Гамбит. Пешки ходят первыми

– Это же не место преступления, – девчонка не дала Адаму заговорить и правильно: семейное сходство позволяло ему в темноте сойти за Лиама, да, изрядно помятого и постаревшего на пяток лет в отличии от фотографий в прессе, но вот тембр голоса и манера разговора легко раскрыли бы обман. И если к дружбе Лиамеля со всяким отребьем вопросов ни у кого, даже у родителей, давно не возникало, то старшему сыну и гордости семьи подобного не позволялось и вызывало ненужные вопросы.

– Видели здесь кого-нибудь? – Маркес осмотрелась и глянула поверх их голов в темноту.

– Нет, никого. Мы бы сразу сообщили… – звучало правдоподобно только для незнавшего Эванс, Адам же сразу почувствовал в ее голосе нотку фальши.

– Идем, тут небезопасно, – детектив позвала за собой и шагнула в проем двери на лестницу, откуда только что появилась.

Непонятным оставалось не само появление копа так далеко от места преступления, а как Маркес умудрилась сюда войти. Эванс проверила все двери, и в принадлежащих картелю домах было заперто. Можно было бы и усомниться, если бы проверка не происходила у Адама на глазах. Без слов понимая невысказанный вопрос, Эванс приложила палец к губам и покачала головой, затем взяла Адама за руку и потащила за собой. Вначале Ларссон воспротивился, но потом вспомнил, что изображал младшего брата: в пору распевать пошлые песенки и хватать Эванс и Маркес за зад. Без определенной цели, конечно, просто потому что Ли так мог.

– Не знала, что над делом работает спецотдел, я видела ребят из убойного у входа в гостиницу, – Эванс сжала руку Адама, будто пыталась сказать что-то. В больших серых глазах на кукольном личике отражалось беспокойство, какого Ларссону видеть еще не приходилось.

– Поступила информация, что кого-то видели на крыше, нас послали проверить, – детектив не сообщила ничего конкретного, но легко угадывалось, кто послужил источником. – Не стоило разгуливать здесь без сопровождения, рисковали в лучшем случае оказаться свидетелями.

– В этот раз нам повезло, – Эванс нервно хихикнула, неумело изображая облегчение.

– В следующий может повезти меньше, – больше смахивало на угрозу, чем на предупреждение.

На улице их встретил яркий свет фонарей, освещавших крыльцо дома. Дав Адаму спуститься на несколько ступенек, Эванс дернула его за руку, развернула к себе и подняла воротник его пальто, предусмотрительно спрятав лицо Адама от камер.

– Не дергайтесь, – шепнула она, когда потерлась носом о его нос. – Ни с кем не разговаривайте, не светитесь. Просто уходите. Вас не должны здесь видеть.

– Что происходит? – Ларссон даже не оттолкнул ее и спрашивал так же – полушёпотом.

– То, во что вам лезть не следует. Повсюду люди Романо, – к такому предостережению стоило прислушаться. У мафиозных боссов длинные руки, и, судя по всему, люди из картеля работали без праздников и выходных.

– Вы идете? – окликнула их Маркес.

– Минутку, – мерзавка кокетливо захихикала и повисла у Адама на шее, притягивая его ближе и надежнее пряча от назойливых глаз детектива. – Уходите и забудьте обо всем, что здесь было, – она снова зашептала, едва шевеля губами.

– Ты знаешь, кто он, верно? Помоги мне убрать его, – руки сомкнулись вокруг ее талии, словно поймали в капкан с шипами острых заточенных зубьев. Эванс попыталась вырваться. Бесполезно. Крепкие объятья держали намертво.

Он снова смотрел и видел: девчонка перед ним вся как на ладони. Дерганная, испуганная, загнана в угол. Его Рождественское Чудо – не иначе. Ларссон счастливый обладатель связей. Судья, прокуроры… Они делали, все, что он приказывал, но Адам не знал, как подступиться к мадам Ронье, пока ее охранял неуловимый бес.

– В городе ходят слухи, что это Кельт… – Ларссон оторвал Эванс от земли и закружил в воздухе под заливистый ее хохот. Аккуратно опустив на ступени, он склонился к ее лицу, что мог рассмотреть, как пасмурное небо в серых глазах затягивали грозовые тучи.

– Кельт мертв. Хотите устроить охоту на ведьм? Я пас, – странно было слышать от представителя клана Вульфув – тех самых первых охотников.

– У всего есть цена. Назови свою, девочка с Милл Стрит, – ребятам с Маунтин Драйв по средствам оплатить любой счет.

– Вы разве не помните, я не продаюсь, – это он отлично помнил. Чертова идеалистка оставалась неподкупна. – Сколько? – Адам склонился над ней так близко, что чувствовал на лице ее дыхание. За пару секунд ничего не поменялось. Девочка с Милл Стрит отказывалась назвать свою цену. Что ж, Адаму вполне под силу это исправить. Когда она сама придет к нему, ставка упадет вдвое.

– Идите к черту, – сквозь ровные мелкие зубки вырвался предостерегающий рык: пойманный в капкан полуволчонок не собирался сдаваться.

– С удовольствием, – Ларссон не оставил ей ни шанса увернуться. Рискуя быть снова укушенным, поцеловал ее, крепко прижимая. Эванс и не думала сопротивляться – стерпела, когда он оторвался от ее замерзших губ и отстранилась, разглаживая складки на его пальто.

– Это ваша война, не моя, – во взгляде серых глаз сплошь осуждение. – Поздравьте от меня родителей, мистер Ларссон. Они ничем не заслужили такого сына, – сказано точно не о Лиаме, в чью шкуру Эванс сама его засунула.

– Непременно, мисс Эванс, – вырвалось практически неосознанно.

– Вы все же помните, как меня зовут, – а он ни на секунду не забывал.

С горькой усмешкой она отошла, когда объятия потеряли былую крепость. Шоу должно продолжаться. Эванс потрепала его по волосам и громко пожелала хорошего вечера. Адам бы с радостью принял, если бы обращались к нему, а не к Ли.

С уходом Эванс и Маркес Адам помялся на крыльце, одернул воротник пальто и, с гордостью демонстрируя облик, посмотрел в камеру. Он терпеливо ждал несколько секунд, давая себя рассмотреть. В конце-концов, он – Ларссон, и не ему бояться гнева Дона Романо. В случае территориальных претензий на вторжение Адам вполне мог постоять и за себя, и вообще за кого угодно: окружной прокурор в его полном распоряжении.

С долгосрочными планами на жизнь Адам уже не первый год стремился стать самостоятельной и значимой величиной. Выходило с переменным успехом, но многие переменные в его жизни неожиданно становились постоянными. Некоторые, как подружка Лиама, скорее со знаком плюс, а другие – вроде киллера Ронье, определенно со знаком минус. Цепной пес мадам сильно портил Адаму картину на пути к успеху, но вот незадача. Где-то неуловимый киллер сумел проколоться. Эванс его узнала, и смотреть ему в лицо ей не потребовалось. Возможно, слухи – не просто слухи, и неупокоенная душа Кельта все еще металась запертой в лабиринтах бетонных улиц. В этом случае кому как не его младшей сестре должно быть это известно. Иных причин в отказе мерзавки озвучить свою цену Адам не находил.

Размышляя на краю крыши, откуда был сделан роковой прыжок, Адам уже выстраивал дальнейший план по завоеванию новой вершины. Все казалось простым и одновременно сложным, как шаг в неизвестность. Две переменных в одном уравнении делали прогноз невозможным. Стоило начать с малого: маленький шаг для Адама Ларссона, но великий для его будущей карьеры. Он отошел от края крыши и взял разбег побольше. Все же Адам сильно превосходил габаритами перемахнувшего через улицу киллера.

Разбежавшись до покалывания под правым ребром, Адам оторвался от крыши. В легкие ворвался холодный северный ветер и мешал сделать вдох. Из-за сыпавшего снега Ларссон не видел ни зги и приземлился на крыше противоположного здания вслепую. Вот, значит, как это бывало. Идти к намеченной цели через тернии к звездам: до конца не знаешь, попадешь ли туда, куда изначально метил.  Поднявшись на ноги и отряхнувшись, Ларссон перегнулся через край и посмотрел вниз: сплошная пропасть несбывшихся надежд. Такой бы стала его жизнь, если бы сегодня он не встретил свое ее – его Рождественское Чудо.

В порядке исключения

Тусклый свет давно поднявшегося над горизонтом солнца едва пробивался сквозь густые облака. Длинные после миновавшего зенита тени росли в завершении короткого зимнего дня. Стрелки недвижимого циферблата отсчитывали последние минуты перед приближением ночи. Липкий снег сыпался из сизых облаков и собирался комьями на вымощенной мрамором лестнице парадного входа поместья Пелисэйдс.

Остановившись у подножья взбиравшихся к особняку ступеней, Адам пробороздил ботинком аморфную массу, прежде чем брезгливо ступить. Путь к дверям отчего дома проделан с налитым скорбью сердцем. Отяжелело оно в миг оставленного прошлой ночью пепелища, что некогда было лечебницей Санспринг. После визита на место событий, о произошедшем следовало сообщить отцу. Что греха таить, разговор предстоял непростой. Адам выступал в рассказе не главным и далеко не героем.

В приветствии экономки слышалась плохо скрываемая нервозность. Очевидно, его сегодня не ждали. Ларссон молча скинул пальто и передал прислуге для оценки степени испорченности. С одеяния первенца хозяина дома полетел налипший пепел. Пальто поспешили унести прочь, чтобы не очернять резавшую глаза белизну полов. Заслышав тяжелые приближавшиеся шаги, Адам обреченно свесил голову. Он не был готов к этому разговору ни сейчас, ни когда-либо позже. Но раз предначертанное неминуемо, следовало принять его с достоинством. Поздно посыпать голову пеплом – того уже прилично осело в светлых с едва заметной проседью волосах.

Подняв взгляд от пола, Адам встретился с только что отлитым из породы свинцом, застывшим в глазах незванного, но теперь уже гостя их дома. Эванс не произнес ни слова. Не спрашивал, не осуждал. Просто молчал в ожидании. На уставшем лице с заметно отросшей щетиной и залегшими под глазами тенями, кроме уже знакомой жесткости нрава, прослеживалось что-то еще. Разочарование. Оно маячило сквозь обиду, когда решительность и злость Эванса брали секундную передышку. Блеск в серых глазах предупреждал о захлестнувшем гневе. Но, как и все члены волчьего семейства, истинный Кельт не подавал вида.

Настала пора перемирия в необъявленной войне. Ларссон готов проявить мудрость, раз ждать ее с другой стороны бесполезно. Эванс предупреждал, но Адам, как всегда, сделал все по-своему. Кельт скор на расплату. Этот урок Ларссон усвоил. Раз предначертанное неминуемо, он примет его со смирением. Оставив вызов во взгляде, Адам устало вздохнул и решительно вскинул подбородок.

– Бей.

Кулак приземлился на физиономию, едва Ларссон успел договорить. К своей чести, после убойного кросса он устоял на ногах, но знакомый металлический привкус уже обволакивал рот теплым и вязким. Расплата пришлась не по вкусу. Контузия Эванса не спасала от гнева мстителя, несущего возмездие. Способов уладить конфликт в его арсенале оказалось не так уж много. В этот раз Адам еще легко отделался и получил по заслугам. Счет закрыт. Стоять под пристыженным взглядом не было никакого желания.

– Я предупреждал, – развернувшись, Эванс направился в библиотеку.

Ашер Эванс явно не из тех, кто подвержен сантиментам. Разговор оказался коротким. Это все их общение после последней встречи у сгоревшей лечебницы. Ларссон хотел было бросить в спину нахальному козлу, что тот отродясь не читал ничего толще меню дешевых забегаловок, но обстоятельства требовали проявить сострадание. Все же Эванс накануне потерял мать, хоть Адам ставил ее смерть в пожаре под сомнение.

Пересчитанные языком зубы прямое подтверждение, что Кельт все же не очень зол. За исключением сгустков ярко-алой крови выплюнуть оказалось нечего. Записать к стоматологу не потребуется. Адам сплюнул кровь прямо на мрамор, нехотя идя следом. Сглатывая оставшееся, он прогонял медный привкус, перебивавший вкус пепла. Тот осел на языке, на коже, в легких и в мыслях. Глубоко и надолго. Теперь его ничем не вытравить. Даже глотком морской воды, обжигающей глотку.

– Как прошел вечер? – в библиотеке уже ждал отец.

В резном фамильном кресле за столом из единого гарнитура Грегори Ларссон неспешно перелистывал утренний номер «Нордэм-Таймс». Пестрящий заголовок о пожаре в лечебнице дополнялся сообщением, что выживших нет. С новостями Адам опоздал.

– Гора трупов. Копы топчутся на месте. Адам целовался с моей сестрой прямо над прахом нашей матери, – рапортовал Эванс, отыгрывая лицом невинность, будто попорченная физиономия первенца Грегори не его рук дело.

– К черту! – Адаму очень хотелось назвать его имя, но сейчас почему-то язык не поворачивался произнести. Эвансу пришлось увернуться от хрустальной пепельницы, с размаху угодившей в стену за ним.

– Адам, – осуждающе произнес отец в ожидании разъяснений и оправданий подобному поведению.

– Будь в этом моя вина, мы бы с тобой уже не говорили, – он попытался увильнуть, на что Грегори только сильнее нахмурился.

– Нет, пока ты не зашел дальше второй базы, – Эванс поднял пепельницу и подбросил ее в руке. – Держи руки при себе, – он приложил хрусталь к вскользь зацепленному затылку. – Главное, накосячил ты, а по башке словил я, нормально, нет? – возмущения, кстати, оказались по делу.

– В порядке исключения, – моральный ущерб возместила выложенная на край стола пачка сигарет и право от главы семейства курить в библиотеке.