На белой дороге

По роду службы приходится навещать некоторые, вот и сегодня, в жаркий, с разлившейся уже духотой день, начальство сорвало меня с насиженного кабинетного кресла и отправило по срочной заявке разгильдяя-прораба. Подобного рода спешка всегда подозрительна, и почти всегда, проводя ревизию остатков материалов на сдаточном объекте, обнаруживались неиспользованные краски, арматура, плитка и проч.

С годами выработалось несколько философское отношение к данной проблеме как к необходимому злу. Ну, не получился из очередного прораба инженер, не просчитал, что, когда и сколько потребуется до завершения стройки; и что с того? Жизнь идёт, проекты меняются, не успеваем за временем, доверяем друг другу. В чертежах объёмы добавились, а смета осталась прежней, и виноват, как всегда, прораб. Тот самый воин, который на переднем крае сражается за премиальные для всех нас. И потому приходится забывать о привычной централизации поставок, и пожарным образом таскаться по торговым центрам.

Прометавшись по такому строительно-садовому торговому заведению более двух часов, встал в очередь на оформление доставки, и, наконец, пришёл в себя, стал обдумывать предстоящую поездку на дачу. Успею в свой кабинет до шести вечера или нет, и есть ли смысл вообще возвращаться, пробки наверняка сковали город. Достал планшет. Все сколько-нибудь значительные магистрали издевательски краснели на карте, и не только из центра, но и в центр. За спиной переговаривалась пожилая пара – а я тебе говорю, обошёлся бы на этот раз без своего электролобзика и фанеры, теперь придётся ехать в дождь – представляешь, сколько будем добираться?

Не обратив должного внимания на перепалку и мысленно пожелав соотечественникам удачи на дорогах, ринулся к выходу, благо, доставку удалось удачно оформить на завтрашнее утро, руки свободны, настроение в предвкушении выходных – наилучшее. Лавируя между тележками, набитыми всевозможным дачно-строительным инвентарём, уже миновал кассы, но перед самым выходом упёрся в довольно значительную толпу – ливень заблокировал выход.

Покупатели с огромными тележками, набитыми вожделенным товаром, стояли плотными рядами, некоторых дождь промочил уже так, что одежда прилипала к телу. Мысленно чертыхнувшись, протиснулся к небольшому навесу у входа в магазин и ужаснулся увиденному: ливень стоял – да-да, именно стоял! – вертикальной стеной, потоки воды совершенно залили проезжую часть и пешеходную зону, сверху неслись грозовые раскаты. Какой-то смельчак, отиравшийся рядом, кинулся было с огромным баулом в дождь, но, ступив на дорогу, отпрянул назад и в два прыжка вернулся на место с залитой водой обувью, из дырочек которой явственно струилась влага, с мокрыми, почти до колен, брючинами.

Как человек солидный и предусмотрительный, я взял с собой зонт, но какой зонт спас бы меня?

По моим прикидкам, часа полтора, не меньше, придётся ждать, когда потоки схлынут, куда им уготовано. Собственное авто принимало дождевые ванны метрах в ста от входа, и я уже пожалел, что поленился потратить каких-то пятнадцать минут, чтобы доехать почти до такого же магазина, но с подземной парковкой. Вот вам и солидный, предусмотрительный человек – век живи…

За спиной тем временем задние ряды напирали на передние, толпа уплотнялась, и меня, уже отступившего из-под навеса, начинало сдавливать со всех сторон. Рядом хрупкая на вид брюнетка средних лет плакалась по мобильнику, видимо, родственнику:

– А я специально не просила помочь машиной; какая машина в пятницу и по нашему убогому шоссе – сплошные пробки! – рассчитывала на маршрутку до электрички, а теперь – всё! – до маршрутки не дойдёшь, на свою электричку уже точно опоздала…

– Да ты знаешь, какой ливень?

– Я бы босая побежала, да куда? Кто меня и в какой общественный транспорт такую пустит? И сколько его ждать под ливнем? И грохочет ужасно… Езжай без меня…

– Значит, всё откладывается, пропали выходные!..

Брюнетка опустила телефон в сумочку и обернулась. Эмоции на лице её передавали горе безутешное, страдание читалось и по тонким, напряжённо сжатым губам, и по мелким, еле заметным морщинкам в прищурах глаз, и по пальцам рук, нервически сжимающим сумочку. Беспомощно оглядевшись, еле слышно прошептала:

– И внутрь не пробиться; что за день…

Решение пришло мгновенно. Чуть подавшись в её сторону, я произнёс:

– Не всё ещё потеряно: «…стучитесь, и вам откроют…» – надо просто суметь постучаться в нужные двери.

Она удивлённо и несколько испуганно подняла на меня свои глаза; боже, как читались эти глаза!

Видя её замешательство, я продолжал:

– Мой английский зонт раскрывается почти правильным куполом, и это самый широкий зонт, какой можно было сыскать в Лондоне в прошлом году. Машина в ста метрах отсюда. Мы сейчас выйдем под навес, на виду у всех снимем свою обувь и сложим в пакет, я расправлю свой зонт, и – не бегом, но быстрым шагом к автомобилю. Согласны?

– А как же…

– В машине – рулон нетканых салфеток, влажные салфетки для рук и бумажные; салон довольно вместителен. Вы приведёте себя в порядок. Вам на какую станцию?

– Так вы подслушивали?

– Я же не мог специально заткнуть себе уши!

Наверное, законы живой природы таковы, чтобы человек вольно или невольно реагировал сообразно полученной… э-э-э… информации… от другого человека. Решайтесь, а то ваша электричка…

Она улыбнулась кончиками губ:

– А как же мы пробьёмся к выходу?

– Ну, это предоставьте мне.

Я взял её за руку, двинулся вперёд, раздвигая левым плечом плотные ряды народу. Перед тем, как снять свои туфли, она вопросительно посмотрела на меня – я всё понял, моментально разулся, сдёрнул носки, засунув их в свои мокасины, засучил брючины до колен…

– … – нет, что вы, сумочку я не отдам, и… придержите меня за талию…

* * *

Мы не шли – летели, как катамаран по волнам, под единым парусом-зонтиком. На огромной автостоянке не было никого. Крупные капли ливня барабанили по автомобилям, вонзались в водяное месиво на асфальте, ручьями ниспадали с нашего зонта. Уже сев в машину и запустив двигатель, я насчитал ещё троих, последовавших нашему примеру, и меня как током пронзило: где-то уже видел подобное; да, в советских чёрно-белых фильмах встречались такие сцены.

Сейчас же моя брюнетка переобувалась на заднем сиденье, шуршала салфетками; ливень заливал дворники, тронуться было невозможно; я крутил верньер радио, пока не нашёл свою привычную радиостанцию с джазом. Страхи её прошли. Уже вполне довольная приключением, она со смехом говорила – да, ливень с грозой – это джазовое нечто, и предложение ваше – в стиле джаз, и всё-всё-всё… такое, такое… джазовое такое…

Ответил, что ничего особенного, необычного мною не устроено, так и до?лжно было поступить…

– Это для вас ничего необычного; наверное, вся ваша жизнь – сплошной джаз, и когда я переобувалась, а вы молчали и крутили радио, уже поняла, какой вы… а для меня… для меня…

Она запнулась, и я, помогая её эмоциональному монологу, протянул, не оборачиваясь, визитку – если случиться попасть в подобную ситуацию – звоните; опыт гулять в Москве по лужам без обуви у вас уже есть, можно повторить…

Подъехав к станции, вышли вместе под зонтом, я её проводил до навеса платформы, ливень превратился в обычный московский летний дождь, гроза отошла на восток. На прощание она сказала:

– Это было восхитительно; вы себе не представляете – от полной безнадёжности – до спасения, почти чуда… Я это запомню на всю жизнь… Ливень… Я ощущала ступнями тёплый, шершавый асфальт под водой, а потом – джаз… Джаз и ливень… Спасибо… Спасибо!.. Прощайте… Прощайте!..

Но это случилось в прошлом году. Вчера в полдень я наблюдал примерно такой же ливень в Москве, и мне вспомнилась эта история.

Да, она мне ни разу не позвонила.

    06/07. 08. 2016.

Рука, сердце и жизнь

– Если Вы мне откажете, я уже не вернусь…

– Вы мне предлагаете руку и сердце, как говорят?

– Я Вам предлагаю свою жизнь.

– Но… как это неожиданно… всю жизнь… руки? и сердца было бы достаточно… я не готова так… Если я возьму Вашу жизнь, то больше мне брать ничего нельзя будет, Ваша жизнь – это слишком много, я так не могу, не могу…

    21. 04. 2017.

Склеенная чашка

Лет пять назад в сентябре я взял неделю в счёт отпуска и отправился в город своей юности, в Воронеж. Сколько себя помню, когда ещё жил там, из прямых скорых поездов в столицу всегда надеялся взять билеты на поезд фирменный, двадцать пятый, который впоследствии приобрёл имя собственное, естественно, «Воронеж». И уже полжизни, как ставши москвичом, езжу теперь из Москвы на родину этим легендарным поездом.

Помнится, до отправления оставались сакральные пять минут, проводница вежливо попросила провожающих покинуть вагон. Кроме меня купе занимало ещё двое служилых молодых людей с сержантскими нашивками на форме. И когда поезду пришёл срок тронуться, в купе ворвался последний, четвёртый пассажир в чёрных роговых очках, сразу же заполнив собой всё свободное купейное пространство. Первым делом занялся внушительными чемоданами; сопя от натуги, приподнял их до третьей, самой верхней полки, тщательнейшим образом уложил.

Комплекция его со спины поражала. Я бы так сказал: это был кубический человек, кубический настолько, что первая ассоциация, которая пронзила мой мозг, глядя на внушительную фигуру – знаменитый «Чёрный квадрат» Малевича. И когда он в очередной раз повернулся ко мне лицом и снял очки, я опешил: передо мной стоял знакомый по институту, мало того – по одному «потоку» на курсе!