Анна – королева франков. Том 1

Харальд тотчас вскочил и, получив разрешение княгини, немедля покинул её, простившись.

Аннушка проводила взглядом норвежца, отметив про себя, что курчавые светло-рыжие волосы и бородка делали его похожим на неукротимый горящий факел. Потом перевела его на сестру – и вдруг увидела, что они очень похожи друг на друга. Но Лиза не была такой огневой, как Харальд, умея сдерживать свои чувства. У неё был твердый характер, доставшийся ей от прабабки – великой княгини Ольги. Да и матушка своим с ней, наверное, ещё вдобавок поделилась.

Что же касается ее самой, подумала отроковица, то по домашнему преданию она была похожа по нраву на бабушку Рогнеду, матушку отца, которую он очень любил. Может, потому свою любовь он перенес и на нее, свою младшую дочку. Как не раз любил повторять он, всё Анна взяла от нее, а не только красоту, да пока не проявила того из-за возраста малого.

Анна тряхнула головой, избавляясь от мыслей, и посмотрела на сестер, которые продолжали начатый ранее разговор, который она пропустила.

– Ну что, будем готовиться к свадьбе, сестричка? – спросила Анастасия, лукаво улыбаясь.

– Не знаю, – взволнованно ответила Лиза. – Как батюшка решит. Может, еще и не отдаст меня за Харальда.

– А причин тому нет, – ввязался в разговор и Всеволод. – Батюшка сказал ему добыть славу и богатство, он и добыл.

– Но ведь престола норвежского у него по-прежнему нет, – тихо возразила Елизавета.

– У него есть золото и верные люди, чтобы занять престол, – сказала Ингигерда. – Да и отец ваш ему своими варягами поможет. Так что, думаю, отсутствие королевского трона у Харальда не станет причиной его отказа.

На этом их разговор закончился, и великая княгиня опять осталась одна. Вечером к ней пришел Ярослав и сказал, что свадьба Елизаветы и Харольда откладывается, так как наступили не совсем добрые времена.

– Городское простонародье Царьграда, не скрывая своей враждебности к киевским купцам, напало на них на столичном рынке и избило, а одного знатного скифа и вовсе убили, – продолжил он. – Это мне сообщил Скилица, сановник Алексея Комнина. Император Константин прислал мне послов с извинениями, но я их не принял и приказал своему посольству покинуть Царьград. На что он изгнал всех скифов из столицы и рассеял их по провинциям.

– Побоялся их движения или покушения изнутри?

– Быстрее всего. Струхнул, по всей видимости, зная отчаянность варягов. К тому же на Афоне разгромили каменные постройки в бухте и лодки, которые принадлежали обители славянских монахов.

– Ты собираешься идти войной на Империю римлян? – скрывая волнение, ровным голосом спросила Ингигерда.

– Ты же знаешь, что я уже давно готовлюсь к войне с ромеями.[44 - Население Византии] Еще летом прошлого года в столицу Империи римлян прибыли мои послы, но вместо переговоров с новым императором им пришлось иметь дело с окружением императрицы Зои. Причем, с теми же людьми, которые уже в прошлый раз провалили переговоры. Вторично переносить унижение я не намерен. Русь – не то государство, которым можно столь открыто пренебрегать, и по могуществу не уступает Восточной Империи римлян.

– Ты сам возглавишь поход?

– Нет, у меня в Киеве дел полно. Строят лодыри только под присмотром, так что оставить строительство никак не могу. Войско пойдёт на ладьях под началом Владимира. Ему уже скоро двадцать три исполнится, а он только в одном бою побывал.

– В одном то в одном, но успешном. Победил емь[45 - Западные финны], финское племя, и пленил множество, – возразила Ингигерда. – Но не отмахивайся от того, что он человек горячего нрава. Наломать дров может много. Разумно ли посылать на такую серьезную войну человека, который имеет так мало военного опыта?

– Так я приставлю к нему воеводами Вышату и Ивана Творимирича. Пора уже Владимиру понюхать крови на серьезном поле боя. Не всё ж мохом покрываться, сидя на одном месте. К тому же с ним пошлю и Харальда, который знает, как воевать с ромеями.

– Так вот почему свадьба Лизы откладывается. А если жених погибнет и не вернется?

– Значит, так тому и быть. Найду ей другого европейского короля. Так что не прогадает.

Ингигерда на это ничего не сказала, ибо знала его отношение к любви, и только спросила:

– Какое войско ты ему дашь?

– Где-то двенадцать тысяч ратников. На большее количество у нас ладей не хватит.

– А когда намечен поход?

– Как только лёд сойдет. Плыть к Царьграду где-то два месяца.

– Так, может, до этого свадьбу справим?

– Нет. Только после окончания похода, – резко ответил Ярослав, не посчитав нужным объяснить, почему. И Ингигерда не стала сердить его еще больше своими вопросами.

Конунг Харальд и Лиза были опечалены этой новостью, но ни один из них не рискнул оспаривать решение великого князя. Харальд до отплытия в Царьград обосновался при дворе Ярослава, чтобы чаще видеться с девушкой, но долго это не длилось, так как прибыл Владимир со своими дружинниками. Вскоре лодейная[46 - Связанный, соотносящийся по значению с существительным ладья] рать отправилась вниз по Славутичу, чтобы выйти в Скифское море и направиться в сторону устья реки Истр.[47 - Дунай] И Владимира, и Харальда провожали на пристани не только сам великий князь, но и великая княгиня с дочками.

– Все будет хорошо, – сказал Ярослав, стоя рядом и глядя вслед удаляющимся ладьям.[48 - Большие лодки] – У Константина Мономаха к отражению нападения нашего флота осталось совсем мало времени. К тому же эскадра, охраняющая столицу, сильно пострадала от пожара: большая часть военных кораблей сгорела дотла. А это значит, что он не выстоит против моих ратников.

Но не знал великий князь того, что по распоряжению Константина к Босфору стянули суда, разбросанные по прибрежным водам, а также военно-морские силы провинций, и что на Истре его ратники понесли первые потери от ромейского полководца Кекавмена, который неожиданно напал на них.

В конце вересня князь Владимир и остатки его флота ступили на киевскую землю. Вместе с ним в детинец вернулся и Харальд. Оба были целы и невредимы, чего нельзя было сказать о большей части ратников.

Они прошли в небольшую, уютную и очень приветливую комнату с дубовой обстановкой и полом, застеленным мохнатыми кожами. За столом сидел князь Ярослав, смотревший усталым взглядом на ясный очаг из кедровых поленьев, постоянно горевший в комнате князя, ибо его живая душа любила огонь.

На столе перед ним стояло три книги в дорогой оправе, несколько пергаментных и папирусных свитков, а ещё много актов, написанных на самаркандской бумаге, поскольку он терпеть не мог багдадских шелестящих бумаг. От двух ромейских лампад исходил зеленоватый свет, оставляя тени на стене.

Ни слова не сказав вошедшим, он показал им на стольцы, чтобы садились, и сказал печатнику, застывшему в дверях, чтобы позвал великую княгиню.

То время, пока они ее все ждали, проходило в тягостном молчании. Ярослав ничего не спрашивал, борясь в душе с яростью, которая настойчиво рвалась наружу, а Владимиру и Харальду сказать в свое оправдание было нечего. Разве что признаться в провале похода.

Наконец дверь открылась и вошла великая княгиня. Она ничем не выразила удивления при виде сына и норвежца и, сев на свое кресло возле супруга, подняла на него свои серо – голубые глаза. Под их спокойным взглядом и он сам стал успокаиваться.

– Рассказывайте, как ромеям проиграли, – глухо сказал он, не посмотрев на князя Владимира.

– В червене наш флот прошёл Босфор и стал в одной из бухт близко от Царьграда. Мы вступили в переговоры с Константином и запросили по тысяче золотых монет за корабль. Он отказался, и тогда, пригрозив ему нападением на столицу, повысили цену до трех литров золота на воина. Император долго нам не отвечал, а потом ближе к ночи прислал гонца со свитком, в котором объявил, что утром следующего дня даст нам морское сражение.

– И вы, прошедшие не одну битву ратники, позволили себя разбить? Труса праздновали? – спросил князь Ярослав, посмотрев на сына тяжелым взглядом, в котором смешались между собой и укор, и горечь, и осуждение.

Владимир тяжело сглотнул, потупив взгляд, и Харальд поспешил ему на помощь, продолжив вместо него:

– Мы не испугались, великий князь. Я, возглавив около восьмидесяти ладьей, отделился от остального флота и быстрым ходом устремился к ромейским судам. Разделившись, мы окружили их со всех сторон и начали снизу дырявить пиками. Они же стали забрасывать нас камнями из камнемётов и «греческим огнём». Нам нечего было им противопоставить.

На это великий князь ничего не сказал, только пронзил Харальда яростным взглядом. Опять установилась тишина.

– И вы стояли на месте в ожидании, когда вас зажарят, как свиней на кострище? – через время нарушив молчание, спросил Ярослав.

– Всё произошло так быстро, что мы не успели отойти. Их адский огонь[49 - Горючая смесь, применявшаяся в военных целях во времена Средневековья] сжег семь наших кораблей, вспыхнувших, как щепки, – стал оправдываться Харальд, а три в одночасье вместе с огромными камнями потопил вместе с командой. Мы пытались противостоять ромейским кораблям, но тут из бухты вырвались огненосные триеры в окружении кораблей поменьше и устремились на нас – и нашим ладьям пришлось отступить, не принимая боя. Мы думали собраться с силами и вступить в отчаянную битву чуть позже, но тут Перун стал на их сторону.

– Какой Перун? – привстал со своего кресла Ярослав, грозно посмотрев на конунга. – Вы же христиане, а не язычники. А у христиан нет такого бога!

– Отец, – вступил в разговор, до этого молчавший Владимир.

– А я тебя пока ни о чем не спрашивал, – оборвал его Ярослав.

– Дай ему сказать, – тихо, но непререкаемо сказала Ингигерда.

– Говори, – разрешил великий князь, вновь садясь в свое кресло.