Варшавская мелодия

Геля. Ты прав, теперь от них мало толку. Я читала дневник вашего последнего царя. Как это?.. «Утро провел отвратительно. Оказался запертым в уборной». Матерь Божья… Революция была неизбежной.

Виктор. Я хотел молчать. Это ты виновата. Скоро десять лет, а я помню все.

Геля. Витек, мне сто раз казалось, что ты идешь навстречу. Я помню твои интонации, твои жесты. Сто раз я ловила себя на одном и том же: ко мне обращаются, а я не слышу – разговариваю с тобой. Я выхожу на сцену – и вижу тебя в зале. Я готова спорить на собственную голову – это ты, в четвертом ряду, шестой слева. Я схожу с ума от галлюцинаций, но я скорее умерла бы, чем согласилась вылечиваться. Теперь отвечай мне – можно так жить?

Виктор. Что я могу ответить? Что?

Геля (после паузы). Пора. Поздно. Надо идти.

Свет гаснет.

Тусклый свет. Улица. Фонарь. Геля и Виктор.

Геля. Твой отель – за углом.

Виктор. Что это за институт?

Геля. Венгерский институт.

Виктор. Почему – венгерский?

Геля. Матка боска, культурные связи. Что это вдруг тебя взволновало?

Виктор. Сам не знаю.

Пауза.

Геля. Надо прощаться?

Виктор. Видимо, надо.

Поцелуй.

Геля. Я тебя не пущу.

Виктор. Геля…

Геля. Я не пущу. (Лихорадочно его целуя.) Отдать тебя снова? Еще на десять лет, на двадцать, на тридцать? На всю жизнь? Неужели я совсем бесправна?

Виктор. Но что же тут делать? Геля, родная…

Геля. Боже милосердный, он не понимает. Мы же с тобой не увидимся больше.

Виктор. Слушай… довольно. Тебе пора.

Геля. Ты самого главного не понимаешь. Единственно важного. Знаешь – чего? Сейчас ты толкнешь вот ту дверь, и она отойдет, даже слышу, с каким звуком – трр… А потом она вернется на свое место – и все. И больше тебя не будет.

Виктор. Успокойся. Возьми себя в руки.

Геля. Так. Так. Я забыла. Букет создается выдержкой. Тогда будет дивное послевкусие. Ты очень сильный, Витек. Очень сильный.

Виктор. Черт побери, я должен быть сильным.

Геля. Должен, должен… Проклятая, ненавистная сила. Недаром я ее всегда боялась. Слушай… вы едете послезавтра?

Виктор. Да.

Геля. Едем сейчас со мной.

Виктор. Куда?

Геля. В Сохачев. Это недалеко. Завтра ты вернешься.

Виктор. Подожди… А твой муж?

Геля. А-а… вшистко едно. Едем.

Виктор. Нельзя.

Геля. Но почему?

Виктор. Не сердись – пойми. Я ж здесь не один. Пропасть на всю ночь…

Геля. Езус-Мария, я схожу с ума. Ты смеялся, что я постоянно боялась. Но ты ведь сам ничего не боялся. Ты храбрый человек.

Виктор. Человек не всегда волен в своих поступках.

Геля. Человек живет в обществе. Ты прав, ты прав. Ну, прощай.

Виктор. Нет, погоди. Все эти десять лет я ждал. Чего? Неизвестно. Зачем? Неизвестно. Я знал, что не нужно тебе звонить. Но как же я мог не позвонить? Я только человек…

Геля. Который не волен в поступках.

Виктор. Да, да, да! Так сложилась жизнь. А жизни надо смотреть в лицо. И если я стараюсь не заорать, это не значит, что мне это просто.

Геля. Не надо, Витек. Я поняла. И очень прошу тебя – больше ни слова. (Идет.)

Виктор (вслед). Геля!

Геля (обернувшись, приложив палец к губам). Больше ни слова.

Свет гаснет.

Звучит знакомая мелодия – несколько прозрачных нот.

Слегка измененный записью голос Виктора:

– Прошло еще почти десять лет. В начале мая я приехал в Москву. Приятно приехать в такую пору. Погода стояла отличная, теплая, женщины были уже в летних платьях. Вечером все высыпали на улицы, и, хотя у меня был комфортабельный номер, меня почему-то не тянуло в гостиницу. И я решил пойти на концерт, который очень меня заинтересовал.