Короткие истории

Теплые струи расслабляли, вводили в дрему, пели о чем-то неведомом и очень интересном. В памяти проносились лица вчерашних мужчин, которые танцевали, угощали, соблазняли, обещали что-то, клянчили номер, и, последний, который проводил на такси и долго восторженно говорил про глаза: «Ты такая необычная, таких в клубе не встретишь. Смотришь так по-детски, широко распахнув глаза… как Лилу в "Пятом элементе", помнишь?»

Тут Вике стало необычайно приятно, она заулыбалась и запела: «Понимаешь, твои глаза двух земных полушарий карта. Ты когда закрываешь их, погружается на ночь экватор».

Но, по-настоящему, ее интересовал только один вопрос: Почему она оказалась в квартире не с тем брюнетом из клуба, а с тем, который сейчас настойчиво стучал в дверь?

Время дискретно. А действительность вполне может оказаться сном, из которого ты просыпаешься в еще один сон. Это Вика знала по собственному опыту. Однако же, ситуация и впрямь была неоднозначная. Ну что ж. Если ничему не удивляться, незачем жить.

Она толкнула дверь, и увидела, что Леонид уже не требует ее выхода, а стоя на четвереньках что-то упорно ищет на полу взглядом.

(Еще случай в кафе)

Они сидели прямо напротив нас. Три женщины лет сорока-сорока пяти. Сидели близко. Сначала вроде бы тихо. Пили то ли чай, то ли кофе. Мы с товарищем сидели в этом кафе после работы, – нам нужно было скоротать какое-то время, и мы зашли сожрать пиццу. Вернее мы подумали, – а почему бы не зайти, и не взять себе пиццу.

Женщины были разодеты для своего возраста, у всех были такие накидки на шею, – что-то из французской моды, может. Я видел подобного типа на знакомых американках, еще много лет назад.

Долгий заказ. Официантка какое-то время вообще не появлялась. Я не люблю, признаться, заведения такого типа, – это не для меня, но для тех, кто никуда не спешит, для тех, кто идет сегодня вечером в кино с девушкой. У кого размеренная, и скорее всего комфортная жизнь.

Я не хожу в кино практически никогда. Мне неинтересно.

Кафе располагалось на третьем этаже всем известного развлекательного и торгового комплекса, там еще такие черно-белые фотографии в оформлении использованы с всякими звездами Голливуда прошлого. Приглушенный свет, – напротив – еще кафе. Наверху – кинотеатр с непонятными и неинтересными мне фильмами. С глянцевыми афишами, где изображены смешные парни и девушки, успешные и бравые. В кино.

Из разговора трех женщин стало понятно, что они из middle-class. Мы переглянулись с товарищем, сказали что-то друг другу и стали дальше устало ждать заказ.

Тут к женщинам этим вышли трое мужчин. Один огромный лысый и дико жирный. Вторые – так себе поменьше, обычные. Один – в черных очках. Они похабно поздоровались, и сели нарочито громко с хохотом и ором обсуждать свои дела. Смеялись они так, как я пьяный со своими друзьями никогда не засмеюсь. У меня не получится так. Они стали коллективно курить. Мы с товарищем стали их слушать, перебрасываясь, впрочем, фразами в их адрес.

– В Монако, нахуй, отличные дороги, и во Франции, ебать его в рот, охуенные, – ржал тот жирный мужчина, неумело давивший из себя то ли приблатненного, то ли развязного; однако и то и это в нем надо отметить, присутствовало.

Женщины поддакивали, затягиваясь, и попивая из чашек.

Разговаривали они про машины, про то, кто куда съездил, кто что купил. Возможно, они были бывшими одноклассниками или однокурсниками.

– За границей, охуенно, скажу я вам, девочки! Ну просто за-е-бись! И дороги, главное, дороги – едешь, вообще ничего не чувствуешь, – продолжал огромный мужик.

«Сейчас бы вскочить, бросить в них бокал с пивом, опрокинуть их стол, кому-нибудь успеть заехать, как придется, – и сбежать, – говорю я Саше»

– «Да, вот бляди, хозяева жизни!» – «И ведь их дети наверняка учатся в университетах, тоже ездят на дорогих машинах, и жизнь их обеспечена на годы вперед». Мы оба сидели уже чуть ли не наготове поступить именно так. Были бы мы пьяные, мы непременно выкинули бы что-нибудь в их сторону; бухло бы нас подогрело нужным градусом самосознания и ненависти.

Мужчины эти вскоре ушли. Лишь три женщины еще сидели и продолжали обсуждать, что одна из них купит дочке на свадьбу, и где они ее будут отмечать, и какой у жениха автомобиль и личный бизнес.

Мы расплатились с неторопливой официанткой и ушли. Нужно было забрать фотографии из отдела печати.

(На остановке)

Федя с Нафаней шли по улице, на остановке к ним подошла пожилая женщина, и, протягивая книгу, спросила: «Верите ли вы в конец света?» Федя и Нафаня, будучи в подпитии, остановились. Федя, улыбаясь, незамедлительно сказал: «Нет, не верю», – и взял книжечку в руки. А Нафаня, со свойственным ему скептицизмом, сложил руки внизу живота, и мрачновато сказал, блеснув очками: «А я верю. Скоро всем нам придет…», – и тихо добавил, – «пиздец». – «Да ладно, тебе, Нафань», – Федя обнял отца, – и повторил, как он это обычно делает: «Нафанька». После чего они пошли в магазин за следующей.

(На церемонии)

Бракосочетание охватило три пары: Костян женился на худой бабе, Андрей на некрасивой, а Саша не помню на ком.

Они все вышли в центр свадебного ринга, по задумке ведущей это должен был быть спарринг; с перчатками, с судьей. Вокруг собралась толпа ебанутых родственников и работников этого заведения.

Мы с Андреем сидели возле ринга, я соврал, сказав, что для меня это большая честь в третий раз быть свидетелем. Я собирался поуродствовать.

Ждать долго не пришлось, – появился откуда-то приглашенный купленный священнослужитель, "товарищ поп", – как я сказал; вышел с фотографиями почему-то вместо икон, – я еще подумал: не сектанты ли какие-нибудь эти родственники. "Поп" залез на возвышение сцены, такие стоят в клубах танцевальных (или раньше стояли, сейчас – не знаю), и с ним рядом встали какие-то тетки, особо приближенные, которые его привели. Внизу расположилась "паства". Женщина, стоявшая рядом со мной, стала петь: "Вставай, страна огромная…" и отбивать поклоны. Я ехидно порадовался: ну точно сектанты. Это хорошо. Можно угореть с них, с ними же. Я сделал верующее-преверующее лицо, как они, и встал между мужчиной, который бил поклоны и этой бабой.

Потом, вся церемония по длинной улице прошествовала через скотный двор, к усадьбе, к дому приемов некоего князя, или графа, который давно сдох, и оставил после себя неплохое наследство этим прихлебаям.

Я толкал в лужи шедших приятелей, они толкали меня. Вся процессия смотрела на нас с неодобрением, но воспитание не позволяло им нас выгнать.

Придя в "залы", я решил переодеть штаны, надеть сухие, но так как кроме "спортивок" у меня надеть было нечего, я надел их, тоже, кстати, мокрые.

В одной из комнат кто-то прикололся и пописал посредине ковра. То, что это был Андрей, я не сомневался. Больше нас никуда не приглашали.

(«Виталя, ты лох!»)

Макс решил досадить своему другу Виталику. Он покинул пределы своей деревни, и отправился в лес, за реку. Там, найдя высокое дерево, огромную елку, он залез на нее, – с дерева открывался замечательный обзор: была видна и деревня и поле, и здание сельсовета, и Виталик, стоящий возле своего дома.

– Виталя, ты лох! – крикнул Макс. – Виталя! Ты лооох! – орал Макс.

Виталик его естественно не мог услышать, поскольку звук растворялся в ширине воздушных потоков.

Макс слез с дерева, у него болело горло, он сильно охрип, и едва мог говорить. Придя в деревню, он подошел к Виталику и сказал: «Виталя, как я тебя круто на всю деревню опозорил!».

(Диалог с Николаем Ивановичем)

(Диалог состоялся весной этого года, после какого-то мероприятия, и следовавшего затем, типа вечернего банкета. Что предшествовало ему – не суть важно. Но в конце, вышел такой разговор почему-то…)

Николай Иванович: …Ну а как не русские себя ведут, когда выпьют, – я даже и говорить не хочу!

Я: (насмешливо чуть) Как себя ведут?

Николай Иванович: (несколько пьяно) Ну, даже говорить не хочу! Ну, честно слово, Леонид Васильч! Ну, честное слово.

Я: Да?!

Николай Иванович: Ну такие дураки! Ну такие! Особенно цыгане! Это вообще! Ну просто! (трясет головой)

Я: Так какие? И о чем вы…

Николай Иванович: Ой, видел я их однажды… доводилось. Или не однажды! Ну, короче, и не спрашивайте, Леонид Васильч, – я даже и говорить не хочу! Ну такие дураки! (машет руками) Как понапьются – такое вытворять начинают! Ну, никуда так просто делать не годится как они! Ну никак! Совсем!

Я: (еще более насмешливо, сдерживая смешки) Так что же вам приходилось с ними вместе бывать?!

Николай Иванович: Нет, не приходилось… То есть, приходилось, конечно… Особенно цыгане! В общем, даже и говорить про них не хочу. Ну такие они дураки когда выпьют! Ну такие!

(В итоге я ничего не добился, и не понял, что он имел в виду)

(И вот мы вошли…)