Столетовы. Часть 1. Верьте в любовь, девчонки!

– Мама!!! – заорала Елена. – Мама!!!

– Господи, что? Что ты?

Влетели отец с Наташкой, Ольга чуть не подавилась.

– Мама! Он дурак!!! А я дура, дура, дура!!!

– Да что случилось?

Письмо спланировало из рук Елены прямо под ноги Ивану Ивановичу. Он поднял, спросил глазами разрешения и прочёл. Его дочь рыдала на груди у матери, и вместе с ней в унисон орал Серёнька.

– Господи, Ваня, что?

– Они меня в гроб загонят, эти два ненормальных, оба из ларца, одинаковы с лица. Кто-то сказал ему, что Серёжка родился в октябре, и он посчитал, счетовод. Откуда оно у тебя?

– Там, в комнате, – еле проговорила Елена.

– Так, всё, успокойся. Мы хоть теперь знаем причину. Будем искать способ вызвать его сюда.

Папа куда-то звонил, мама варила кофе, Ольга удаляла следы испачкавшей её еды, Наташка таскала еле успокоившегося Серёжку… А Елена всё ревела…Вот же рёва. Там в Италии, где так скучала, до одури боясь за Сергея, она не позволяла себе никаких слёз. И когда рожала. И когда хотелось выть от тоски и одиночества. И вот, нате вам…

– Ну вот что. Успокойся, хватит. Слава богу, все живы и здоровы. Вы с Натальей собирайтесь в магазин за кроваткой, немного отвлечёшься. По дороге меня завезёте, потом проводишь москвичку и заберёшь меня. Задача понятна?

– Папа, Виктор не может не знать…, – всхлиповала Лена, – ну ты понял…

– Я уже припёр его к стенке. Сплошные подпольщики, прямо серёжкино ополчение. Столетов и К". И эта сидит, жуёт. Полгода продержала письмо, отняла у своего племянника отца.

– Ты всё-таки проболталась? – Залилась слезами теперь Ольга.

– Я ничего не говорила.

– Нужно быть полным идиотом, чтобы не понять, что к чему. Этого письма здесь не могло быть. Наша бабуля убирает каждую неделю, не оставляя ни пылинки. Да и не был Сергей здесь после возвращения. И нашлось оно именно после твоего вояжа в город, Ольга!

– Я слово дала. И сделала, как он просил. А Ленка про него знала, я ей почти сразу рассказала.

– Рассказала, но не прочитала. Ну ты же везде свой нос суёшь? Что тебя остановило именно в этом раз? Слово она дала… Поехали уже.

Кроватку выбирали долго, чуть не опоздали на поезд.

– Я подниму завтра наших безопасников, к министру пойду, чёрт побери. Ты, главное, возьми себя в руки, всё будет хорошо, – твердила Наталья Гусева, министерская дама, когда они бежали по вокзалу к поезду.

И укатила.

Вечером консилиум из трёх мужиков – папы, Вениамина Павловича и дяди Коли – заседал по поводу сбора детской кроватки. Мама уже десять раз протирала прутья боковушек, а спальное ложе всё так же находилось в разобранном состоянии.

– Запчастей не додали, что ли? – Роптал дядя Коля. – Ну вот что, надоели мне ваши заграничные штучки.

Он достал какие-то гвоздики-шурупчики, и через пять минут кровать стояла.

– Сегодня замаскируем шляпки гвоздей шпатлёвкой. Но спать укладывать ребёнка будете завтра, когда подсохнет. Ух, уже и не чаял…

– Намёк понял, – догадался отец, и они ушли на кухню обмывать покупку.

А Елена повалилась на кровать, обняла подушку, и такая глухая тоска накрыла её…

В комнату потихоньку поскреблась мама.

– Да, мамуль, заходи, – и поднялась, оставив на подушке мокрое пятно от избытка молока.

– Ты не кормила днём Серёжку, вот и собралось. Надо потихоньку отлучать. Вон он как лупит всё подряд.

– Да я уже думала, но жалко…Сейчас все больше от недостатка мучаются, а я как молочная ферма.

– А ты оставь утро и на ночь, чтобы в неурочное время не бегать с бутылочками. А там видно будет.

Эта милая мамина ворковня вернула Елену в реальность. Внизу хохотали мужики, и заливался Серёжка. Собаки во дворе устроили возню и перегавкивались. У Ольги из комнаты доносилась музыка. Да, она дома. А Сергей – нет. Опять кольнуло.

Прошло несколько дней. Елена утром уезжала вместе с папой в город. Надо было втягиваться в работу, возвращать долги за долгое отсутствие. Тем более, что мама была не против взять на себя Серёженьку. Константин развёл такое море деятельности, поняв какое сокровище теперь из себя представляет "по-европейски образованная" Елена Ивановна, что к вечеру от них оставались фантомы. Возвращаясь домой, Лена пожалела, что не дождалась папиной машины, а попёрлась сама, да ещё и на автобусе. Вдруг захотелось в народ. Был чудесный летний вечер, солнышко уже садилось за противоположный берег озера, отражаясь от поверхности водной глади миллионами солнечных бликов… Прямо, королевство кривых зеркал, нереальная красота… "Наверное, уже можно плавать. Как там водичка?" – и она живо представила, как опустит ноги, проскакавшие весь день на каблуках, в прохладную воду. "А что? Почему бы и нет?" – и, сняв свои замечательные итальянские туфли, пошла к озеру. Вода оказалась холодной, но всё равно было приятно бултыхать ногами.

Солнце почти зашло. Красивое оранжевое небо, как всполохи огня, отражалось на поверхности пруда. Елена откинулась на спину, приятно ощущая тёплые доски. Так хотелось подольше полежать. Но грудь болела, требовала вмешательства сына. Надо идти домой. Она и не поняла сначала, что произошло. Только ощутила какое-то движение, и вот уже в её губы впились…серёжкины, она узнала бы их из миллиона. И этот запах, вкус, эта нежность пополам со страстью… Сергей держал её, прижимая всё сильнее и сильнее.

– Серёжка… – Выдохнула Елена.

– Моя родная… – И опять целовать.

– Серёжка, Серёжка, – бормотала она, её сердце выпрыгивало из груди, ноги подкашивались, и она ухватилась двумя руками за его шею.

Сергей немного отстранил её от себя, его белоснежная майка промокла.

– Это…

– Я понял, что это.

Он ещё сильнее прижал её, и ещё сильнее целовал, целовал, не в силах оторваться от своей малиновой колдуньи. Уж и не чаял… И не понял, как он прожил последние дни, чуть не сойдя с ума от счастья.

– Ну пойдём. В машине есть другая майка, надо переодеться. А то предстану перед сыном неряхой. Ты чего?

Вид обнажённого торса (майку Сергей снял) уводил Елену явно не туда. Она осторожно потрогала его железные бицепсы.

– Разве такое может быть?

– Родная моя, золотая, пойдём. Всё потом, Золушка моя.

И подхватив босоногую Ленку, понёс её к дому. Не опуская свою девочку, вытащил майку, напялил на ходу и только на веранде спустил Елену с рук. Туфли и сумочка так и остались на пирсе.

На качелях сидел Иван Иванович, а под мышкой у него торчала белобрысая башка.

– Здравствуй, Сергей! Ну наконец-то, – поприветствовал он, вставая, и протянул ему руку.