Гамбит. Пешки ходят первыми

– Ничего. Всего лишь ждем второго пришествия защитника добра и справедливости, да, Уильям? – Доу помогал Билли подняться и отряхивал его запыленную куртку.

– Он придет? – с надеждой спрашивал Билли.

– Он всегда приходит, когда нужен. Тебе ли не знать, – ехидная ухмылка на лице Доу приподняла уголок ровных губ. – Нужно лишь проявить терпение, верно, Эрик? Соберись уже. Мы играем в высшей лиге!

На меньшее Хейз и не рассчитывал, когда вскрывал замок палаты лечебницы Фросткрик и выпускал из нее бывшего наемника мадам. Но, кажется, в погоне за властью Хейз именно ее и потерял. Ронье верно заметила – он здесь больше не главный. Избавиться от киллера сейчас означало поставить себя под удар, ведь Доу явно знал многим больше, чем делился. Значит, следовало проявить терпение. Игра в высшей лиге это оправдывала, а устранять конкурентов Хейз умел, как никто. Вот только был ли Доу конкурентом, еще очень большой вопрос.

Slow-quick-quick-slow

«Slow-quick-quick-…», – Эванс отсчитывала ритм, поворачивая ключ в замочной скважине. Последнее «slow» повисло в воздухе вместе со щелчком замка. Три оборота. Три раза ей пришлось повернуть ключ, отпирая дверь. Только один человек запирал ее именно на три оборота. Не более и не менее. Ровно три. Два недостаточно надежно, четыре – слишком долго. Всегда только три. Мать и отец закрывали на два. Она и Ашер запирали на все четыре. И только он всегда запирал эту проклятую дверь на «slow-quick-quick» и всегда торопился. Атлас был здесь. Все косвенные признаки и намеки на личность киллера так и оставались лишь намеками до этого момента. Почерк убийств, нападение на детектива Уэста, двадцать белых маек на эксперименте доктора Салли, слиток золота не из хранилища и пожар в Санспринг – все это оставалось из разряда потенциально возможного стечения обстоятельств из череды совпадений. Все, кроме этих чертовых трех оборотов.

Паника. Давно забытое чувство животного ужаса перед грядущим ненастьем пробудилось где-то в глубине сознания. Истина открылась не только ей: Северный Ветер вернулся из заточения и не успокоится, пока не отомстит обидчикам, похоронивших его заживо. До настоящего времени в живых осталось лишь двое: она и Джейсон Форман, в миру больше известный по прозвищу Куки-Монстр. Как бы бездарь-управленец уличной шайкой не отставал в развитии, Форман тоже обо всем догадался. Их – главных свидетелей второго пришествия Атласа на бренную землю осталось двое, что не самое страшное. Форман подозревал ее в предательстве. Слепо и безосновательно, ведь Эванс так и не удалось узнать, что же скрывалось в катакомбах под наглухо запертой дверью. Как выяснилось, ничего. Атлас остался жив, очень зол и с неуемной жаждой мести. К ее сожалению, Монстр не станет ничего слушать и поставит во главу угла ее с Атласом кровное родство. Теперь возмездия Эванс придется ждать сразу с двух сторон: от родного брата, вернувшегося с того света, вернее – из-под земли, и от названного – нарекавшим ее предателем.

Так себе перспективка на будничный вечер, но когда у нее все шло по плану? Правильно. Никогда. Из квартиры следовало забрать документы, спрятанные подальше от чужих глаз, и исчезнуть на время, пока Форман не срастит факты и не поймет, что устраивал очередную охоту на ведьм. Этот час непременно настанет: перекипевший гнев застынет глыбой стыда и развалится грудой камней. Собирать их Монстру придется в одиночку, но это будет позже, а сейчас…

Она услышала шаги за спиной задолго до его приближения. Иссохщийся дощатый пол скрипел и грозил вот-вот треснуть не столько от передвижения потомка викингов ростом под шесть с половиной футов, сколько от веса его непомерного эго. Для Эванс все еще оставалось загадкой, как оно втискивалось в салон БМВ. Честно признаться, сегодня она ждала совсем другого гостя, на чьем фоне появление вечно недовольного ее работой босса выглядело дружеским визитом.

– Мистер Ларссон, – приветствовала Эванс, заставляя сбавить ход по коридору. «Slow», – в голове начался отсчет при взгляде на проступавший в темноте силуэт.

– Мисс Эванс, – он поглядывал на приоткрытую дверь квартиры с намеком, что обсуждать дела на пороге он не планировал.

– Зайдете? – хотя, когда это Ларссон спрашивал приглашения.

Двери ее дома снова оказались для него открыты. Эванс пропустила его первым. Так безопаснее. Если Форман устроил внутри засаду, на партнера по бизнесу нападать точно не станет. Квартира имела прежний вид, как и в последний день нахождения здесь: возле ноутбука лежали стопки бумаг с распечатками телефонных звонков, очки благополучно покоились поверх разбросанных листов, лабораторный халат с темными пятнами перекинут через спинку дивана. Эванс не переступала порог с вечера их с Лиамом похищения, когда дверь за ними заперли на проклятое «Slow-quick-quick».

– Выпьете? – предложено в поисках предлога задержать, кого обычно Эванс настойчиво выпроваживала. Пока Ларссон здесь, на нее не грянет шквал возмездия о знании, которое постигло ее только сейчас – на трех оборотах замка.

– Выпить у тебя должно быть в избытке, верно? – не упустив возможности съязвить, он выбрал скотч – сто процентов найдется тот, что предпочитал Лиам, а значит не самый паршивый. – Жалеешь, что не осталась там? – Ларссон поднял со спинки дивана халат с эмблемой криминалистической лаборатории Нордэма.

Адаму и правда стало интересно, думала ли Эванс, как сложилось бы ее жизнь, обернись все иначе. Вернее, если бы он не приложил руку к ее уходу из кримлаба в очередном приступе желания поиграть в бога. Жалела ли Эванс, что прокурор Рид указала ей на дверь; что не видела каждый день места преступлений, где обрывалась человеческая жизнь; что больше не была в шаге от того, чтобы расстаться со своей. Хотя кого Адам обманывал: он лишь искал себе оправдание, что поступил тогда правильно.

– Вопрос скорее в том, жалеете ли вы. Лично я разницы не заметила, – как показало время, риски для жизни сохранились и при смене Эванс места работы.

Никому и никогда не превзойти ее умения выворачивать смысл наизнанку. В последние годы Адам и не пытался. Кроме того, ее слова все чаще заставляли задумываться о правильности принятых решений. В этом он бы никогда не признался даже под присягой, но для себя почерпнул достаточно.

– Будем, – в протянутом скотче колыхались кубики льда. Края стаканов со звоном соприкоснулись. Взболтнув содержимое, кубики дрогнули и затихли.

– Будем, – Эванс лишь пригубила.

«Quick», – едва отпив, продолжала отсчитывать она в уме. Мысли не покидала тревога. Каждый последующий шаг мог стать поспешным и, как следствие, неверным. Контролировать мимику становилось сложнее, голос – почти невозможно. Ларссон пока что ничего не заметил: отпил скотча и выжидающе молчал. Повисшая вокруг тишина оказалась настолько пронзительной, что в ней слышался бег воды по трубам и отзвуки разговоров соседей.

– Лиам достал списки, – Ларссон запил внезапно возникшую в голосе хрипотцу и не решался начать разговор о матери Эванс, что в списках погибших не значилась. Пока что. Сама же Эванс не спрашивала о ее статусе, установленным следствием, чем развязывала Адаму руки не делиться соображениями.

– Не хотелось опять надевать траур, – поносив его в жизни достаточно, она задумалась сейчас о последнем, о чем, казалось бы, стоило: о внешнем виде, – в черном я выгляжу…

– Как Жнец, потерявший косу, – Адам не удержался от сравнения и залпом допил скотч.

От подкинутых памятью образов, пальцы на стекле непроизвольно сжались. Сердце ускорило сокращения, отдаваясь стуком в груди, а во рту почувствовался знакомый привкус пепла. Прогнав из головы наваждение и запив мерзкий землистый осадок, Адам протянул пустой стакан. Тонкие пальчики, едва скользнув по коже, забрали кусок стекла из ладони. От мимолетного касания руку обожгло холодом, ровно как губы льдом в скотче. Дежурство возле пожара в лечебнице не добавило Эванс тепла. Ее лицо стало выглядеть еще бледнее.

– Форман давал о себе знать? – он бросил пальто на спинку дивана рядом со злополучным лабораторным халатом, обозначив, что не собирается так быстро покидать ее квартиру, и намеки на позднее время абсолютно бесполезны.

– Нет, пока что, – Эванс очевидно уходила от ответа.

– Нам есть чего опасаться? – под «нами» Ларссон, конечно же, подразумевал в первую очередь себя.

– Можете не беспокоиться, – она не врала, но недоговаривала. Претензии Монстра носили личностный характер. Договора с Ларссоном они никак не касались. Потеря союзника в стратегически важной части города боссу не грозила.

– Все, что касается моих людей, отражается на мне… – Адам решил надавить. Форман знал имя киллера, как и Эванс. Ларссон рисковал потерять сразу обоих, но был согласен только на одного. Правда, еще не решил, на кого именно: на Костлявую, много лет не точившую косу, или на Монстра, готового избавиться от союзника при первой же угрозе.

– Ваших людей, – в ее вздохе снова все и одновременно ничего. – Я разберусь с Монстром. Это моя работа, – в голосе Эванс сквозило разочарование.

Мрачный Жнец был весь как на ладони, что само по себе становилось дурным предвестием. Под зеркальной гладью серых озер в ее глазах скрывались очень острые камни и очень голодные черти. Присмотрись, и возле нетронутой кромки воды ни скал, ни чертей не заметно, но Адам нутром чуял – они здесь. Голодны и злы. Притаились и ждут, когда ты сделаешь ошибку. Вмиг набросятся и утопят в мутной воде обманчивого спокойствия, утащат в глубокий омут псевдоправды и недолжи, вгрызаясь зубами из объективных фактов под необъективным мнением, и, разорвав в клочья, поднимутся к поверхности, поджидая следующую жертву, пришедшую на водопой.

– Если с тобой что-случиться… – по тону Ларссон не определился: угроза или предостережение.

– Вы прекрасно справитесь без меня, – Эванс лишь усмехнулась, приподняв уголок ровных губ. Незаменимых нет. Для Ларссонов так уж точно.

– Нарываешься на комплимент? – присев на спинку дивана, он зацепил полу ее пальто двумя пальцами и подтянул Эванс к себе.

– Вам дурно? – после пары небольших шажков навстречу она приложила запястье к его лбу. Волны чужого тепла тут же окутали теплым бризом.

Впустить в личное пространство – подвиг для той, что никогда так не поступала. Лишь в порядке исключения, если точно знала, что в безопасности. Подойдя к огню слишком близко, рискуешь обжечься. Прежде она уже не раз обжигалась холодным пламенем, что источало токсичное море в смотревших на нее зеленых глазах. Но сейчас бояться следовало не его. Ларссон казался безобидным, вернее, хотел казаться именно таким, что было неважно. Главное, пока он здесь, Форману придется отложить выяснение отношений до лучших времен. Вот только наступят ли они – вопрос на миллион долларов.

– Глупо отрицать обратное, – этот низкий, пробирающий до самого нутра голос отдавался вибрацией в ребрах.

Два отрицания в одном предложении тревожный знак. Ларссону удавалось сохранять трезвость рассудка и вести здравые рассуждения, хотя его мыслям уже следовало утратить ясность.

– Напомните, подарить вам на Рождество медицинский справочник, мистер Ларссон, – бдительности терять не стоило. Не здесь, не сейчас и не с ним, какими бы глубинами не смотрело на нее токсичное зеленое море. От пронзительного взгляда ей померещилось, будто рядом кто-то другой – кто видел ее насквозь, прямо как… Она тряхнула головой. Перед ней Адам Ларссон – редкого цинизма скотина – лишь копия Лиама с поправкой на возраст и предпочтения. Вернее, это Лиама стоило считать его копией.

– Мистер Ларссон, – хмыкнул он. Что греха таить – ее пренебрежительный тон заслужен. Адам надеялся все исправить со временем. Начать делать шаги навстречу никогда не поздно.

– Имя свое помните, это не деменция, – с дежурной шуткой про возраст она парой шагов пересекла уже больше половины себе дозволенного и оказалась очень близко. Хрупкая, открытая и человечная. Она стояла рядом и манила коснуться. Все в его голове кричало, что это иллюзия, ловушка, обман, но Адам лишь притягивал ее еще ближе.

– Опять не можешь вовремя промолчать, – не вопрос, а утверждение.

Не с его репутацией на что-то рассчитывать. Впереди Адама уже шла слава, что на утро он и не вспоминал, с кем провел ночь, и путался в толпе уже побывавших в его постели. Старательно созданный образ падкого на женское обаяние сердцееда сделал Ларссона заложником и лишил возможности хоть на день отречься от этой личности. Адам Грегори Ларссон все же стал величиной. Довеском к статусу шло уже сформированное общественное мнение. Оспаривать – крик одного человека против сотни голосов. Оставалось только смириться и уйти, опровергая известные о нем факты. Вот только уходить почему-то уже не хотелось.

– Только когда мне есть, что сказать, – теплые пальцы обожгли замерзшую кожу, когда его рука коснулась щеки. Эванс дернулась, но не отступила: прижалась к широкой ладони, неловко накрывая своей.

Сильные руки оплели хрупкий стан и стиснули в крепких объятиях. Адам чувствовал, как колотится ее сердце – стук отдавался эхом в его груди. Он больше не желал снова отпускать, смыкая руки за ее спиной. Коснувшись ее лба губами, Ларссон проверил, насколько же сильно она замерзла, и глубоко вдохнул, уткнувшись носом в посеребренные пеплом волосы. Запах миндаля ударил в нос. Дыхание сбилось. В глазах на мгновение потемнело. Адам сам не заметил, что уже буквально вжимал Эванс в себя, и только тихое тиканье часов возле правого плеча напомнило ему о необходимости дышать для них обоих.

Сколько же времени должно пройти, чтобы осознать ошибку? Мисс Эванс знала ответ. Три минуты. Ровно три, когда последние слова повисли в воздухе, а Ларссон оставался на ногах. Когда руки легли ему на плечи, стрелки часов оказались прямо перед ее глазами. Три минуты – более чем достаточно. Учитывая рост, вес и количество алкоголя в напитке, снотворное уже должно было начинать действовать. Но вместо помутнения сознания и желания прилечь на пару минут, Ларссон вцепился в нее захватом, грозившим переломом ребер. Лиаму хватало трех минут, отцу – пяти, порой чуть больше. В этот раз Эванс использовала стандартную дозу, применимую без ущерба здоровью и достаточную для крепкого сна. Видимо, Ларссон – сверхчеловек, и с ним она просчиталась.

Легкое прикосновение теплых губ ко лбу отвлекло от подсчетов. Волна успокоения пробежала по вымотанным до полного изнеможения нервам и подкосила. Колени подогнулись, отправляя в свободное падение. Если бы Ларссон не держал, она бы уже встретилась с полом. Вместо падения последовал быстрый рывок вверх. Очередная попытка ее нелепого падения заканчивается как обычно. Через мгновение она парила в воздухе – поднятая над землёй и подвешенная на его руках. В руках человека, накаченного снотворным и готового отключиться в любую секунду по прошествии уже четырёх минут. В одном Эванс была уверена – самой до спальни Ларссона ей не дотащить.

– Спальня? – сбивчивый шепот сквозь их едва соприкоснувшиеся губы. Он больше не ждал, что она скажет. Эванс все равно не знала, когда следует промолчать и сморозит какую-нибудь глупость.

– Все там же… – она хотела добавить, что заблудиться сложно, но была заткнута быстрым и жадным поцелуем.