Анна – королева франков. Том 1

– В сгущавшихся сумерках основная масса наших ладей вышла из Босфорского пролива в Скифское море, где мы надеялись укрыться от преследования на прибрежном мелководье, зная, что их тяжелые суда там нас не достанут, – стал рассказывать Владимир. – Но, на беду, как раз в это время поднялся сильный ураган. Одни наши ладьи вздыбившиеся волны накрыли сразу, другие поволокли по морю, а потом часть из них бросили на крутой берег, а остальные раскрошили на щепки о скалы. Мой корабль тоже был разбит, но, к счастью, подоспел на выручку воевода Творимирич и спас меня, взяв в свою ладью. Некоторые наши ладьи с командами, продырявленные и полузатопленные, ромеи доставили к ближайшему берегу и устроили им истинное кровопускание, окрасив кровью море.

Владимир замолчал, внутренне вновь переживая тот кошмар. Харальд, заметив на его глазах заблестевшие слёзы, постарался отвлечь внимание великого князя на себя, чтобы тот не упрекнул сына в слабости духа.

– Когда буря утихла, – продолжил он, – несколько тысяч наших ратников, растерявших оружие и доспехи, скопилось на берегу, но помочь им мы не могли, так как наши уцелевшие ладьи были переполнены и сами чуть не тонули.

И тогда тысяцкий-воевода Вышата сам вызвался сойти на берег и возглавить этот отряд обреченных, сказав: «Если жив буду, то с ними, а если погибну, то с дружиной». И наше войско разделилось: одна часть осталась на воде, другая на земле. Где они и что с ними, мы не знаем.

– Зато я знаю, – сказал Ярослав и, выбрав из свитков один, протянул его сыну.

Владимир раскрыл его и впился глазами в написанное: «Воевода Вышата довёл своих людей до устья реки Варга в Болгарии, но здесь на них напал стратиг[50 - Предводитель, руководитель.] Кекавмен. Шесть тысяч воинов сложили головы в жестокой кровопролитной резне, а восемьсот ратников вместе с Вышатой пленили и отправили в Константинополь.

Он передал свиток Харальду, а сам повернулся к отцу, не отводя взгляда от его глаз, которые пристально смотрели на него.

– Не думай, великий князь, что мы как трусы убегали с поля битвы, – начал он говорить твёрдо и уверенно. – На тех ладьях, которым удалось спастись во время урагана, мы дали сокрушительный бой ромейской эскадре, высланной нам вдогонку. Мы заманили большую часть вражеских кораблей в один из заливов, а потом появились внезапно у них за спиной. Половина из них сразу же обратилась в бегство, а другие суда в ожесточенном сражении мы захватили, перебив всех, кто там находился, и уже остаток флота вместе с трофейными кораблями я привёл в Киев.

– Ну хотя бы так, – угрюмо сказал Ярослав. – С паршивой овцы хоть шерсти клок. – Можете идти.

Когда молодые люди ушли, Ингигерда повернулась к супругу.

– Зачем ты навалился на них всей своей мощью. В неравных условиях флоту Владимира пришлось сразиться с ромеями. У них был адский огонь и камнеметы, а у наших пики да стрелы. Посылая их в Царьград, ты должен был предусмотреть это. Так что не только ни них лежит вина за поражение, но и на тебе. И не делай из него беду великую. Сколько раз тебе приходилось проигрывать битву и, поджав хвост, скрываться в Новгороде? И никто тебе этого в вину не ставил. Потом ты вновь собирал силы и побеждал. И у Владимира все победы впереди. Он же твой сын.

И после этих слов великая княгиня встала и величаво вышла из комнаты, оставив Ярослава в одиночестве размышлять над ее словами.

Через два месяца один из торговцев, приехавший из Царьграда в Киев, сообщил великому князю, что восемьсот его ратников признали в Царьграде государственными мятежниками, после чего всех их подвергли казни: одним выкололи глаза, другим отрубили правую руку, а окровавленные конечности развесили на столичных стенах.

А еще через два, когда наступил сичень,[51 - Январь] покрыв землю белыми снегами, состоялась пышная свадьба Харальда с Елизаветой Ярославной.

6554[52 - 1045 год н.э.] год ознаменовался отъездом из Киева Елизаветы, средней дочки Ярослава и Ингигерды.

Забрав с собой золото и драгоценности, накопленные на службе в императорской гвардии в Империи римлян, Харальд с войском возвратился в Швецию. К его пятистам ратникам Ярослав добавил еще одну свою многочисленную дружину из варягов-наёмников, и конунг со своей молодой женой направился с ними в Гёталанд,[53 - Один из исторических регионов южной Швеции] чтобы заручиться поддержкой шведского короля, брата Ингигерды.

Весть об этом сразу же достигла Магнуса Доброго, короля Норвегии и Дании, который являлся племянником Харальда. В его приезде он сразу усмотрел угрозу для себя, так как был наслышан о его ратных подвигах, отваге и несметном богатстве.

Магнус, воспитанный Ярославом и Ингигердой в Новгороде, при поддержке недовольной норвежской знати и великого князя Киевского был провозглашен королем Норвегии, а по договоренности унаследовал корону Дании. Однако теперь появился реальный претендент на норвежский трон в лице его дяди, а другой претендент Свен ждал своего часа на датский трон в Швеции.

Находясь под покровительством шведского короля, Харальд заключил союз со Свеном, став уже не предполагаемой, а реальной угрозой для правления своего племянника, и Магнус поспешил расстроить этот союз, сделав своего дядю в этом же году своим соправителем в Норвегии.

Вскоре Магнус провозгласил своими наследниками в Дании – Свена, а в Норвегии – Харальда, и после этого неожиданно погиб, упав с коня.

Харальд, не согласившись с таким разделом, начал войну со Свеном за датскую корону, в которой датчане терпели поражение за поражением…

Годом позже в Киеве с Андрашем и Левенте встретились унгарские заговорщики, начавшие борьбу с возрастающим германским влиянием на страну, и предложили им возглавить восстание против тогдашнего короля Петра. Получив дополнительное подтверждение от дяди Ласло, что унгары готовы к восстанию, Андраш, его старший брат, жена Анастасия и дочь Аделаида прибыли в Унгарию.

Так Андраш, сам того не желая, оказался в центре языческого восстания. Толпа потребовала от сыновей Вазула, пострадавшего за защиту языческой веры, немедленно расправиться со священниками, разрушить христианские храмы и восстановить идолопоклонство.

Братья оказались перед непростым выбором: уступив требованиям толпы, они посягнут на христианство; усмирив восстание – сами падут жертвой толпы. И Андраш, не получив поддержки брата, взял на себя ответственность, разрешив народу действовать так, как он считает нужным. В конце декабря этого же года унгарская знать и духовенство предпочли увидеть на троне из двух братьев Андраша, который был набожным христианином, а не Левенте-язычника.

Так Андраш стал унгарским королём, а старший брат вскоре умер при невыясненных обстоятельствах. Новый король, придя к власти, сразу же безжалостно расправился с язычниками, которые помогли ему овладеть троном. Вскоре Андраша I короновали, и он, восстановив христианство, объявил язычество и его обряды вне закона, получив в связи с этим прозвища Белый и Католик.

Часть II

Глава 6

Юность Анны проходила уже в Великом Ярославовом дворе в двухэтажном каменном княжеском дворце. К шестнадцати годам она стала светловолосой красавицей с удивительно нежной светлой кожей.

Ингигерда смотрела на свою дочь, сидящую перед ней на стольце, и любовалась её голубыми, распахнутыми и очень лучистыми глазами на лице, имевшем правильный овал и тонкие гармоничные черты. Её красивые кисти рук, тоненькие изящные пальцы одинаково ловко владели пером, луком, струнами лютни, управляли конем, разве только вышивальной иглы не любили.

Вот сегодня она пришла к матери, чтобы показать книгу, над которой закончила работать.

– Посмотри, матушка – говорила она, – это моя первая книга, которую я не только сама перевела и переписала, но и помогала ее изготавливать.

И она протянула ей «Повесть об Акире Премудром». Ингигерда взяла в руки книгу с прошитым веревками корешком, концы которых были прикреплены к деревяным доскам. Внешнюю сторону доски покрывал темно-синий бархат, украшенный узором из драгоценных камней. Металлические уголки на углах переплетных досок были сделаны из серебра.

– Нравится? – пытаясь побороть волнение, спросила Анна, не сводя с матери своего напряженного взгляда.

– Очень, – ответила Ингигерда, посмотрев на дочь. – Сама узор придумала?

– Да. Я специально выбрала сине-фиолетовую спираль как символ мудрости и сокровенных знаний, а треугольник с небольшими кружочками со стороны вершины как символ человеческого общения. Ведь это книга поучительная.

Ингигерда стала перелистывать пергаментные листы, которые были заполнены текстом, написанным красивым витиеватым почерком.

– Какие перья использовала? – спросила Ингигерда, не отрывая взгляда от книги.

– Гусиные и чернильное гнездо. Железистое чернило сделал для меня Евдоким.

– Красивый у тебя почерк, милая. Вон как аккуратно и ровно всё написала. И с какого же языка ты переводила эту книгу?

– С греческого, матушка. Текст очень увлекательный, поэтому работа над переводом много времени не заняла. Так и хотелось побыстрее узнать, чем история закончится.

– А о чём она?

– Про ассирийского мудреца Акира и его неблагодарного племянника, которого он воспитал как собственного сына.

– А не расскажешь ли ты мне эту историю? – попросила Ингигерда.

И не столько потому, что она ей была интересна, просто ей нравилось наблюдать за подвижным личиком дочери, слушать ее восторженный звонкий голос. Она знала, что Анна тотчас откликнется на ее просьбу, и оказалась права.

Девушка, пересев в кресло, стоявшее напротив матери, стала увлеченно рассказывать, а в конце, как обычно, подвела итог:

– Как видишь, матушка, мудрость Акира, который всегда находил достойный выход из всех трудностей, взяла верх над хитростью, клеветой и коварством Анадана.

– Но так и должно быть, ведь мы живем под зорким оком Господа нашего, – согласилась с дочерью Ингигерда.

– Но это еще не все, – поспешила высказаться до конца Анна. – Очень поучительны наставления Акира о дружбе, справедливости, щедрости и этикете поведения. Они очень многому научили меня. А еще этот мудрец обличал злых жён. Они очень мне не понравились, а потому я решила, что никогда не буду такой.

И, сделав многозначительную паузу, она заговорщески произнесла:

– Матушка, я тебе тайну одну открою. Тебе первой.