Третья мировая война. Можно ли ее остановить?

Что им всем так нравилось в Муссолини? Экономический кризис после Первой мировой войны и подъем национализма – вот две главные причины, которые привели итальянских фашистов к власти.

Фашизм воспринимался как ответ на глобальный распад мирового экономического порядка. Считалось, что капитализм неспособен избавить от нищеты и безработицы. Муссолини хвастался экономическим возрождением Италии при фашистах. И говорил, что в отличие от большевиков не собирается свергать монархию, разрушать церковь и отменять частную собственность.

Бенито Муссолини не раз менял свои взгляды. Злые языки утверждали, что это характерная черта переменчивых итальянских политиков. У властителей Италии была неважная репутация. Это проявилось в первую мировую.

Италия еще в 1882 году подписала тройственный союз с Германией и Австро-Венгрией. Срок действия договора регулярно продлевался. Когда летом 1914 года вспыхнула война, от короля Виктора Эммануила III ожидали, что он, разумеется, выступит на стороне Берлина и Вены. Однако 2 августа 1914 года в Риме объявили о нейтралитете.

Оба противостоящих лагеря, и Антанта, и Четверной союз отчаянно нуждались в союзниках. Поэтому Италию обхаживали с обеих сторон. В Риме долго прикидывали, чье предложение выгоднее. И, перечеркнув прежние договоренности, выступили против Германии, которой еще недавно клялись в вечной дружбе.

Почему итальянцы предпочли присоединиться к Антанте? Англия выделила заем в пятьдесят миллионов фунтов стерлингов, и союзники обещали после войны передать Италии завидные территории, входившие в состав Австро-Венгерской империи, – Трентино, Триест, Южный Тироль, Далмацию.

Глава правительства Италии Антонио Саландра откровенно назвал собственную политику «священным эгоизмом». И молодой Бенито Муссолини поддержал войну против Германии, с которой потом будет союзничать. Тогда он возмущенно писал: «Победа Германии означала бы конец свободы в Европе». Немцев Муссолини именовал «пиратами», а австрийцев – «палачами».

23 мая 1915 года Рим объявил войну и Австро-Венгрии. Итальянские войска заставили австрийцев развернуть часть сил с Восточного фронта против нового противника. Это могло бы помочь русской армии. Но на поле боя итальянцы терпели поражение за поражением. Союзникам приходилось их спасать.

23 февраля 1917 года унтер-офицер Муссолини был ранен при разрыве мины. Врачи вытащили из него сорок четыре мелких осколка – без анестезии. Он провалялся в госпитале до августа и вышел на костылях. Социализм демобилизованного унтер-офицера больше не привлекал. Через два года, в воскресенье, 23 марта 1919 года, он провозгласит создание фашистской партии – на небольшом собрании в Милане. Здесь же через четверть века Муссолини повесят.

Когда бывший ефрейтор кайзеровской армии Адольф Гитлер еще только начинал свою политическую карьеру в Мюнхене, его сравнивали с Бенито Муссолини, уже возглавившим правительство в Италии. И Гитлер в начале двадцатых мечтал повторить поход на Рим итальянских фашистов, которые привели Бенито Муссолини к власти. Потом фигура фюрера, ставшего хозяином Германии, отодвинула дуче на второй план.

И теперь уже Муссолини, считавший себя отцом европейского фашизма, ревновал и обижался. Он искал сочувствия у своей любовницы Клары Петаччи:

– Я расист еще с 1921 года. Как кто-то может верить, будто я подражаю Гитлеру, если он тогда еще даже не появился!

Вернувшись из Мюнхена в 1938 году, с гордостью сказал Кларе:

– Когда Гитлер смотрел на меня, у него на глаза навертывались слезы. Я ему нравлюсь. Он мной восхищается.

Муссолини был модным политиком. В Рим приезжали, чтобы на него посмотреть. Президент Соединенных Штатов Франклин Делано Рузвельт назначил послом в Италию Брекенриджа Лонга, видного политика с Юга. Американцу Италия очень понравилась. В письмах в Вашингтон он нахваливал Муссолини:

«Италия представляет собой самый интересный эксперимент в сфере управления государством. Муссолини – один из самых выдающихся людей. Они делают уникальную работу, и я ими наслаждаюсь. Города изменились. Улицы чисты. Люди хорошо одеты. Дороги приведены в порядок. Такое ощущение, что вся страна утром прихорашивается. Поезда хотят точно по расписанию. Изменилось настроение людей. Они кажутся счастливыми. Они заняты делом. Фашисты в своих черных рубашках повсюду. Они распространяют атмосферу важности своего дела вокруг себя».

Но когда Италия в феврале 1935 года напала на Эфиопию, отношение американского посла к фашистскому режиму переменилось. Посол Лонг из Рима призывал президента Рузвельта обращать больше внимания на международные дела, прозорливо предсказывал, что через пару лет в Европе вспыхнет большая война.

Вождь итальянских фашистов нравился тогда самым разным людям. Великий князь Александр Михайлович, внук императора Николая I и двоюродный дядя Николая II, говорил: «Я восхищаюсь душой Муссолини. Уверен, что в глубине сердца он не сторонник материализма и вдохновляется высшими идеалами. Италия переживает процесс, необходимый для ее души. Не может быть спасения без дисциплины – той дисциплины, которой Муссолини подчинил душу своего народа».

Удивительным образом мнение великого князя разделял самый знаменитый террорист того времени – Борис Викторович Савинков, который тоже покинул Россию после революции и вел свою личную войну против большевиков.

Хорошо исследовано увлечение европейской молодежи в предвоенные годы марксизмом. Гораздо меньше известно о том, что в те же годы другая часть молодежи в не меньшей степени увлекалась национальным социализмом. Слово «фашизм» для многих ушей звучало тогда сладкой музыкой.

Молодые русские эмигранты объединились в Национально-трудовой союз. Михаил Георгиевский, вторая фигура в НТС, на страницах партийной газеты писал о «величественном построении национал-социалистов»:

«Нарождается новый порядок и требует новых форм для себя. В просторечии все эти новые течения принято объединять под общим названием «фашизм».

Либеральствующие, неустойчивые и умственно робкие третируют «фашизм» и «тоталитарное государство», говорят о «диктатуре партии» и преследовании инакомыслящих, о терроре и концлагерях. Но тот, кто не приемлет ни анархического либерализма, породившего хищнический капитализм и разложившего нацию, ни социализма, зачеркнувшего человеческую личность, тот принадлежит к лагерю фашизма».

Фашизм в первые годы своего существования казался мощным средством восстановления чувства национальной гордости и успешного решения многих проблем европейских государств. Исходили из того, что демократии отступают под натиском фашистских движений, победивших в Италии, Германии, Испании, Португалии… Казалось, это мировая тенденция.

«То, что Германия благодаря Гитлеру и его хирургии, – писал в 1934 году публицист и философ Петр Бернгардович Струве, входивший в состав крымского правительства при генерале Врангеле, – избавилась от коммунизма как открытой коммунистической силы, было, конечно, огромным успехом. В Германии вместо отравленного ядами социальной ненависти воздуха классовой борьбы воцарился, казалось, некий здоровый, единящий и крепящий, национальный дух».

Но уже скоро Петр Струве, увидев, что происходит в нацистской Германии, возмутился травлей евреев и нападками на церковь. А других это нисколько не смущало. Профашистски настроенных эмигрантов было хоть отбавляй. Эта идеология казалась соблазнительной. Что заставляло поддерживать Муссолини и Гитлера? Только одно – совпадение идей.

Со всех сторон звучало: «Мы живем в век крушения всех этих интернационалистических утопий, крушения Лиги Наций и буйного роста национализма во всех областях культурной, общественной и государственной жизни».

Певец Белого движения писатель-эмигрант Роман Борисович Гуль написал полное горечи письмо известному философу Ивану Александровичу Ильину. Дворянин Гуль не принял революцию и большевиков, с первого дня служил в Добровольческой армии. Но и в гитлеровской Германии он жить не захотел. В отношении к нацистам он разошелся со многими эмигрантами, в том числе и с Ильиным.

«В эмиграцию, – писал он Ивану Ильину, – Вы приехали «православным националистом». Но вот к власти пришел Гитлер, и Вы стали прогитлеровцем. У меня до сих пор среди вырезок имеются Ваши прогитлеровские статьи, где Вы рекомендуете русским не смотреть на гитлеризм «глазами евреев» и поете сему движению хвалу! Признаюсь, этого изменения Вашего духовного лица я никак не понимал и не понимаю. Как Вы могли, русский человек, пойти к Гитлеру?»

Положительные черты в фашизме обнаруживали различные эмигрантские группы и даже вполне умеренные руководители Российского общевоинского союза (РОВС), организации, объединявшей военнослужащих Белой армии.

«Мы, чины РОВСа, являемся как бы естественными, идейными фашистами. Ознакомление с теорией и практикой фашизма для нас обязательно», – говорилось в приказе, который 2 января 1937 года подписал председатель РОВС генерал-лейтенант Евгений Карлович Миллер.

Когда вспыхнула Гражданская война в Испании, генерал Миллер объявил участие в ней на стороне мятежников-националистов продолжением Белого дела. Русских офицеров уговаривали ехать в Испанию воевать. Но французские власти запрещали переходить испанскую границу. Поэтому к генералу Франко, который возглавил мятеж, пробралось не так много русских офицеров – семьдесят два человека. Тридцать четыре погибли. Девять были ранены. В знак благодарности Франко предоставил русским офицерам право получить гражданство и остаться в Испании.

Учеба на таких выдающихся образцах, как Муссолини и Гитлер, быстро дала плоды. Глава русской военной эмиграции в Германии генерал Алексей фон Лампе 21 мая 1941 года (за месяц до начала войны) предложил командующему сухопутными войсками вермахта генерал-фельдмаршалу Вальтеру фон Браухичу использовать ветеранов Белой армии в войне против Советского Союза. Это Сталин не верил, что немцы нападут, а отставной генерал фон Лампе, находясь в Берлине, не сомневался, что война вот-вот начнется.

«Мы твердо верим, – писал фон Лампе генералу Браухичу, – что в этом военном столкновении доблестная германская армия будет бороться не с Россией, а с овладевшей ею и губящей ее коммунистической властью… И потому я ставлю себя и возглавляемое мною Объединение Русских Воинских Союзов в распоряжение германского военного командования».

Генерала Браухича предложение не заинтересовало. Начальник генштаба германских сухопутных войск пребывал в уверенности, что вермахт быстро справится с Красной армией.

«Наш идеал – фашистская монархия», – повторял бежавший от советской власти генерал Антон Васильевич Туркул, в Белой армии он командовал Дроздовской дивизией. Когда Германия напала на Советский Союз, генерал Туркул изъявил желание служить Гитлеру. В феврале 1944 года вступил в Русскую освободительную армию генерала Андрея Андреевича Власова. Принял под командование добровольческую бригаду, созданную на территории Австрии.

Эмигранты, сделавшие выбор в пользу Гитлера, надеялись, что, разгромив Красную армию, немцы начнут искать национальные русские силы, способные переустроить Россию. Но Гитлер и не думал отказываться от своей программы уничтожения русской государственности. Для Гитлера Россия была врагом.

Еще в 1925 году Гитлер писал:

«Как национально настроенный человек, оценивающий человечество с расовых позиций, я не имею права уже хотя бы ввиду расовой неполноценности этих народов связывать с ними судьбу собственного народа. Современная Россия, лишенная своего немецкого верхнего слоя, не может быть союзником немецкой нации».

Свои планы Гитлер не скрывал. Он говорил об этом открыто и потому раздражался, когда слышал, что русские националисты претендуют на союз с ним. Он не нуждался в таких союзниках!

«О России, – вспоминал имперский министр иностранных дел Иоахим Риббентроп, – фюрер всегда говорил с острейшей враждебностью. При таком внутреннем возбуждении глаза его темнели, лицо становилось жестким и неумолимым».

Оккупационный режим нуждался только в подручных для грязной работы. Согласившиеся служить немецким оккупантам соучаствовали в военных преступлениях гитлеровского режима против русского народа. Немцы принимали на службу в оккупационную администрацию русских националистов, но не хотели, чтобы на территории Европы сохранялось русское государство.

Гитлер повторял вновь и вновь:

– Я не желаю иметь с русскими ничего общего… Мы заинтересованы в том, чтобы русские не слишком сильно размножались; ведь мы намерены добиться того, чтобы в один прекрасный день все эти считавшиеся ранее русскими земли были бы полностью заселены немцами.

Вот почему Гитлер не мог понять генерала Власова и других русских, которые желали ему служить и лезли с предложением своих услуг. Он считал их слабоумными.

А Бенито Муссолини, оказавшийся в тени Адольфа Гитлера, представлял себя в роли нового римского императора, спасителя итальянского народа. Он хотел сделать латынь международным языком мирового фашизма. Ему виделся некий фашистский Интернационал. В 1936 году Германия принимала олимпийские игры, что придало нацистскому режиму некую респектабельность. По примеру Гитлера и Муссолини пожелал провести в 1944 году Олимпиаду в Риме, но из-за войны она не состоялась. Сам о себе он без стеснения говорил:

– Я как Наполеон.

7 октября 1938 года на заседании Большого фашистского совета, в который входили члены правительства и руководители партии, Бенито Муссолини высокопарно произнес:

– Я рожден для того, чтобы никогда не оставлять итальянцев в покое. Сначала Африка, сейчас Испания, завтра что-нибудь еще.

Все аплодировали.