– Ну так что скажешь?
– Ты об этих свитках? Или… Ты о чем?…, —
пряча глаза, малодушно заблеял Иосиф, и было видно, что он не готов к разговору. Не то, чтобы не хочет его, но словно чего-то боится. —
– А кто-нибудь о них знает?… Кто-нибудь еще читал?
– О-о-о, как с тобой весело! Узнаю моего храброго друга. Ну давай, потяни время. У нас же впереди вечность!… А знаешь, мне твой Сир понравился. Такой не даст Марию в обиду. И хорошо, что он не стал врать насчет того, какой он чистопородный еврей. Поди, всю дорогу учил его?
– Да я… А при чем здесь я, собственно?, —
растерялся раввин. Он понятия не имел, о чем Каифа разговаривал с Сиром, но представление о том, как ловко первосвященник умеет выведать всю подноготную, не задав ни одного прямого вопроса, имел.
– И потом, – что я понимаю в торговле?
Ну что ж, Иосиф, подслушавший лишь окончание их беседы, сделал правильных ход. Впрочем, Каифа не собирался ловить его на вранье. Вроде как не за тем сюда позвал, чтобы ставить в неловкое положение и заставлять изворачиваться. Однако, нельзя же было не поиздеваться над старым другом.
– “Собственно”…, – прицепился он к этому безобидному слову. – А в чем ты, “собственно”, разбираешься? Ну, кроме вина, конечно… И прекрасных дам…
– Да я…
– Ладно, – остановил он Иосифа и посерьезнел, – мог бы и сам догадаться: эти пергаменты читали все первосвященники, что были до меня. Все до единого!
Каифа только теперь, когда они остались наедине, получил возможность как следует разглядеть Иосифа. И отметил в нем что-то новое, чего прежде не было. Раньше, например, Иосиф не был таким пугливым. Не прятал глаза. И вообще лучше выглядел. Как-то посвежее. Налил еще вина – ему и себе.
– Знакомиться с этими свитками, – продолжил он, – наша обязанность. Там еще штук десять подобных… Читаешь их, принимаешь к сведению и прячешь под замок в надежде, что не ты, а какой-нибудь другой первосвященник наберется смелости и… Когда придет время… А я вот решился вытащить их на свет Божий и показать простому смертному. Все! Хватит юлить! Говори! Что я тут перед тобой комедию ломаю?…
– Так я теперь простой смертный?, —
все еще пытаясь уйти от разговора и понимая, что выглядит при этом глупо, решил изобразить обиду Иосиф. Расшевелить себя этим ему не удалось, но хоть голос немного окреп. Он даже приосанился и попробовал смотреть Каифе в глаза.
– А кто ж ты еще?, – не отказал себе в удовольствии поддеть Иосифа за живое Каифа. – Ты ведь теперь даже не член синедриона. Так, мелочь пузатая… Никто!
– Да уж, благодаря тебе…
– Благодари самого себя, старый дурак! Ты что же думаешь, я не знал, что ты собирался свергнуть меня и подговаривал на эту глупость других членов синедриона?!
– Да я…
– Что – ты?!
– Это был не я…
– Ну конечно… Вот только не надо мне сейчас сказки рассказывать! Тебя Ездра выдал. Я лишь посулил ему твою казначейскую должность, и он тут же тебя заложил. С легким сердцем. Как родного!
– Вот сволочь!, —
вмиг проснулся Иосиф. Каифа нашел лучшее средство разбудить друга.
– Это точно. А ты что же, действительно ему верил?
– Угу…
– Ну и напрасно, – равнодушно уронил Каифа. – Я о тебе лучше думал. Он, кстати, завтра твой героический подвиг собирается повторить. Решил по твоим стопам пойти.
– В каком смысле?
– В первосвященники метит. Господи, как же они, идиоты, любят по граблям ходить! Прямо неймется им. Уж и коалицию против меня составил. Как видишь, у нас тут все по-старому. Скучать не приходится.
– А как же?…, – удивился и, похоже, даже забеспокоился Иосиф. – Ты ведь уезжаешь утром к Ироду. Разве можно в такой ситуации?…, – он даже забыл про вино. И глаза загорелись.
– Да никуда я не еду. Не волнуйся. Мой отъезд – басня для Ездры, чтобы подтолкнуть его к решительным действиям. Надоело ждать. Уж больно он тянет. Так что завтра мы с тобой весь день проведем здесь. Взаперти. Будем по душам разговаривать и ждать новостей с поля боя. И вообще нам нужно решить, как дальше быть со всеми этими пророчествами… Ну, а уж если с Ездрой что не так пойдет, тогда, понятное дело, придется вмешаться.
– Так ты меня затем позвал, чтобы я этого гада остановил?
– Да забудь ты о нем! Считай, что он уже умер. Я его как щепку сломаю. Он сам в петлю залезет. За каждым его шагом в четыре глаза смотрят…, – и вдруг мечтательно прибавил: – А как было бы здорово, если бы он и в самом деле подох! Скажем, сгорел в огне! Или взорвался. Так, чтобы мокрого места от него не осталось!… Кстати, в Ершалаиме никто не знает о том, что ты в городе, – спохватился и переключился на другое Каифа. – Ваш градоначальник едет сейчас с моим архитектором домой. Так что никому не проболтается. А вот детей надо бы предупредить.
– О чем?
– Чтобы поаккуратнее себя вели. Я хочу, чтобы завтра они кое-куда сходили и там на них знающие люди посмотрели. Дали свое заключение, так сказать… А вот чего я не хочу, так это того, чтобы кто-нибудь из них узнал, что Михаэль – твой сын. И что ты сейчас у меня дома.
– Не понимаю, к чему такая таинственность?
– Ты свитки прочел?
– Ну да.
– Все?
– Разумеется!
– Тогда зачем спрашиваешь?
– Если честно, – замялся Иосиф, – я не понимаю, зачем ты вообще мне их показал? Я ведь теперь никто. Сам же сказал.
– Ну давай, пожалуйся! Выжми из меня слезу. Давно я ни перед кем не каялся. Может все-таки по делу говорить начнем? Время позднее… Так что скажешь?
– Ну а что тут сказать? Писал…
Иосиф запнулся, не решаясь произнести вслух священное имя.
– Исаия, – наконец, с трудом выдавил он из себя и боязливо огляделся по сторонам.
– Это я и без тебя знаю, – холодно остановил его трепыханья Каифа. – Я тебя сюда не за тем вытащил, чтобы устанавливать авторство. По тексту – что?
– Ну… Это просто неслыханно!
Иосиф развернул один из пергаментов.