И не ищи её следы

Минувшая беседа имела горький привкус недосказанности. Все попытки детективов выудить больше информации привели к тому, что двое рослых детин силой выставили их на улицу.

«Вампир из ломбарда отправил княгиню на тридцать пятую улицу, где засел известный любитель блондинок, – размышляла Чарли, пока они двигались к ближайшему таксофону. – Совпадение? – Она глянула на брата, кажется, тот думал о том же. – И ещё это слово «вахцы», его в Рейнте разве что вампиры используют. Надо всё же поставить за ними наблюдение».

Пока детектив передавала новости Маэрсу, Никор, притаившись в подъезде дома напротив, следил за борделем. Позже его сменил присланный инспектором молодой полицейский.

***

Детективы сидели в маленьком душном кабинете, который предоставили сотрудники пятого отдела полиции. Маэрс стоял перед расстеленной на столе картой портового района, зажав сигарету в зубах. Рядом лежали четыре папки: дела, что Фрэнк раскопал в архиве. Чарли уже успела с ними ознакомиться. Все пострадавшие – блондинки. Кроме некой Ингрет: невысокой хрупкой брюнетки, к голове которой предполагаемый убийца умело привязал белый парик.

Почерк убийцы казался очевидным: перерезанное горло и многочисленные хаотичные порезы разной глубины.

– Неудивительно, что полиция не выявила закономерности, – проронил Никор, наблюдая, как Чарли в очередной раз берет в руки папку. – Между убийствами проходило минимум семь лет.

– Да, – протянул Маэрс, – преступления растянулись на тридцать лет. – Он глянул на закрытую дверь, из-за которой доносились приглушенные звуки голосов и телефонных трелей. – У пятого отделения слишком большая текучка кадров. Никто не хочет надолго задерживаться в порту. Поэтому большая часть не то что первое убийство не застало… – Маэрс не стал договаривать. Оно и не нужно было: все они видели, кто работает в пятом отделении: в основном юноши, только что выпустившиеся из полицейской академии и не обзаведшиеся во время учёбы связями, чтобы получить лучшее место. Они либо выгорали в первые месяцы и ходили по участку с совершенно пустыми глазами, либо цеплялись за первую попавшуюся возможность перевода.

– Больше всего удивляет, как в своих рапортах они объясняют появление порезов. – Чарли пролистала дело до нужной страницы. – В одном – в результате падения в канализацию. В другом – в результате профессиональной деятельности. – Она фыркнула. – А в этом: «По словам очевидцев, у жертвы наблюдались склонности к суициду и самоувечению. Вероятно, раны были получены в результате одного из таких актов», – дочитала она, а затем с силой закрыла папку и швырнула на стол.

– Да, судмедэксперт у них ни к чёрту, – протянул Маэрс.

Никор хмыкнул.

Потерев переносицу, Чарли вздохнула и принялась расхаживать из угла в угол, заложив руки за спину.

– Все девушки были найдены в районе тридцатых улиц. А последняя, Ингрет, вообще почти у самого дома Билла. Его хостел находится на тридцать пятой, куда торгаш отправил княгиню искать ночлег. Думаю, все сходится.

– В твоих словах есть логика. – Маэрс поднял на неё глаза и улыбнулся. – Однако не спеши с выводами. Сначала нужно допросить этого Билла. – Он выпрямился, разминая спину. – Я отправил ребят найти его.

В дверь постучались. Сыщики переглянулись.

– Войдите! – скомандовал Маэрс.

В комнатку вошёл невысокий, но крепко сложенный молодой человек в форме сержанта. Кажется, Чарли видела его во втором отделении. Не тратя времени на приветствия, полицейский быстро проговорил:

– Мы его взяли, шеф! – Сержант почесал бритый затылок. – Правда, он пытался сбежать, поэтому пришлось стукнуть его дубинкой. Но очухается быстро. Рут с командой уже обыскивают его ночлежку.

– Отличная работа! – похвалил Маэрс. На его лице отразилось облегчение. – Как очухается, отведите его в допросную. Мы скоро приедем.

– Ещё одно, шеф. – Сержант сунул руку под куртку и вытащил оттуда пакет для вещдоков. – Я подумал, вам захочется взглянуть на это сразу.

Он положил пакет на стол перед сыщиками. В синеватом свете кабинетной лампы блеснуло кольцо с сапфиром. Одно из тех, что в день исчезновения было у княгини.

***

Билл Хамеш не был похож на вампира. Низкий, толстый, с круглым лицом и маленькими заплывшими мышиного цвета. От него даже не чувствовалось той специфичной ауры, что шлейфом тянулась за любым вампиром. Только длинные клыки выдавали его истинную сущность.

– Дурная кровь, – с презрением бросил Леопольд, стоя напротив зеркала Гезелла[1 - Зеркало Гезелла – стекло, выглядящее как зеркало с одной стороны и как затемнённое стекло – с противоположной.] и наблюдая за Биллом. Тот перебирал в руках какую-то тряпицу, служившую ему платком, и нервно поглядывал на зеркало в допросной.

Чарли посмотрела на князя. Он стоял, как всегда, прямо, скрестив руки на груди. На лице не отражалось никаких эмоций. Выдавали напряжение только постукивающие по локтю пальцы.

«Дурной кровью» называли тех, кто хоть раз выпил жертву дочиста и больше не мог контролировать жажду самостоятельно. Только при помощи медикаментов. Такие вампиры были лишены дара Вечной Матери[2 - Вечная Мать – богиня-создательница и покровительница вампиров] и почти не отличались от обычных людей. А поэтому представляли для окружающих особую опасность.

В вампирском обществе считалось: нет большего позора, чем стать «Дурной кровью». А уж тем более, жить с этим клеймом всю жизнь.

Дверь за спинами приоткрылась, раздался лёгкий стук каблуков. Леопольд и Чарли обернулись. Княгиня скользнула в боковую комнату допросной. Сейчас она выглядела не такой несчастной и запуганной, как в госпитале. Во взгляде ещё читалась растерянность, но она старалась держаться твёрдо и уверенно.

Княгиня кивнула Чарли в знак приветствия и встала рядом с мужем. Внимательными светло-карими глазами они рассматривала сидящего за стеклом Хамеша. Тонкие белые брови свелись к переносице. Видимо, княгиня пыталась вспомнить лицо вампира.

Леопольд с нежностью взглянул на неё, приобнял за плечи и, наклонившись, что-то тихо шепнул на ухо.

– Да, – твёрдо ответила она.

Князь кивнул и встал у неё за спиной.

Маэрс вошёл в допросную. Хамеш заёрзал на стуле и стёр со лба крупные капли пота.

– Они там? – Он кивнул на зеркало, за которым стояла княжеская чета. – Они слушают?

Маэрс не ответил. Неспешно положив папку на стол, инспектор не удостоил Билла даже взглядом.

– У меня все плохо, да? – Хамеш нервно сглотнул и снова вытер со лба капли пота.

Рука инспектора потянулась к стоящему на столе диктофону. Громко щёлкнула кнопка записи, бобины с лентами неспешно закрутились. Слуховое устройство, выведенное из допросной в боковую комнату, не позволяло различить тихие звуки. Но Чарли отчётливо представляла себе мягкий шелест, с которым прокручивалась плёнка.

Прошла ещё пара секунд. Маэрс неспешно сел, поправил пиджак.

– У вас на меня ничего не может быть! – проскулил Билл, подаваясь вперед. – Я ничего ей не сделал!

Инспектор и сейчас не удостоил подозреваемого взглядом, только неспешно взял папку в руки и принялся перелистывать. Чарли восхитилась его методичностью.

– Я требую адвоката! – заверещал Билл. Его толстые щёки задрожали.

Тут инспектор взглянул на подозреваемого из-за папки. От этого взгляда даже у Чарли всё внутри похолодело. Хамеш сполз со стула и, казалось, готов был расплыться по полу склизкой лужей, но полицейский-охранник грубо тряхнул его, усаживая на место.

– Но я правда ничего ей не сделал… – Губы Билла задрожали, будто он вот-вот расплачется.

Ещё один холодный взгляд инспектора. Папка медленно опустилась на стол так, чтобы подозреваемому было видно содержимое: фотографии убитых и изуродованных проституток крупным планом.

Билл резко вскочил, подался вперед и выкрикнул хнычущим голосом:

– Я просто хотел её трахнуть! – Охранник грубо усадил его на место. – Но не смог… Это же не преступление… – гораздо тише добавил Хамеш.

От отвращения у Чарли внутри всё скрутило. Захотелось ударить чем-нибудь по этому жирному трясущемуся лицу. Но она быстро взяла себя в руки, глянула на княгиню.

Пани Врацлавская стояла, обняв себя за плечи, и стойко смотрела на своего неудавшегося насильника. Её лицо, и без того бледное, отливало синевой. Или во всём виноват ярко-голубой платок на шее?

– Госпожа, – Чарли постаралась вложить в голос всю мягкость, на которую способна, – вы его вспомнили?

Княгиня отрицательно покачала головой и отвернулась.