Романы под царским скипетром

В сентябре того же года Александром II было составлено завещание и внесено в Государственный банк более трёх миллионов рублей в процентных бумагах на имя Светлейшей княгини Юрьевской и троих детей. Всё то огромное состояние, по мысли императора, должно быть «поровну разделено между Нашими детьми… после их совершеннолетия или при выходе замуж Наших дочерей».

Светлейшая княгиня Екатерина Юрьевская с сыном Георгием и дочерью Ольгой. Фотография. Конец 1870-х гг.

После венчания Александра II его невестка-цесаревна и княгиня Юрьевская словно поменялись ролями. Светлейшая княгиня из любовницы превратилась хоть и в морганатическую, но всё же законную жену императора, а следовательно, в свекровь (!) для Марии Фёдоровны. Вот тут-то для бывшей датской принцессы и начались настоящие страдания, ведь всё, что должно было перейти к ней по праву, – корона государыни, держава и скипетр для наследника, – в одночасье могли стать достоянием её счастливой соперницы. И её сына Георгия.

Великий князь Александр Михайлович живо воссоздал атмосферу, царившую тогда в большой, но отнюдь не дружной, а, напротив, раздираемой неприязнью семье Романовых:

«Голос церемониймейстера… звучал неуверенно.

– Его Величество и Светлейшая княгиня Юрьевская!

Мать моя (великая княгиня Ольга Фёдоровна. – Л.Ч.) смотрела в сторону, а моя будущая тёща, жена наследника престола Мария Фёдоровна, потупилась…

Император быстро вошёл, ведя под руку молодую красивую женщину… Княгиня Юрьевская любезно отвечала на вежливые поклоны великих княгинь и князей и села рядом с императором в кресло покойной императрицы… Мне понравилось выражение её грустного лица и лучистое сияние, идущее от светлых волос. Было ясно, что она волновалась…

Долгая совместная жизнь нисколько не уменьшила их взаимного обожания. В шестьдесят четыре года Александр II держал себя с нею, как восемнадцатилетний мальчик. Он нашёптывал слова одобрения в её маленькое ушко. Он интересовался, нравятся ли ей вина. Он соглашался со всем, что она говорила. Он смотрел на всех нас с дружеской улыбкой, как бы приглашая радоваться его счастью…»

Но безграничное счастье супруга-императора разделяла, увы, лишь его Катя. Августейшие родственники негодовали. Вот великая княгиня Мария Павловна, невестка императора, выказывает своё недовольство гессенскому принцу Александру: «Она (Юрьевская) является на все семейные ужины, официальные или частные, а также присутствует на церковных службах в придворной церкви со всем двором. Мы должны принимать её, а также делать ей визиты. И так, как княгиня весьма невоспитанна, и у неё нет ни такта, ни ума, вы можете себе представить, как всякое наше чувство просто топчется ногами, не щадится ничего».

Когда твои младые лета
Позорит шумная молва,
И ты по приговору света
На честь утратила права…

Нелестные мнения о княгине Юрьевской витали в салонах и гостиных аристократического Петербурга. Но говорили о ней, передавая и скабрёзные сплетни, шёпотом, дабы не навлечь гнев самодержца.

Другая яркая картинка вновь оживает под пером великого князя Александра Михайловича: «Когда Государь вошёл в столовую, где уже собралась вся семья, ведя под руку молодую супругу, все встали, и великие княгини присели в традиционном реверансе, но отводя глаза в сторону… Княгиня Юрьевская элегантно ответила реверансом и села на место императрицы Марии Александровны. По любопытству я внимательно наблюдал за ней… Она была явно очень взволнованна. Часто она поворачивалась и слегка пожимала его руку. Её усилия присоединиться к общему разговору встретили лишь вежливое молчание… Когда мы возвращались домой, моя мать сказала отцу (великому князю Михаилу Николаевичу, младшему сыну Николая I. – Л.Ч.): „Мне неважно, что ты думаешь или делаешь, я никогда не признаю эту наглую авантюристку“».

Мемуарист объективен: бедной «авантюристке» приходилось несладко под колкими взглядами августейших родственников. Но страдала не только она.

Крымская идиллия

Самым тяжёлым испытанием для цесаревны стали месяцы, проведённые ею в Ливадийском дворце в Крыму, осенью 1880-го, вместе с императором и его новым семейством. Марии Фёдоровне пришлось изрядно поволноваться – отныне, после вступления её самодержца-свёкра в брак с княжной Долгоруковой, у Ники появился реальный соперник, претендент на российский престол – Георгий, которого Александр II любил больше, чем своего внука. Так, по крайней мере, ей казалось. Да и в целебном крымском воздухе носились болезненные и обидные для цесаревны слухи…

Александр выехал в Крым с супругой и старшими детьми, Георгием и Ольгой, на исходе августа. Княгиня Юрьевская с детьми отправилась в путешествие в царском поезде. Впервые для неё и для свиты Государя – придворные терялись в догадках, отчего император оказывает ей столь высокую честь? Удивлению не было предела, когда княгиня остановилась в самом… Ливадийском дворце! Ведь прежде она всегда жила поблизости, на даче в Бьюк-Сарае. О том, что княгиня Юрьевская – супруга императора, знали лишь избранные.

Вид Ялты. Художник К. Боссоли. Начало 1840-х гг.

То были дни счастья для царской четы. Наконец исполнилась давняя мечта – они могут вместе кататься верхом, вместе обедать, вместе любоваться красочными морскими закатами. И наблюдать за резвившимися в саду детьми. Не скрываясь более и не боясь чужих глаз. Вот она, семейная идиллия!

Но и государственные дела требовали внимания императора. Благо при нём неотлучно находился граф Лорис-Меликов. Морис Палеолог приводит одно замечание графа, касавшееся недавней женитьбы императора и обращённое к нему: «Было б большим счастьем для России иметь, как встарь, русскую императрицу». Отсыл к старине прозрачен: первой женой царя Михаила Фёдоровича была русская княжна Долгорукая.

Александр III с императрицей Марией Фёдоровной и августейшим семейством. Петербург. Конец 1880-х гг.

Ещё один эпизод из книги французского дипломата: «В другой раз, когда император работал со своим министром на веранде, сын Александра II Георгий, игравший около них, вскарабкался к нему на колени. Поиграв с ним немного, Александр Николаевич сказал: „Теперь поди, мы должны работать“.

Лорис-Меликов, посмотрев вслед уходящему ребёнку, о чём-то задумался, а потом, обратившись к царю, сказал: „Когда русский народ познакомится с сыном Вашего Величества, он весь, как один человек, скажет: „Вот этот наш“. Эти слова произвели сильное впечатление на Александра II, так как ему показалось, что министр отгадал одну из самых заветных его мыслей“».

Другие мысли и чувства владели той крымской осенью великой княгиней Марией Фёдоровной: «Я плакала непрерывно, даже ночью. Великий князь меня бранил, но я не могла ничего с собой поделать… Так или иначе я переносила ежедневные унижения, пока они касались лично меня, но, как только речь зашла о моих детях, я поняла, что это выше моих сил. У меня их крали, как бы между прочим, пытаясь сблизить их с ужасными маленькими незаконнорождёнными отпрысками. И тогда я поднялась, как настоящая львица, защищающая своих детёнышей. Между мной и императором разыгрались тяжёлые сцены… Совместные прогулки с новой семьёй прекратились, и княгиня крайне раздражённо заметила мне, что не понимает, почему я отношусь к её детям, как к зачумлённым».

Александра II возмутило подобное поведение невестки. «Прошу не забываться и помнить, – резко выговорил он цесаревне, – что вы лишь первая из моих подданных!»

Екатерина III

Почти открыто поговаривали, что сын, рождённый от русской княгини, будет наречён наследником. И будто бы сама Светлейшая княгиня готовится к скорой своей коронации, и уже отдано распоряжение – изготовить для будущей императрицы вензель.

К разработке грядущего церемониала был привлечён и Лорис-Меликов. По воспоминаниям, один из священников «даже ездил в Москву, чтоб из архивов извлечь подробности о коронации Екатерины I… Добыв в Москве архивные сведения для будущей коронации, он с торжеством возвращался в Петербург, как вдруг на полпути узнал о событии 1 марта».

Другое свидетельство. Действительный тайный советник Анатолий Куломзин оставил запись: «…Носились зловещие слухи о желании Государя короновать княгиню Юрьевскую… Всё это волновало до глубины души… Повелено было найти в архиве Министерства двора церемониал коронования Петром Великим Екатерины I. Узнав об этом, наследник объявил, что если произойдёт это событие, то он с женой и детьми уедет в Данию, на что последовала со стороны Александра II угроза в случае такого отъезда объявить наследником престола рождённого до брака от Юрьевской Георгия».

Ни в каких официальных бумагах тот царский брак не именовался морганатическим. Однако в лексиконе придворных особ нередко мелькало то тяжёлое нерусское слово, словно каменной оградой отделявшее княгиню Юрьевскую от «правильной и законной» великосветской жизни, – так её дворцовые апартаменты именовались «морганатическими покоями», а приёмы – «морганатическими обедами»!

Герб Светлейших князей Юрьевских, утверждённый императором Александром II. Санкт-Петербург. 18 января 1881 г.

В декабре 1880-го император, ведя под рукуСветлейшую княгиню, вместе с сыном Георгием, прошёл на молебен в церковь Зимнего. Одна из фрейлин была потрясена сим явлением: «Едва Государь и княгиня Юрьевская вошли в церковь, как все служители вздрогнули, будто разорвалась бомба. Дьякон, произносивший литии, сбился, клир фальшивил, и обыкновенно звучный голос архиерея Рождественского потерялся».

Не правда ли, какой зловещей мистикой звучит сравнение всеобщей растерянности со взрывом бомбы?!

А в январе грядущего нового года на торжестве водосвятия Светлейшая княгиня явилась уже с двумя детьми: Георгием и Ольгой. И вновь – скандал в свете. В Аничков дворец, резиденцию наследника, срочно затребовали министра внутренних дел Михаила Тариэловича Лорис-Меликова и, как вспоминала Юрьевская, «сделали ему сцену по поводу того, что дети показались, между тем, как это не был большой свет; и слёзы, и стенания».

Никогда ещё такая волна ненависти и обид не разделяла этих двух женщин – Светлейшую княгиню и цесаревну – в их соперничестве за трон. В конце февраля 1881-го начался Великий пост, и накануне исповеди всё августейшее семейство собралось в Малахитовом зале Зимнего дворца, дабы испросить прощения друг у друга. Цесаревич исполнил всё, как и должно. «Старший сын (императора Александра II) принёс мне извинения, – вспоминала Екатерина Михайловна, – чувствуя свою вину передо мной, я ему ответила, что прощаю его от всего сердца, и обняла его».

Мария Фёдоровна же, нарушив каноны, предписывавшие испросить прощения у близких и дружески обняться, расцеловавшись, лишь сухо пожала княгине Юрьевской руку. Александр II пришёл в ярость от неподобающего поведения цесаревны и со всей строгостью отчитал своенравную невестку. Одна из фрейлин стала невольной свидетельницей семейного скандала: «Император обрушил ливень возбуждённых слов, наполненных накопившимся за месяцы гневом. „…Саша хороший сын, – кричал он, – но Вы – у Вас нет сердца!“»

Великой княгине пришлось оправдываться – дескать, она не ведала, что княгиня Юрьевская, как и она, будет исповедоваться.

Чуть поостыв, Александр сказал своей Кате, что «ужасно сердит, так как это было уж слишком, так неделикатно и так глупо». И, помедлив, в сердцах произнёс: «И это те люди, которые должны позаботиться о вас после моей смерти». Будто ему ведомы были грядущие дни…

Тревожится и цесаревич Александр Александрович, ожидая в январе 1881-го приезда братьев – великих князей Сергея и Павла – в Петербург: «Я с отчаянием думаю о возвращении братьев сюда и как они сживутся с этой новой обстановкой их семейной жизни! Нам, старшим братьям, было это невыразимо тяжело и грустно».

Взрыв

Уникальный случай в истории православной страны – царь, Божий помазанник, долгие годы имел одновременно двух жён: законную – императрицу Марию Александровну и непризнанную – княжну Екатерину Долгорукову.

Клубок невероятных жизненных коллизий с вплетениями из государственных тайн, любовных признаний, светского злословия, придворных интриг, лести и зависти распутала всемогущая смерть. Она и дописала последнюю страницу закрученного по всем канонам жанра любовного остросюжетного романа.

Всё изменилось в один день, все волнения и надежды разом разрешил взрыв на набережной Екатерининского канала, мощным эхом отозвавшийся по всей России: на жизнь Государя было совершено покушение, последнее из шести.

Буквально накануне трагедии Александр II исповедовался у своего духовника протопресвитера Василия Бажанова. Счастье, как того и боялся Александр, длилось недолго…

Свершилось великое злодеяние: в Петербурге в царский экипаж была брошена бомба. И когда Государь вышел из кареты, чтобы ободрить раненых, под ноги ему полетела ещё одна бомба… Истекавшего кровью императора по его воле доставили в Зимний. «Во дворец… Там умереть хочу», – чуть слышно прошептал он.

Княжна Екатерина Долгорукова. Фотография. 1878 г.

…Бытует легенда о мистическом предсказании Пушкиным судьбы будущего царя. Увидев бюст наследника у Жуковского в Царском Селе, поэт, пристально вглядевшись в мраморного двойника цесаревича, вдруг произнёс показавшиеся всем странные слова:

«Вижу славное царствование, великие дела и – Боже – какой ужасный конец! По колени в крови!»

Последние слова Пушкин, словно в забытьи, повторил несколько раз…