– Ничего я не готова!
– А почему вся в мурашках? Вот даже здесь.
– Потому что руки у тебя бесстыжие. Сам ты весь бессовестный!
– И думать забудь!…
– Дурак глупый…
– Нет, правда, нам, наверное, надо уже как-то стараться… воздерживаться…
– Ничего нам не нужно стараться! Если осторожно…
Ав почувствовал себя неловко.
– Нет, Аська, ты полюбуйся, что делается!…, —
слава Богу, сменил тему молодой человек, вытаращившись на экран из-под ресниц Ава так, что трудно стало моргать. —
– Константинов уже двадцать семь штук нарыл. И даже наш тут затесался. А где, спрашивается, Сергиус Катилина?
Ав чуть не поперхнулся, услыхав имя, которое последний раз слышал произнесенным вслух двадцать лет назад, и вперился в экран. Он был в полной уверенности, что кроме Давида, бесследно исчезнувшего спустя год после их памятной встречи в Ершалаимском храме, это имя вообще не должно быть кому-либо известно. Он стал реже дышать и от напряжения даже перестал моргать, от чего глаза сделались сухими и противно зачесались.
– Безобразие! Он что нам приснился?! Хамство какое-то!…
– А портрет?, – встрепенулась девочка, ища такую позу, чтобы можно было и в экран смотреть, и продолжать при этом щекотать своим ухом щеку Ава.
– Какой еще портрет?
– Ну, тот, что в Третьяковской галерее висит, —
зашевелилась она, устраиваясь на коленях Ава поудобнее. Впрочем, его ли то были колени?…
– А, собственно, как этот портрет может помочь?
– Не знаю, Сереж…
– Ну и помолчи тогда! Вот тебе бы только ляпнуть что-нибудь! Смотри-ка… Да перестань ты ерзать! Почему опять голая? Тут не жарко.
– Где же голая?!, – возмутилась шоколадница. – Я в твоей рубашке!
– И не думай! Хватит с тебя…
– Я, наверное, и правда уже не красивая…
– А нельзя все-таки про Сергиуса Катилину?! —
затравленно взмолился Ав и странным образом был услышан.
– Да-да, в самом деле, – словно бы извинился перед ним мужской голос. – Вот же я ищу… Да сиди ты спокойно! Только никак не могу найти… Элазар – пожалуйста. Тот самый, придуманный… Аж на трех страницах! Что такое? И даты жизни имеются?, —
изумился тот, кого поившая вместе с Авом шоколадом озабоченная беременная особа называла Сережей. —
– Ну ты смотри, какие молодцы!… 47—13 до рождества Христова. – Как любопытно!… Странно только, что об ордене его имени ни слова. А столько крику было о Мучениках Элазара… А-а! Все понятно: или рождество Христово, или Воины Элазара. Выбирать надо было что-то одно… Удивляюсь тогда, что об Элазаре вообще упоминают. Неувязочка вышла. Это они зря.
– А что такое?, —
поинтересовалась беременная родственница Ава, настолько далекая, что думать было страшно! И такая близкая, что он понял: Аська – это уменьшительное от Анастасии. Сердце сдавило и стало трудно дышать.
– Да так, —
бодрым голосом ответил ее невидимый собеседник и легко пересадил ее с одного своего колена на другое. —
– Аккуратнее за собой подчищать надо. Зачем же повод давать? Мифотворчество – штука деликатная. Когда два виртуальных мифа сталкиваются, взрыв случается самый что ни есть реальный…
У Ава закружилась голова. С ней вообще сегодня происходило что-то странное: она не просто кружилась, она словно бы… раздвоилась. И каждая из его голов, кажется, собиралась жить собственной жизнью. Оно бы ничего, но первая, главная голова, принадлежавшая Аву, не знала, о чем думает вторая. Очень хотела знать, но не могла. Вторая, не очень-то ему уже и принадлежавшая, наоборот, отлично знала, что варится в первой, но ей странным образом было на это наплевать. Эта вторая голова определенно отказывалась называться головой Ава и вообще иметь к нему какое-то отношение. Вот только что он еще мог приказать ей думать то или это, а теперь она вдруг стала чужой. Не злой и не плохой, а просто неподвластной ему. Не его головой! И уносилась куда-то в немыслимую, пугающую даль, откуда не бывает возврата. Где не только времени, а вообще уже ничего нет. Долго-долго нет. Ничего. Пока не встанешь на твердое…
– Но ведь она есть!, —
пожаловался кому-то Ав. —
– У нее мое лицо. И тело, кстати, тоже мое.
– А вот ты и не прав, —
ответил ему непонятно кто, может и он сам себе. —
– Тело у нее как раз свое. В том-то и проблема… Вот только что оно у нее появилось! А ты…
– Что?
– На себя посмотри. У тебя-то самого есть тело?
Ав задумался. Он по-прежнему не чувствовал своих рук. И не только рук. Он вообще уже ничего не чувствовал.
– Вот и я про то, —
продолжил мучить его неизвестный с голосом Иосифа. —
– Ты сам-то вообще есть? А что, если он вернется домой раньше тебя?… Сядет с Марией за стол. И остальные на ужин сбегутся. Начнут с ним разговаривать. Смеяться над его рассказами про даты жизни Элазара и черный ноутбук. Еще про этот, как его?… – Шоколад. Не боишься, что они его за тебя примут? Ты что думаешь, он ведь запросто их уболтает.
– Хочешь сказать, что он задурит им головы так, что они даже не заметят подмены?
– Зачем же задурит? И о какой подмене ты говоришь? Он как раз настоящий!
– А я по-твоему какой?
– Ну, тебе лучше знать. Это ты у нас умный.