборачиваются. Поскуливают так жалобно, что у меня на глазах выступают слезы.

– Лиля, – Марк одними глазами показывает жене на меня и она оборачивается, наклоняется к собакам и отстегивает карабинчики.

Колляшки срываются обратно и тюкаются ко мне в коленки.

– Мои хорошие. Девочки мои любимые, – шепчу я, зарываясь в густую шерсть и целуя мордашки по очереди, – Я буду скучать по вам. А когда вы приедете, мы снова пойдем гулять. Хорошо? Все, бегите, мои лапочки.

Я размазываю слезы по щекам и иду с ними к машине, смотрю как они запрыгивают внутрь и закрываю дверь.

– Алиса, мы приедем через пять недель. Не расстраивайся так, хорошо?

Марк старается говорить успокаивающе, но у меня какая-то обратная реакция на его слова – я начинаю всхлипывать все чаще и видимо заражаю Лилю. Она подходит, обнимает меня, и мы уже вдвоем ревем так, будто прощаемся навсегда. За два месяца я гуляла с ними всего по два раза в неделю, но колляшки и их хозяева стали для меня такими родными, что их отъезд всего на несколько недель воспринимается личной трагедией. Лиля громко всхлипывает и, выпустив меня из объятий, достает из сумочки маленькую фигурку двух колли:

– Мы с Марком хотели ее тебе подарить, – говорит она, – Только не знали как и понравится-ли она тебе. Алиса, ты наших девчушек запиши на середину июля, хорошо? Мы потом позвоним, чтобы точно сказать число.

– Спасибо, – киваю я, сжимая в ладошке маленькую копию Валлеи и Глосси. – Вы извините, что я так… Они такие родные уже… Спасибо.

И мы еще несколько минут плачем, пока Марк не заводит машину.

Я долго машу рукой им вслед. И лишь когда автомобиль скрывается за поворотом, разворачиваюсь и медленно иду к остановке. В кармашке коротко вибрирует телефон.

«Ну что на счет кино?» – читаю я сообщение от Левки.

Все же он не дожидается моего звонка и пишет первым. Я смотрю на часы и набираю ответ: « Давай не сегодня. Я не успеваю подготовиться к зачету.» Рядом с отправленным сообщением сразу появляется галочка – Левка видимо держит телефон в руках и прочитал сразу.

«Хорошо. Созвонимся завтра?» – прилетает от него эсэмэска.

«После зачета позвоню.»

Если честно, то я не представляю, как успею хотя бы прочитать все, что будет в билетах, а тем более выучить. И пока еду в автобусе, открываю краткий конспект, который Пашка Полунин накопал где-то на просторах Интернета. Он даже умудрился его скомпоновать по билетам – при желании можно распечатать и приготовить шпоры. Вот только Изольда их чувствует за километр и просто сразу отправит на пересдачу. Я тихонько вздыхаю, пробуя сконцентрироваться на первом вопросе первого билета:

«Понятие истории, периодизации истории, этапы развития общества.»

Господи, ну вот зачем химикам все это? Зачем?